Артур Кудашев - Кофе для чайников
Столовскую еду я не ел по-прежнему. Её не ел никто из наших поваров. Для себя мы готовили отдельно: супчик, жаренная картошка, рыба.
Несколько раз Магрибов брал меня с собой на продовольственные склады дивизии. Тут мы время от времени пополняли запасы нашей полковой столовой. Продовольственные склады были целым подземным городом. Наш грузовик въезжал в складские ворота, съезжал вниз, оказывался под землёй и ехал там ещё минут десять-пятнадцать. Потом мы останавливались, вылезали наружу и уже пешком, с тележкой, шли по улицам, образованным стеллажами с самой разной жратвой. В зависимости от того, что нам было нужно в конкретный день мы забредали то на Тушёночный Проспект, то на Гречневое Авеню, то в Аллею Сублимированного Картофеля или на какую-нибудь Макаронную Площадь.
Пару раз я даже был в Парке Замороженных Мясных Туш. Памятное место. Думаю, некоторые экспонаты здесь имели и историческую ценность. Тут я видел, например, тушу с маркировкой 1929-го года.
— Представь, всё это будет уничтожено, — сказал мне однажды при посещении этого склада Магрибов.
— Это как? — не понял я. — Съедено, что ли?
— Нет. Именно, что уничтожено. Утилизировано. Ликвидировано физически.
— Зачем это? — не понимал я.
— Ты телевизор не смотришь, что ли? Хотя да, телевизор ты не смотришь, — тут же вспомнил Магрибов. У нас в расположении не было телевизора. — Но радио вы же слушаете?
— Так, иногда.
— Про разоружение знаешь? Ну, вот, это оно и есть. Дивизию нашу тоже скоро утилизируют. То ли кадрируют, то ли кастрируют. В общем, было мотострелковое соединение, а будет миротворческое.
— Так ведь, миротворцам тоже жрать надо, наверное, — предположил я.
— Это никого не волнует. По приказу сверху все продовольственные запасы дивизии будут уничтожены, понял? Все, до последней банки тушёнки, — ответил лейтенант.
Между тем время моей службы постепенно проходило. Миновала зима. За ней весна. Потом прошло лето. Наступила осень. Осенью дивизию начали косить. Сначала волна сокращения прокатилась по артиллерийскому полку. Потом по обоим пехотным. Затем принялись за наш, за танковый, за отдельный батальон связи, за разведбат и далее по списку. К зиме личный состав Красно-Ханской Краснознамённой мотострелецкой, как называл её Магрибов, дивизии уменьшился вдвое по сравнению с началом весны. Однако нас, хозяйственные службы соединения, то есть, пока почему-то не трогали. Поговаривали, что к нам вернутся только следующей весной. А до этого оставят в покое.
Мне на это было наплевать по-любому. Весной моя служба заканчивалась. Хотя предстояла ещё длинная и холодная ханская зима.
И вот как-то раз, кажется, в самом конце ноября Магрибов взял меня с собой в городок.
— Есть одно дело, — сообщил он мне по дороге. — Хочешь съездить домой?
Я хотел, о чём и сказал.
— Вот и отлично, — отозвался Магрибов. — У тебя скоро будет оказия. Подробности чуть позже.
Я и не спрашивал. Я не очень любопытен, откровенно говоря.
В городке мы пришли к Магрибову домой, в его холостяцкую однокомнатную квартиру в панельном пятиэтажном доме, с деревянными полами, выкрашенными в ярко-канареечный цвет. В квартире лейтенанта был накрыт стол со всякой холодной закуской и парой бутылок выпивки, а за столом восседал незнакомый мне гражданский парень, чуть старше меня, с длинными тёмными волосами, собранными в косичку.
— Ну, Эдик, познакомься! — сказал ему Магрибов.
— Вот этот парень будет шеф-поваром. Ты тоже знакомься, — обратился он уже ко мне. — Это Эдуард Евгеньевич. Он будет — кстати, кто ты будешь?
— Арт-директор, — ответил длинноволосый. — Только никаких Эдуардов Евгеньевичей. Просто Эдик. — И он с улыбкой подал мне руку.
— Ладно, братцы-кролики! — объявил потом Магрибов. — Давайте начнём. Но сперва каждый из нас пусть поклянётся, что будет молчать обо всём, что он сейчас узнает.
— На чём клясться будем? — весело спросил Эдик.
— На самом святом, — отвечал Магрибов.
Я вздрогнул. Потому что понял, что лейтенант имеет в виду.
— Мы поклянёмся на еде, — взволнованно и серьёзно добавил Магрибов. Таким я его никогда прежде не видел.
— Повторяйте за мной. Пусть я сдохну от голода, если нарушу эту клятву.
Мы с Эдиком повторили слова лейтенанта.
— Ну хорошо, — тут же, как ни в чём не бывало, произнёс Магрибов. — Прошу закусывать. Говорить будем по ходу трапезы.
— Это будет наш «обед молчания», — хохотнул Эдик.
— Вот-вот! — поддакнул ему лейтенант. — Когда я кушаю, я говорю и слушаю. Ну вот и послушайте…
Тогда я впервые и услышал о ресторане «Землянка».
Наверняка, многие жители Арска помнят, что на углу Табличной улицы и улицы Айгир, что в Красном Лесу, напротив корпусов одного из технических факультетов Арского университета в земле долгое время зиял большущий котлован. По крайней мере, я сам это хорошо помню, потому что жил там неподалёку. Что именно на этом месте намеревались построить — то ли дворец культуры, то ли торговый центр — уже давно и прочно забыто. Но что бы ни планировали возвести, возвели в тот момент, по факту, только этот самый котлован. Конечно, сейчас, спустя годы с тех событий, про которые я веду речь, котлована уже нет, а на его месте стоит большой высотный жилой дом.
Тогда, в прошлом, в тёплое время года, когда город посещали проливные дожди или последствия таяния снегов, котлован превращался в бассейн, в котором купались пацаны из окрестных домов. Купание было рискованным, из воды кое-где, наподобие острых коралловых рифов, торчали прутья арматуры. Помнится, в год, когда я заканчивал школу, той, особенно тёплой и ранней весной в акватории котлована произошло сразу три или четыре несчастных случая. Об этом даже написали в «Арском Паровозе», дескать, доколе? Хотя случаи эти были так, ничего опасного для жизни. Как говорится, порезы, но не парезы.
Ну, так вот. Магрибов речь свою начал с того, что этот самый котлован теперь принадлежит ему. И у него есть идея на тему того, что с ним можно и нужно сделать.
Там будет ресторан.
Когда он это сказал, мне показалось, что я ослышался. Потом подумал, что, наверное, это вполне возможно, но ведь строительство займёт время. Год, полтора, два. Я к тому моменту про армию просто забуду. А тут — шеф-поварство какое-то?
Но план Магрибова был совсем другой. Наш метод, сказал он, простота, быстрота и натиск.
Сначала котлован вычищается и выравнивается, как траншея полного профиля. Стенки его укрепляются деревянным каркасом, пол выстилается им же. Потом вся площадь котлована накрывается огромной брезентовой палаткой, а палатка сверху — маскировочной сетью. А уже дальше образовавшееся внизу пространство осваивается как полноценный обеденный зал — с посадочными местами, кухней и даже эстрадой. Зимой тут холодно не будет, опередил мой вопрос Магрибов, по залу будут расставлены металлические печки. Темноты тоже опасаться не стоит. Электричество дадут переносные бензиновые движки или генераторы.
Ну, ладно, с помещением мне всё было понятно. Но людей-то чем кормить будем, спросил тогда я.
— Не волнуйся, — подмигнул мне Магрибов, — тут тоже всё схвачено.
Идея лейтенанта мне не то, чтобы не понравилась. Просто я не мог в неё до конца поверить. Зато Эдик, похоже, верил в неё даже больше лейтенанта. По ходу Магрибовского рассказа он делал огрызком простого карандаша какие-то зарисовки на клочках бумаги и тут же показывал их нам.
— Обеденный зал…, бар…, танцевальная площадка., входная группа. — и так дальше.
Самое главное, сказал Эдик чуть позже, когда лейтенант выходил на кухню, это не верить или не верить. Самое главное в любом проекте — это его сначала представить.
— Напряги мозги. Попробуй мысленно увидеть этот ресторан своими собственными глазами, — посоветовал мне Эдик. — Хотя бы что-то, какие-нибудь мелочи.
Я обещал ему попробовать и вечером того же дня, в казарме, засыпая, приказал себе представить будущий ресторан. Но с ходу у меня ничего не вышло. Какое-то серое пятно, не более.
Утром следующего дня Магрибов отмазал меня ото всех обязанностей по столовой и поставил задачу придумать новогоднее обеденное меню. Для нашего дела.
— А из чего готовить будем? — спросил я.
— Помнишь продовольственный склад дивизии? Вот это и есть твой материал. Попробуй придумать всё. Вообще, всё, что придёт тебе в голову.
После развода я сел в красном уголке с ручкой и листом бумаги. В голове было пусто. До обеда было ещё далеко, а есть уже хотелось.
Я положил листок перед собой и стал жевать кончик ручки. Есть у меня такая дурная привычка. Жевание, как ни странно, мне помогло. Оно меня как будто бы подтолкнуло и пустота в голове стала потихоньку заполняться разными съедобными образами.
В общем, я накидал праздничное меню минут за сорок.
