Ирина Левитес - Боричев Ток, 10
— Тут, понимаешь, какое дело. Аркаша с тобой хочет познакомиться.
— Какой еще Аркаша?
— Друг мой.
— А я тут при чем? Сам и целуйся со своим Аркашей.
— Да ты не думай. С ним знаешь как весело!
— Клоун, что ли? — засмеялась Нина.
— Почему сразу клоун? Он тебя увидел, когда вы с Ирками гуляли. Вот и просит: познакомь да познакомь. А мне чего? Мне нетрудно.
Интересно! Таинственный незнакомец наповал сражен ее красотой! Нина посмотрелась в круглое зеркальце на подоконнике. А что? Очень даже ничего. Вот только щеки… Круглые и опять как помидоры. И что с ними делать?
— Может, он не про меня? А про Иру? Или Иру?
— Про тебя, — успокоил Иоська. — Сказал: беленькая. А беленькая как раз ты.
Это точно. Иры черненькие. Не перепутаешь.
— Ну ладно, — нехотя протянула Нина, стараясь не обнаружить трепет, вызванный первым в жизни приглашением на настоящее свидание. Пусть даже через посредника. Пусть даже такого нудного, как Иоська Шапиро.
— Тогда выходи! — обрадовался Иоська. — Мы на углу напротив аптеки ждем.
— Уже ждете?
— Ну да. Отсюда и звоним. Из автомата.
— Ладно, — согласилась Нина. — Пока!
И побежала домой. Собираться. Умылась на всякий случай холодной водой — вдруг поможет от румянца? Не помогло… Переплетать косу некогда, немножко пригладила волосы, а то мелкие кудряшки опять выбились надо лбом. Хорошо хоть ситцевое платье с утра нагладила. Не то, которое в горошек. Оно стало коротковато — то ли ситец сел, то ли она вытянулась. А другое, любимое, в бордовых цветах и с карманчиками.
— Куда? — проявила бдительность бабушка Века.
С чего бы это? Маленькая она, что ли? Осенью тринадцать стукнет. Эх, все-таки бабушки старомодные. Они-то в женской гимназии учились и никаких мальчиков не видели. А у нас, между прочим, теперь равноправие.
— Пойду погуляю немного, — опустила глаза Нина.
— С кем? — встревожились бабушки.
— С одноклассниками, — успокоила Нина. — Не бойтесь! Я скоро.
И понеслась, спасаясь от бесконечных вопросов. Вдруг Аркаше надоест ждать и он уйдет?
— Нина! Нина!! Нина!!! Кто их родители? — кричала бабушка Века из окна, но внучка на бегу махнула рукой: потом.
На углу спохватилась и стала медленно спускаться по крутой улице, делая независимый вид. Пусть не думают, что стоит свистнуть — и она прибежит как собачка. У аптечной витрины, в которой пылились резиновые грелки и груши, переминался с ноги на ногу нескладный Иоська, а рядом с ним мечтательно созерцал облака, скрестив на груди руки, худой высокий мальчик.
— Салют! — небрежно бросила Нина.
— Знакомьтесь. Это — Нина. А это — Аркадий, — засуетился Иоська, по-честному выполняя обязанности друга.
Нина царственно кивнула (о! если б не эти проклятые щеки!), а Аркаша предложил:
— Может, по набережной прошвырнемся?
Почему бы и нет? Аркаша показался симпатичным, особенно на фоне Иоськи-недотепы. Глаза — как мытые сливы, и прическа забавная: стоит дыбом. Каждый волосок по отдельности закручен штопором. Получилась черная пушистая шапка. Жарко, наверное?
— Пошли, — согласилась Нина.
Как-то само получилось так, что она оказалась в центре, а спутники шли по бокам. Только неравномерно: Иоська плелся, спотыкался и натыкался на прохожих, а Аркаша норовил оказаться повыше. Балансировал то на бордюре, то на каменной кладке, раскинув руки, как канатоходец. Поначалу парил молча, а потом спросил:
— Мы тебя не оторвали? Чем занималась?
— Ничем таким. Читала.
— Ты чего, все лето в городе просидела? — пренебрежительно бросил Иоська.
Можно подумать, она в заточении была. Прямо дети подземелья.
— Как всегда. Нас с братом раньше всегда на лето в Киев отправляли к бабушкам. А теперь мы все время тут живем.
— Да ну, еще не хватало в этой пылище париться, — скривил мокрые губы Иоська. — Мы с Аркашей отдыхать ездили.
— Вместе?
— Не получилось. Я в Жмеринке был. А Аркаша — знаешь где? На море! — с гордостью объявил Иоська.
— Там же холера, — припомнила Нина несостоявшийся вояж Миры Наумовны.
— Какая еще холера? На всю Алушту одна холера была: я. Бабушка меня всю дорогу пичкала и кричала: «Кушай! Кушай, холера! Кушай, чтоб ты сдох! Что соседи скажут, когда ты такой худой? Скажут: Броня, какого смысла ехать на это море, чтобы вернуться как было!»
Нина захлопала в ладоши. Здорово! Иоська не обманул: Аркаша и вправду ужасно веселый. С ним не соскучишься. Только пусть не думает, что она ничего смешного не знает. Еще как знает! Хотя бы про пирата. К Жене и Лере приходили друзья и пели под гитару. Она тихонько сидела в уголке, чтобы не выгнали как маленькую, и все-все выучила. Вот и пригодилось!
— Где среди пампасов бегают бизоны,Где над баобабами закаты, словно кровь, —
начала она с трагическим подвыванием, чтобы было ясно, что она относится к этой ерунде с иронией.
— Жил пират угрюмый в дебрях Аризоны,Жил пират, не верящий в любовь.
Правда, совершенно непонятно, откуда в Аризоне могли взяться дебри и особенно пираты. Может, она неправильно запомнила и надо петь «Амазонки»? Дебри там точно есть, но вот пираты под вопросом. Да ладно, черт с ними!
— Но однажды утром после канонады,После жаркой битвы возвращался он домой,Стройная фигурка цвета шоколадаПомахала с берега рукой.
— Классно! — восхитились мальчики, и приободренная Нина благополучно дошла до того, как пират назвал прекрасную креолку птичкой на ветвях его души. А вот дальше петь не стоило, поскольку там начинались всякие ревности, поэтому одною пулей он убил обоих и ходил по берегу в тоске. Но мальчики обрадовались и усеченному варианту. Нину похвалили. Честно говоря, несколько незаслуженно. Сразу видно: воспитанные люди. И чего бабушки всполошились?
В ответ Аркаша тоже научил новой песенке, очень смешной. Про бабушку, на которую напали совсем не страшные налетчики, но все завершилось благополучно. Нине так понравилось, что она несколько раз спела с Аркашей дуэтом припев, чтобы потом ничего не перепутать.
Оц-тоц-перевертоц, бабушка здорова!Оц-тоц-перевертоц, кушает компот!Оц-тоц-перевертоц, и мечтает снова,Оц-тоц-перевертоц, пережить налет!
Здоровски! А она еще сомневалась, стоило ли знакомиться с Аркашей. Надо будет бабушкам спеть про оц-тоц-перевертоц, чтобы они не думали, будто Нина дружит с какими-то такими людьми.
— А вот еще слушай: один поц звонит другому… — начал Аркаша, но Нина перебила:
— Кто такой поц?
— Ну, это такой человек… Как бы тебе объяснить?
— Гешефтмахер, — подсказал Иоська.
Нина понимающе кивнула. Гешефтмахер — это что-то вроде снабженца. Или завхоза.
— Короче, один поц звонит другому и говорит: «Тут надо вагон разгрузить. Пришел вагон повид-лы и секундных стрелочек».
Аркаша точно пародировал местечковые интонации. Нина закатилась, представив стрелочно-повидловую кашу. Нет, но разве можно веселиться, когда ближайшие родственники скучают? Надо срочно поделиться. Эх, жаль, что дома телефона нет. Идея! А Оля-то уже с работы пришла. Ей понравится.
— Давайте моей тете позвоним. И расскажем про вагон.
— Может, не стоит? — с сомнением протянул Аркаша.
— Да ты что? У меня тетя, знаешь, какая веселая? Она обрадуется. Пошли звонить.
Все сложилось само собой. Будка подвернулась возле речного вокзала, и двушки в карманах нашлись. Втиснулись втроем, еле дверь закрыли. Нина наспех инструктировала:
— Только говори взрослым голосом. Позови Олю. И пусть она не догадается, что я тут. А то неинтересно. Пусть думает, будто ей какой-нибудь поц звонит. Давай! Владимир-шесть-семнадцать-девяносто-один!
— Знаю, — отмахнулся Аркаша и стал накручивать диск. Потянулись длинные гудки, двушка с лязгом провалилась в аппаратные недра. — Алле! Позовите Олю!
Аркаша хмурил брови, не обращая внимания на хихиканье друзей. Сохранял невозмутимость. Входил в образ.
— Алле! Оля? Слушай, тут такое дело. Пришел вагон повидлы. Повидлы, говорю! Поняла? Молодец! Вагон повидлы и секундных стрелочек.
Нина с Иоськой давились от хохота, сползая вниз по стеклянным стенкам, зажимая рты руками. Но смех все равно пробрызгивал между пальцами.
— Как это ты при чем? Это тебя касается в первую очередь, Оля. Надо разгрузить повидлу и вынуть стрелочки. Вагон стоит на запасном пути. Бери лопату и беги!
И повесил трубку. Ребята вывалились из будки.
— Ну как? Ей понравилось? — Нина сияла от счастья.
— По-моему, да.
— Ура! Представляю, как там все смеются! Давайте еще что-нибудь придумаем.
— Майне либере, что захочешь.
