Михаил Угаров - Море. Сосны
А Верка храбро делала вид, что ничего такого не происходит.
Рыжего это так разволновало, что на скулах у него выступили пятна румянца.
Рука его поползла выше и выше, и он жарко шептал ей на ухо:
– Мы испытывали одну штучку на Новой Земле. Такая хорошенькая штучка получилась, посильнее Хиросимы будет.
– Это для войны? – на ухо спросила его Верка.
– Для мира во всем мире.
Больше всех хотят девушки
А в это время в парке сидел на скамейке Виктор.
Смотрел на Серое здание напротив.
Слушал репродуктор на столбе.
По радио передавали песню “Хотят ли русские войны?”.
Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
Над ширью пашен и полей.
И у берез, и тополей.
Спросите вы у тех солдат,
Что под березами лежат,
И вам ответят их сыны,
Хотят ли русские,
Хотят ли русские,
Хотят ли русские войны.
Эту песню пел Марк Бернес и Дважды краснознаменный имени Александрова ансамбль песни и пляски.
Летом 62-го года в Москве на Международном конгрессе за всеобщее разоружение и мир делегатам раздавали пластинки с записью этой песни – на английском, французском, немецком и испанском языках. Чтобы все знали – в СССР никто не хочет войны.
Когда в пятый раз Марк Бернес спросил слушателей, хотят ли русские войны, Виктор крикнул репродуктору:
– Конечно хотят!
Отдыхающие на соседней скамейке переполошились.
– Очень хотят! – кричал Виктор. – Ее очень хотят женщины!
После этого отдыхающие встали со скамейки.
– А больше всех войны хотят девушки!
Отдыхающие пошли прочь из этого парка, они говорили:
– Да он пьяный! Сейчас милицию позовем!
Приземление в заданном районеПоздно вечером Верка курила в тамбуре с летчиками. Все уже немножко были пьяными.
Рыжий летчик вовсю распускал руки, а Верка мягко отстранялась от него, неудобно же. Но молодые летчики все это видели и смеялись. Намекали, что, мол, дело будет…
– А правда, что вместо Гагарина должен был лететь другой космонавт??- спросила Верка. – Просто Юрочка красивый, как с открытки, поэтому выбрали его?
– Правда! – отвечал самый молодой летчик. – Задвинули талантливого и хорошего парня, потому что лицом не вышел, как некоторые. Он потом спился. И застрелился. Это был я!
Верка смеялась больше всех.
Летчики пошли в купе пить коньяк, а рыжий летчик не пошел и Верку не пустил. Притиснул ее к стенке и сказал:
– Я вот что хочу сказать тебе, Эмма!
– Что? – затихла Эмма, она же Верка.
Он подумал и серьезно ответил:
Эмма – дура, процедура, состоит из трех частей -
карбюратор, вентилятор и коробка скоростей…
И стал браться руками за все эти ее части.
Верка боролась с ним, но не сильно. Потому что говорил он ей в этот момент интересное, летчицкое и секретное:
– Допустим, выполнил задачу советский разведывательный спутник. Из соображений секретности назовем его “Зенит-В”. Такая херня с двадцатью антеннами. И пора ему на землю. Приземление в заданном районе. А у него неисправность тормозного двигателя! И хрен ты его снимаешь с орбиты. И тогда включили мы систему самоуничтожения. И он взрывается прямо на орбите!
– Ужас какой! – прошептала Верка.
Плюс девятнадцать
Ночью Виктор сидел в парке, все на той же скамейке.
Он смотрел, как гасли окна в Сером доме. Погасли все, кроме трех на втором этаже.
Ему было не холодно этой ночью, но только если сидеть и ходить.
А вот если задремать на скамейке, то замерзнешь…
Плюс девятнадцать.
Вообще никакЭтой же ночью в темном купе лежала на нижней полке Верка.
Напротив нее на другой полке спал мертвецким сном рыжий пьяный летчик, который перед сном так и не сумел застегнуть ширинку.
Верка ворочалась с боку на бок, смотрела в темноту.
– Не в меня. Никуда. Вообще никак! – тихо говорила она.
На верхней полке засмеялся ее словам самый молодой летчик.
Но Верка не стала смеяться вместе с ним, она, подняв глаза, смотрела в черное окно.
Эмме, которая называла себя Веркой-поэтессой, сейчас 69 лет. Она член Союза писателей. С возрастом ее некрасота перешла в другое качество, и после 45 лет она наконец стала поздней красавицей, какие иногда случаются в зрелом возрасте. Как она живет и что происходит у нее в личной жизни, не знает никто.
Это все кино
Прошло четыре дня. Утром Виктор ходил по набережной, пил газировку и ел сладкую вату.
Все эти четыре дня он прожил в парке на скамейке.
Он мог бы обратиться в квартирно-посредническое бюро и снять самую дешевую койку, но не стал этого делать.
Потому что со скамейки в парке были видны двери Серого дома, а ночью – горящие окна на втором этаже.
Днем на набережной тепло, двадцать два градуса, но осень уже чувствуется.
Каждый день Виктор проходил по парку, где росли платаны, канарские финики, эвкалипты, кипарисы, банановые и веерные пальмы, драцены и благородный лавр.
Конечный пункт – ажурная колоннада и кинотеатр “Гагра”.
Это был его ежедневный маршрут.
Колоннада будет сильно повреждена в войну 92 – 93 годов. Возле нее будут стоять танки, один из них будет сожжен дотла. И будут лежать трупы.
Но Виктор сейчас такое и представить даже не может, для него это все – кино…
Просто спитВиктор сидел в темном зале кинотеатра “Гагра” и смотрел кино. Это был фильм “Три плюс два”, пляжная комедия шестьдесят третьего года.
В те годы это был самый эротический фильм отечественного производства. Там у моря жили три голых красавца в черных очках (ветеринар, дипломат и физик), а с ними рядом две советские секс-дивы (по моде того времени они были чуть полноваты и чуть староваты).
И хотя все в этом фильме было абсолютно целомудренно, но зрители заводились всерьез. Лидер проката 1963 года, 35 миллионов советских зрителей.
Люди смотрели фильм с удовольствием, много и часто смеялись.
Виктор, наоборот, смотрел на экран с очень серьезным выражением лица, не смеялся ни разу.
Что он чувствовал, о чем думал и что вспоминал, по его лицу догадаться было нельзя.
А потом он уронил голову.
Он просто спал. Ночами на скамейке спать холодно, потому кинотеатр для него – место, где можно немного поспать.
Он спал и ничего не чувствовал, ни о чем не думал.
Мы – одна страна
Спустя несколько дней, 25 октября, Виктор сидел на своей скамейке и играл в шахматы с моложавого вида пенсионером.
На Викторе был старомодный пиджак, видимо принесенный из дома его товарищем по шахматам.
– Хрущев! – с горечью говорил пенсионер. – Отдал наш Крым Украине!
– А какая вам разница? Крым все равно наш, мы – одна страна.
– И то верно. Хохлы люди свои, русских не выдадут.
– Если что, они нам Крым в секунду вернут, – подтверждал Виктор.
– Хочешь, я тебе ботинки принесу? Что ты все в сандальках? Ночью-то как?
– Прекрасно! Не волнуйтесь за меня.
– И как же ты без вещей умудрился остаться?
– Я их в море утопил, – радостно отвечал Виктор.
И они оба смеялись.
Пенсионер верил, что это всего лишь шутка.
СамоуничтожениеПрошло еще несколько дней.
Ночью сидели на скамейке Виктор и пенсионер-шахматист. На том и на другом были почти одинаковые старомодные пиджаки, на Викторе – чужие ботинки. Пенсионер блестел в темноте очками.
Оба смотрели на светящиеся окна Серого здания.
Слова “бомж” тогда еще не было, и Виктор не знал, кто это такие и откуда они берутся.
Ничего страшного, скажем мы герою. Опыт этот очень быстро приобретается. Но, говорят, избавиться он него потом трудно…
– Шли бы вы домой, Максим Александрович, а то поздно уже.
– Разве я тебе мешаю?
– Давно один живете?
– Я привык. Это неплохая привычка.
Виктор поднял голову к небу, где много звезд. Но внимание его привлекла одна – яркая пульсирующая точка в черном небе. Она двигалась по кривой, потом как будто наткнулась на что и замерла на месте. А потом вдруг ярко вспыхнула.
И больше ее не стало на небе.
– Видели? – взволнованно спросил Виктор. – Вон звезда только что взорвалась!
– Где? Где? – беспокоился пенсионер.
Но никакой звезды он в небе не видел.
Виктор не знал, что пятого ноября 1964 года выполнил свою задачу советский разведывательный спутник “Зенит-2”. Но из-за неисправности тормозного двигателя снять его с орбиты не удалось. Космический аппарат был взорван на орбите системой самоуничтожения на высоте 265 километров.
ЭПИЛОГ или ПРОЛОГ
Октябрь 2009 года.
Магазин “Молоко” на Фурштатской улице в Санкт-Петербурге.
Старуха шестидесяти семи лет уронила сумку с продуктами.
