Мануэла Гретковская - Полька
Текст должен быть готов через час, потом наступит время позднее и сонное, то есть девять вечера. Может, я слегка схожу с ума — от одиночества, избытка материнского тепла (что ни вечер, как-то странно повышается температура)? Сажусь за компьютер и, поглаживая живот, громко объявляю:
— Ну вот, а теперь мамочка будет писать.
ПОЦЕЛУЙТЕ МЕНЯ В БЛЕДНУЮ ТОЩУЮ…
Реплика ли это Элли Макбил из сериала или актрисы Калисты Флокхарт из ток-шоу, не так уж важно. Элли и Калиста слились воедино, в обладательницу бледной тощей попки и столь же стройной и прямолинейной манеры высказываться. Лишь эта актриса — с крупноватой головой, покачивающейся на жердеобразном тельце, — могла сыграть Элли. Девочку в смысле физиологии и сознания. У нее, правда, уже есть грудь и месячные, но все еще нет парня. Ее дамско-мужские дилеммы не менее абстрактны, чем у невинного подростка. Правда, однажды, ради эксперимента, она целовалась с женщиной. Во время учебы у Элли имелся жених (союз души и тела), однако так давно, что даже наличие свидетелей не делает эту сказку более правдоподобной: «Давным-давно, за лесами, за долами, за университетской библиотекой…» Перед трогательно-решительной Макбил, словно перед ребенком, открыты все пути (в том числе постельные): клошар-интеллектуал, адвокат-зануда, бисексуал. Но героиня (как и положено сказочной героине) отвергает их всех, мечтая о том единственном, сказочном и недостижимом — женатом на другой.
Чуть наивная Аня с Зеленого Холма, немного мятежная Пеппи, режущая правду-матку в глаза. Но прежде всего — интеллигентная молодая женщина, убежденная индивидуалистка с гипертрофией разума, не властного, однако, над чувствами. Девочка со слишком рано созревшим интеллектом. За ее распухшей от теорий головой не поспевают ни эмоции, не девичье тельце в чересчур длинных пальто и детских рукавичках. Впрочем, Элли не отстает от своих знакомых, выглядящих, быть может, более зрело и сексуально, но, подобно ей, путающихся в собственных чувствах. Никто из героев этого сериала не имеет личности (после Фрейда это уже неприлично), зато каждый — обладатель жуткого невроза, немного сглаженного терапией. Каждый из них достоин любви, поскольку невроз — самая симпатичная и самая (КАПУСТА) живописная сторона их характера. Даже лейтмотивы, которые звучат в музыке и танцах (тщедушный «Пряник» напевает мелодию атлетического Барри Уайта), ассоциируются с тренингами и терапией НЛП.
Лишь однажды Элли решается променять мечту о сладостном make love[28] на конкретное fuck[29] — конечно, не в спальне, ассоциирующейся с фрейдовскими комплексами и грязным сексом, а в автомойке. Под струями пены дикий секс с незнакомцем становится безгрешно-чистым. КАПУСТА.
Макбил живет не только в собственном сознании, где бесконечно анализирует свои эмоции, но и в мире кино, ведь именно оттуда она родом. Элли — член семьи сериалов, с героями которых ее связывают более близкие родственные узы, чем с людьми из плоти и крови. Элли — адвокат, то есть спаситель заблудших в юридическом море. Памела Андерсон в «Спасателях Малибу» тоже бросается (КАПУСТА) на помощь тонущим. Обе девушки великолепно выполняют свою миссию. Примитивная, вульгарная, пышнотелая Памела знает, чего хочет. Элли — ее плоская, но обаятельная противоположность. Они — как вдох и выдох женственности. Быть может, своей фигурой (не только физически) Макбил скорее напоминает парня. Вероятно, поэтому гениальный сценарист решил, что текст для нее сочинять несложно (КАПУСТА) — можно писать, ориентируясь на свой собственный вкус. Другой писатель, герой Джека Николсона из фильма «Лучше не бывает», на вопрос, каким чудом в своих произведениях ему удается так удивительно тонко проникнуть в женскую психику, откровенно признается: «Я представляю себе мужчину и лишаю его разума».
Элли Макбил исключительно разумна. Поэтому на глупые упреки она невозмутимо бросает: «Поцелуйте меня в бледную тощую…» КАПУСТА!!!
Мне срочно необходима цветная капуста. Я чувствую ее вкус во рту, в себе. Я сама — цветная капуста, и мне требуется дополнение, полнота цветной капусты. Бегу в магазин, протискиваюсь под опускающейся решеткой и бросаю добычу в пароварку. Съедаю целиком. Какое облегчение!
28 сентября
Мы занимаемся любовью утром, сквозь сон, медленно. Блаженство тоже сонное. Нам не хочется его разделять, и мы продолжаем одними глазами.
Петушок внимательно рассматривает меня в ванной: — Ты похожа на истощенного негритенка. Худые ручки, ребра наружу — и раздутый животик.
Действительно, немного вырос, стал выпуклым.
Паломничество в «Икею» за «подушкой на софушку» (разве это не звучит подобно там-таму?). Петушок занимает очередь в кассу, а я бегу за дешевым хот-догом с горчицей.
Заглатываю почти целиком. Однако даже не успеваю ощутить вкус — сосиска исчезает где-то между горлом и желудком, словно съеденная кем-то другим. Оправдания вегетарианца? Петрушка, посмеиваясь, подсматривает за мной из-за угла:
— Ты мое «безумное семейство Банди» — колбаса да кока-кола.
Вечером вручную шью наволочки. Вот ведь прекрасная профессия — швея. Как подумаю об этой месячной компьютерной каторге, которая ждет меня в октябре…
Готово. Примеряю… Магнолии на белом фоне не подходят к сизому покрывалу. Колористическая трагедия.
Петушок возвращается из Польского института с выступления Милоша[30]. Польская община вознесла поэта даже не на пьедестал — на алтарь. Одинаковый пиетет по отношению к хорошим и слабым стихам. Ну конечно, поляки, как никто, умеют и переоценивать, и недооценивать. Некоторым памятникам следовало бы покинуть пьедестал по собственной воле.
Милош… ни ангел в белом, ни мудрый патриарх. Прочитал прекрасные стихи и несколько новых, значительно более слабых. Стилизация под простоту в стиле ксендза Твардовского[31] не годится для его путаной души.
Зеваю во весь рот, в восемь ложусь — и глаза в потолок. Замечаю неподвижную муху. Похоже, она так сидит со дня нашего приезда. Поднимаюсь на цыпочки, дотрагиваюсь, муха падает на кровать. Сдохла, стоя на потолке. Потеряв к ней интерес, сдохла и гравитация. А говорят, что чудес не бывает.
Ночью ритуальный поход в туалет. В полуобморочном состоянии возвращаюсь в кровать и не могу уснуть. Эти походы, вырывающие меня из глубокого сна, — быть может, подготовка к обрывочной дреме под вопли младенца? Несколько следующих лет мне предстоит быть вечно невыспавшимся, усталым зверьком? Как я справлюсь?
29 сентября
Факс от актера, играющего в «Городке» роль отца Матысика — пьяницы, отрицательного персонажа. «Зная, что Вы учитываете замечания актеров, предлагаю несколько ситуаций, которые могли бы углубить мой образ». Он прав. Актер, вживающийся в роль, знает, как защитить «героя». Матысик получит свои сцены. Раз еще кого-то, кроме нас, волнует судьба этого алкоголика, то ради Бога — пусть он любит жену и пусть у него было трудное детство.
Олимпиада, волейбольный матч — единственный вид спорта, в котором я разбираюсь. Не знаю, кто с кем, но кричу, машу лапами. Петушок советует выключить телевизор:
— Ребенку это вредно.
Меня подмывает по-мужски поставить его на место, я что-то пищу, но тут же хрипну. На десять минут мне удалось забыть о беременности, о том, что я баба. Превратиться в счастливого болельщика. Изгнанная из мужского рая, скрываюсь в сортире. В моих очистных сооружениях перепроизводство. Ночью около двух литров, причем «всухую», из ничего — я перестала пить после девяти вечера.
— Петушок, откуда столько воды?
— Из мозга, — язвит он.
Возвращаем в «Икею» подушку — не подошла. В машине разговор о перинатальном обследовании. Мы ссоримся.
— Я вообще не допускаю мысли, что с ребенком что-то может быть не так! — Петр не понимает моего страха.
— Мне тридцать шесть лет, моим знакомым было по двадцать с небольшим, а ребенок родился с синдромом Дауна.
— Не надо об этом думать.
— Один случай на четыреста.
— Это истерия.
— Тогда зачем существуют эти обследования?
— Я не говорю, что они не нужны. Я просто не хочу, чтобы ты так себя настраивала — мол, ребенок родится больным.
Я умолкаю. Мне так одиноко: один на один с моим ребенком и моим страхом. Возле дома Петушок берет меня за руку и извиняется:
— Я хотел тебя успокоить.
Странное объяснение, но с некоторых пор все стало каким-то странным.
30 сентября
Читаю: «Соски темнеют, чтобы ребенку было легче сориентироваться, где искать пищу». Природа могла бы еще снабдить бюст лампочками или сделать соски фосфоресцирующими — для ночного кормления.
Прошли три месяца «опасности выкидыша». С этой недели для Малыша уже забронировано место на палубе. До конца путешествия шесть месяцев.
