Дэвид Бэддиэл - Сука-любовь
— Это не какой-то араб, — важно заметил Дуглас, — а сын одного очень богатого и могущественного человека.
— Не болтайте ерунды, — сказал Джо, не вытерпев наконец. Он уже был порядком уставший, когда они приехали на эту вечеринку, и бесконечные досужие домыслы утомляли его еще больше. — Это была авария. За этим никто не стоит.
Взгляды всех присутствующих обратились к нему, но Джо замечал только глаза Эммы, недоверчиво сужавшиеся всякий раз, стоило лишь кому-нибудь заговорить на эту тему.
— Когда нелепо погибает известный человек, люди всегда хотят видеть в этом какой-нибудь заговор. Потому что намного приятнее думать, что за этим стоит государство или преступный синдикат, чем принять простой факт, что смерть была случайной, — пальцы Джо потянулись к мочке уха; оказавшись в центре внимания, он чувствовал себя очень неуютно.
— А меня вот что интересует: чем ты можно заниматься в машине, мчащейся со скоростью сто девяносто шесть миль в час по парижскому тоннелю, без ремня безопасности, и не волнуясь об этом, не крича: «Стоп! Медленней, ради бога!»
Группа людей, собравшаяся у магнолиевого камина, тупо посмотрела на Николь, прислонившуюся плечом к камину и макающую пучок сельдерея в майонезный соус, стоящий на каминной полке.
— Кокс, — сказала Мишель с уверенностью. — Вот чем можно заниматься. — Повисла пауза, пока до всех доходил смысл сказанного. — Это точно.
— Ой, свали. Может, она еще и клей нюхала?
— Не думаю, что этот вопрос тебя касается.
— Он был известный кокаинист, вот, — пришла на помощь Николь.
— Да. И вы собираетесь сказать мне, что Ди никогда не пробовала порошка?
— Да кто бы предложил его ей? — тихо спросила Эмма.
Джо внимательно посмотрел на нее. Эмма неотрывно глядела в пол и перебирала пальцами волосы на макушке — жест, который, он знал точно, означал, что она испытывает дискомфорт. Джо отвел глаза в сторону, не в силах выносить ее подавленного вида, и наткнулся взглядом на Вика, который тоже смотрел на нее.
— Как Николь только что сказала, — продолжала Мишель с легкой усмешкой, — ее приятель был кокаиновым торчком.
Эммин взгляд оставался прикованным к полу.
— Я не говорю, что никто из людей, когда-либо с ней встречавшихся, не принимал наркотики. Я говорю, кто бы посмел предложить их ей. — Она наконец подняла глаза. — Диана была принцессой.
— Я встречалась с ней раз, вы знаете, — сказала Соня, выплывая на середину комнаты и волоча за собой толстого, как бегемот, приятеля. — На благотворительном обеде.
Эмма отошла в сторону; кашлянув с извиняющимся видом, Джо быстро последовал за ней.
— Что с ней? — вполголоса спросила Тэсс Вика.
— И, понятно, я была в определенном замешательстве, о чем с ней говорить, — продолжала Соня с самодовольной улыбкой, ее мурлыкавшие гласные обволакивали каждое слово.
— Она расстроена из-за Дианы, — Вик пожал плечами.
— В самом деле?
— И вот я задала ей единственный вопрос, который тогда смогла придумать, я спросила… есть ли в мире человек, с которым бы она хотела познакомиться.
— Да, что-то в этом действительно задело ее, — Вик чувствовал себя не в своей тарелке, его разрывало новое чувство: ему хотелось пойти утешить Эмму.
— И вы знаете, кого она назвала?
— Вообще-то, — сказала Тэсс, — это похоже на нее.
— Она не глупая, — быстро ответил Вик, сам себе удивляясь.
— Ноэля Эдмондса.
Все рассмеялись.
— Чертов Эдмондс!
— Я этого никогда и не говорила, — сказала Тэсс, пытливо вглядываясь в Вика.
— Вы знаете, это показывает не только ужасную нехватку воображения у нее, это показывает ужасную нехватку организационных способностей! Разве у нее не было личного советника?!
— Я думаю, она чересчур… восприимчива. Она слишком ранимая. — Тэсс глядела на Вика в ожидании ответа, но тот лишь рассеянно кивал. Тэсс оглянулась на зубоскалящих лондонских мартышек. — Давай удивим их и смотаемся отсюда.
— Давай.
Направляясь в холл, Тэсс обернулась и спросила:
— Если бы тебе предстояло переспать с Соней или Мишель, ты кого бы выбрал?
Это была их обычная игра. Вик, как правило, давал немедленный ответ — он хорошо знал свои пристрастия и на такие вопросы отвечал не задумываясь — но сейчас он пребывал в странной рассеянности; медленно развернувшись, Вик окинул взглядом обеих кандидаток.
— Умм… не знаю, Мишель, наверное.
— Да. Наверное, — повторила Тэсс, — если бы я была парнем, я предпочла бы трахнуть Мишель. — Вик кивнул. — Но, я думаю, отсосать дала бы Соне.
Вик взглянул на свою подругу; он привык к ее мужскому воображению, но такое детальное понимание предмета пугало его. Тэсс обернулась к нему, уголок ее рта изогнулся в задумчивой ухмылке.
— И, опять-таки, я люблю посыпать вареные яйца солью.
ДЖО
«Это странная вещь, женитьба, не правда ли? Зачем вообще люди женятся?» Джо вспомнил эти слова Вика, сказанные им в «Спайс» в тот вечер, когда он сообщил ему о том, что Эмма приняла его предложение.
— Потому что они любят друг друга.
— Правильно. А неженатые пары не любят.
Их тарелки давно унесли. Вик допивал бутылку болгарского красного вина, Джо — сладкий ласси, игнорируя усталые взгляды двух круживших вокруг них официантов.
— Нет. Здесь должно быть что-то большее. Раньше люди женились, чтобы заниматься сексом. Или чтобы не отдавать взятых в долг трех куриц.
— Я думаю, в Сомерсете до сих пор так делают.
— Возможно. Но теперь не нужно жениться, чтобы заниматься сексом. На самом деле… — довольный собственным остроумием, Вик улыбнулся, — как раз наоборот: большинство людей занимается сексом для того, чтобы жениться.
— Вот как?
— Нет, правда. Представь, что кто-то, с кем ты встречаешься, но не спишь, предлагает тебе жениться. Тебя как ветром сдует.
Вик сделал паузу, рассматривая своего терпеливо улыбающегося друга.
— Ладно, возможно, тебя не сдует. Ты, вероятно, даже скажешь «да» из вежливости.
— Да, такой уж я слабак.
— Угу.
Вик взглянул на груду шоколадок, наваленных на блюдце с их счетом; они были завсегдатаями и в «Спайс», поэтому ресторан презентовал им каждый раз почти полную коробку.
— Вот как это происходит. Представь, что отношения с женщиной — это партия в покер, где фишками будут признания в любви.
Вик взял блюдце и высыпал шоколадки на стол.
— Вначале ты играешь осторожно, так? Ты делаешь маленькие ставки.
Он подвинул одну шоколадку к центру стола, одновременно закатывая глаза и произнося слащавым голоском:
— Ой, ты знаешь, ты совсем не такая, как те, с кем я раньше встречался.
Вик взглянул на Джо, чтобы проверить, ухватил ли тот смысл; затем подвинул еще одну шоколадку.
— Боже, я никогда не думал, что найду кого-то, кто чувствует так же, как и я.
— Кажется, я понял аналогию, — сказал Джо, подумав, когда же наконец Вик закончит это представление.
— Затем, — продолжал Вик, — тебе приходится ставить все больше и больше. — Он добавил еще две плитки.
— Ты мне очень-очень нравишься.
Еще две.
— Раньше я всегда избегал обязательств, но сейчас я так уверен…
Сразу три.
— Мам, пап. Это Салли.
Он допил остатки вина в стакане.
— Оʼкей? И вот наконец вы начинаете трахаться.
Он придвинул остававшиеся пять шоколадок на середину стола. Джо выжидающе смотрел на него.
— Я люблю тебя, — сказал Вик.
— Нужно еще приложить руку к сердцу, — спокойно заметил Джо.
— Правильно! — воскликнул Вик, улыбаясь. — Проблема здесь в том, что в покере ты можешь вскрыться, а в любви вынужден постоянно повышать ставки.
— Правда?
— Конечно. И вот что происходит с «Я люблю тебя», — продолжал Вик, его руки плавали в воздухе в такт его доводам. — Ту самую фразу, которую ты однажды, словно герой в какой-нибудь голливудской жвачке прокричал под ливнем, теперь ты уныло повторяешь в конце каждого телефонного разговора следом за «К ужину буду».
Он замолчал, улыбаясь своим мыслям.
— Это, конечно, не много для любви; и ты вынужден идти дальше. Остается последняя фраза, опережающая «Я тебя люблю» в хит-параде страсти…
— Желаете еще чего-нибудь?
Они подняли глаза. Пышноволосый официант попытался выдавить из себя профессиональную улыбку, которую приберегают для постоянных клиентов.
— Да, — сказал Вик, беря в руки шоколадную плитку. — У вас есть еще одна коробка?
— Сэр?.. — официант покачал головой, как китайский болванчик; такое телодвижение удается только индийцам.
— Мне на минуту, для наглядности. — Официант удалился и через некоторое время вернулся с коробкой шоколада, все еще упакованной в целлофан.
