Леонид Сергеев - Солнечная сторона улицы
Чудеса, да и только!
В комнате у моей бабушки висела икона. По вечерам бабушка молилась и просила Бога послать здоровье всем родственникам, особенно мне, который, по ее мнению, был самым слабым.
— Бог все может, — говорила бабушка.
— Если он может все, почему ты не попросишь, чтобы он прислал нам денег? — спрашивал я, озабоченный тем, что наша семья жила в постоянной нужде.
Бабушка уклонялась от ответа или начинала туманно объяснять. Очень туманно. Потому я и не верил в Бога. Но однажды шел по берегу реки, рассматривал следы птиц на песке, разные спиральки, галочки, точки и лесенки. «Эх, — думаю, — послал бы сейчас Бог двадцать копеек. Сходил бы в кино или купил бы мороженое». И только об этом подумал, смотрю — передо мной лежит монета.
— Чудеса, да и только! — сказал я домашним, показывая монету.
Мать неопределенно хмыкнула. Отец съязвил:
— Беги туда, ищи еще, монеты обычно валяются кучно.
А бабушка сказала:
— Ничего удивительного. Бог выполняет многие просьбы, но не все. Естественно, не все. Иначе некоторые обленились бы вконец.
В другой раз мне надоела осенняя слякоть и я попросил Бога сделать зиму. Просто так произнес эту просьбу вслух, не очень-то надеясь на волшебство. И вдруг — к вечеру ударил морозец, грязь на дороге закостенела и в воздухе закружили крупные снежинки.
— Чудеса, да и только! — сказал я домашним. — Это я попросил Бога сделать зиму.
— Знаю! — бросил отец. — Он мне уже сообщил.
Мать посмотрела на меня, как на закоренелого вруна и хмыкнула вполне определенно. А бабушка сказала:
— Возможно.
В тот же день в моей голове родилась необычная мысль: «А что если Бог летает над домами и мучительно разгадывает наши желания и мечты?!». Чтобы Всевышний не тратил время на разгадки, я решил написать свои желания на клочке бумаги и прикрепить его где-нибудь перед домом на видном месте.
В то время я хотел завести собаку — это было моей заветной мечтой, которую отец постоянно разбивал.
— Плохо учишься! — говорил. — Не купим!
«Ну и не покупайте, — подумал я, когда в моей голове родилась необычная мысль. — Не покупайте! Бог пошлет». Я написал записку: «Бог! Мне нужен щенок» и прикрепил ее на калитке. На следующее утро чуть свет выбежал из дома и не поверил своим глазам — около забора сидел щенок. Это уже были далеко не простые чудеса — Бог явно прочитал мою записку.
К сожалению, в тот же день щенок сбежал от меня, но этот случай настроил меня на серьезный лад. Я составил большой список необходимых мне вещей: подзорная труба, граммофон, перочинный нож с десятью предметами… Целую неделю список висел на калитке, то и дело к нам заходили всякие любопытные и спрашивали:
— Эти, написанные вещи, продаются? Какова их цена?
Мне приходилось объяснять, для кого висит список. Некоторые относились к моим словам с пониманием, но некоторые недоверчиво улыбались, едко хмыкали и тем самым только злили меня.
Целую неделю висел список, но Бог так и не выполнил ни одной из моих просьб. Разумеется, я на него обиделся и перестал писать записки.
К этому времени я уже нахватал столько троек, что отец со мной не разговаривал, а мать запретила гулять на улице. И все из-за Бога! Ведь я только и думал о подарках с неба, а не о каких-то там уроках! В конце концов засел я за учебники, стал исправлять одну тройку за другой. Чем больше в дневнике появлялось четверок, тем чаще отец похлопывал меня по плечу и обещал подарить одну «штуку», а мать все настойчивее повторяла:
— Иди погуляй! Совсем без воздуха сидишь! Весь зеленый стал!
Когда я исправил все тройки, отец подарил мне — не подзорную трубу, конечно, но пенал — тоже достаточно ценную вещь. Мать сшила мне шорты, чтобы я не просто гулял по улице, но еще и бегал, «закалялся на свежем воздухе», — как она выразилась.
Я закалился хоть куда — никакие простуды меня не брали. И вот в этот самый момент я понял — всего можно добиться, если очень сильно захотеть и потрудиться. Мне даже стало немного стыдно за прежнее безделье и ожиданье «божьих подношений». Закаленный и ловкий, я почувствовал, что все могу! Могу побороть свирепого хищника, справиться с вооруженным бандитом. Сила придала мне уверенность: я ходил по улице расправив плечи, сжав кулаки — этакий добрый молодец, готовый в любую минуту прийти на помощь попавшим в беду. Мне постоянно хотелось кого-то спасти, кому-то сделать что-то доброе. Я вообразил себя — не Богом, конечно, но уж волшебником точно.
Только мне почему-то не везло в моих волшебных делах. Как-то заметил — в стакан киселя упала пчела. «Освобожу ее, — подумал, — покажет мне пчелиное гнездо с медом». Приподнял сластену за крылышко, а она внезапно ужалила меня. Потом решил избавить от привязи Юту, собаку соседки Надьки. «У собак хорошая память, будет меня защищать», — подумал и потянул Юту за ошейник, но она не поняла моего благородного порыва, вцепилась в мою рубашку и чуть не порвала.
— И почему так получается? — поделился я своим невезением с бабушкой.
Она усмехнулась:
— Ты делаешь добро, но прикидываешь, что за это получишь. Так нельзя! Это не добро! Добро должно быть бескорыстным. Вот если бы ты помогал людям, и при этом еще оставался невидимкой! Тогда было бы совсем другое дело. Святое дело. Ты стал бы настоящим волшебником!
После этого разговора я вышел на улицу и, стараясь быть невидимым, направился вдоль забора. «Чего бы такое сделать доброе? — думаю. — Какое-нибудь святое дело. Сделаю, и быстро исчезну».
Как назло, на улице никаких дел не было, и никаких записок не заборах не висело. «Хоть какая-нибудь старушка появилась бы, что ли, — подумал я. — И в руках несла бы две тяжелые сумки. Одну внесла бы в дом, а другую оставила бы у крыльца. Я незаметно внес бы в дом вторую сумку и исчез… Чудеса, да и только! — воскликнула бы старушка».
До вечера ходил по улице, но так и вернулся домой, не сделав святого дела.
А на следующий день у Надьки пропала Юта. Ребята обежали все дворы, облазили все закутки, но собаки нигде не было.
Я подождал, пока ребята и зареванная Надька разбрелись по домам, и вышел на улицу. Легкой, пружинящей походкой, совершенно невидимый, я прокрался мимо домов, словно тень скользнул на соседнюю улицу и очутился около магазина. «Там подвал, и Юта вполне могла в него провалиться, — размышлял я. — Во дворах ее нет, значит там, в подвале».
Чутье волшебника-невидимки меня не подвело. Я только заглянул в проем фундамента и сразу увидел ее, Надькину Юту. Она тревожно смотрела на меня и жалобно скулила. Спустившись в подвал, я увидел — лапы собаки зажаты ящиками из-под фруктов. Раскидать тяжелые ящики в полутемном подвале оказалось не так-то просто, но я все же справился с ними и освободил бедолагу. Юта сразу бросилась лизать мне руки. «Понимаешь, — как бы говорила, — за кошкой погналась и вот… угодила в этот сырой и страшный подвал».
Задворками, незаметно для всех прохожих, я провел Юту к дому Надьки и привязал за перила крыльца; сам спрятался за водосточной трубой, как и подобает волшебнику-невидимке.
Некоторое время Юта нетерпеливо топталась на крыльце, потом начала лаять, царапать дверь. Надька выбежала из дома, расплылась в улыбке, обняла собаку, поцеловала в нос.
— Юта, дорогая! Где же ты была?! — бормотала Надька, вне себя от радости, и вдруг выпрямилась. — Но кто же тебя привел и привязал?! Чудеса, да и только! — Надька задумалась, потом выдохнула:
— А-а, волшебники, точно! Ведь я же их просила!..
Попробуй, поймай ветер!
Среди моих родственников было немало знаменитостей. Бабушка прославилась игрой в шашки, тетя — вязанием, дядя-пожарный — бесстрашием и невероятным чутьем на пожары, но все же, в смысле славы, всем им было далеко до моего деда.
Дед был слесарь-виртуоз. Он мог все! Не только отремонтировать автомобильный двигатель и при этом выточить на токарном станке необходимую деталь, — это само собой, этим он занимался всю жизнь, — дед мог починить любой сложный механизм, в том числе часы всех систем; запаять и залудить самовар или чайник. Во всей нашей округе не было семьи, для которой дед что-либо не сделал. Поэтому на улицах деда всегда почтительно приветствовали.
Главное — дед не брал деньги за работу и все делал ради любви к своему ремеслу и еще потому, что выйдя на пенсию, не мог сидеть без дела. Кстати, у него самого будильник ходил только в лежачем положении и были худые кастрюли.
— Все руки не доходят, — объяснял дед.
Дед жил отдельно от нас (так они решили с бабушкой по взаимному согласию, но бабушка каждый день носила деду еду в судках). Дед жил в ветхом доме, напоминавшем ремонтную мастерскую и одновременно лавку утиль-сырья.
Целые дни я проводил у деда. Когда он что-нибудь чинил, я наблюдал за его работой, подавал инструмент, подбирал гайки к болтам, выпрямлял проволоку. Иногда дед доверял мне ответственные вещи — что-нибудь зачистить напильником или даже нагреть паяльной лампой. Во время работы дед читал мне просветительные лекции.
