Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— Да, правильно. Собственно, мы оба не раз говорили об этом.

— Замечательно. В случае вашего противостояния на президентских выборах, как вы расцениваете ваши шансы на успех? В чём, по-вашему, ваши сильные стороны, а в чём — Покровского?

— Подсчитывать шансы сейчас не имеет смысла.

— Тем не менее. Вам же известны социологические исследования о степени влияния политических фигур — Покровский получает в них очень хорошие результаты.

— Мне известны всевозможные оценки, и я не могу пожаловаться на пренебрежение общества к моей скромной особе. Сергей Александрович, безусловно, очень сильный политический соперник. На его стороне итоги двух первых президентских сроков — большинство избирателей оценивает их положительно. Мне пришлось тяжелее — если помните, нефтяные цены рухнули всего через несколько месяцев после выборов, и все последующие финансово-экономические трудности люди связывают со мной.

— Да, хотя не вы построили экономику, привязанную к цене на углеводороды.

— Уж точно не я один её построил, хотя полностью снять с себя ответственность я не могу, поскольку в должности премьер-министра не сделал всего возможного для ослабления упомянутой вами зависимости. Если уж начинать с самого начала, то корни российской зависимости от нефтегазового валютного экспорта уходят ещё в советские времена, а именно — в правление Брежнева. После нефтяного эмбарго ОПЕК в 1973 году Советский Союз буквально вышел на мировую арену в качестве штрейкбрехера, выливая на международный рынок столько нефти, сколько мог физически обеспечить. Затем ещё протянули газовую трубу в Европу и окончательно забыли о развитии собственного наукоёмкого промышленного производства. Но мои рассуждения не имеют никакого смысла, поскольку не освобождают меня от ответственности за изменение ситуации. Однако, экономические реформы — вопрос сложный и долгий, я не стану прямо здесь и сейчас перечислять все возможные меры. Скажу одно — новая экономика должна строиться в основном на частной инициативе отдельных людей и преимущественно частных деньгах. Мои слова не означают полного отказа государства от участия в экономике, но оно должно сосредоточиться на инфраструктуре, а не на строительстве и модернизации промышленных предприятий. Инвесторы по определению не могут не нести финансовой ответственности за отдачу от поддержанных ими проектов, и основная задача государственной власти — создать правовую, а главное — правоприменительную атмосферу, способствующую повышению экономической эффективности, а не затрудняющую её.

— Хорошо, вернёмся к будущим выборам. Как вы полагаете, возникнут ли трудности при поиске политической партии, согласной поддержать вас?

— Мы же помним — ни я, ни Покровский, ещё не объявили о намерении идти на выборы?

— Да, помним. Хорошо, если вы решите идти на выборы, ожидаете ли вы трудности при строительстве собственного политического союза?

— Думаю, нет.

— Вы уверены?

— Разумеется. Какие трудности вы имеете в виду?

— Препятствия организационного характера со стороны людей Покровского.

— Кто такие люди Покровского?

— Должностные лица на разных уровнях, поддерживающие политику Покровского и желающие его возвращения в Кремль. Они ведь существуют?

— Бесспорно.

— Вы бы не стали ждать от них ударов в спину?

— Я бы не стал ждать от них активной поддержки моей кандидатуры, и они имели бы полное право мне не содействовать. Но они обязаны соблюдать законы Российской Федерации, и в первую очередь — Конституцию. Препятствование же одному из кандидатов вести предвыборную кампанию есть уголовное преступление. Вы думаете, действующий президент России не способен обеспечить соблюдение своих гражданских прав?

— Подозреваю, способен. На сам факт ведения такой борьбы мог бы ослабить ваши позиции.

— Я бы не стал забегать вперёд. Наши взаимные предположения слишком удалились в неопределённое будущее. Могу заявить вам прямо сейчас и совершенно официально: в воскресенье вечером я официально объявлю о принятом решении. Сейчас его нет, и не стоит гадать на кофейной гуще. Мыслей, планов и гипотез слишком много, основывать на них выводы — преждевременно. В Горках-9 состоится рабочее совещание, по итогам которого я и выступлю с заявлением. Повторяю, каким оно будет — сейчас я даже не способен предположить, слишком много привнесённых обстоятельств.

— Упомянутое вами рабочее совещание будет закрытым?

— А вы желаете поприсутствовать?

— Я бы не отказался.

— Охотно верю. Но речь идёт не о спектакле, билеты в свободную продажу не поступят, частные приглашения и контрамарки также в наши планы не входят. Как я сказал, совещание будет носить рабочий характер, продлится несколько часов. Нам предстоит обсудить множество технических вопросов, набросать планы возможных действий при разных сценариях развития событий. Работа предстоит большая, трудная и ответственная, но жаловаться на тяготы судьбы я не намерен. Тем не менее, мы ведь не обсудили и другие варианты, помимо политической дуэли между мной и Сергеем Александровичем.

— Они существуют?

— Само собой. Их набор очевиден: либо на выборы не пойдёт никто из нас, либо кто-то один.

— Никто? Вы допускаете и такой вариант развития событий?

— Считаю его наименее вероятным. Я бы сказал, почти невероятным. Отказ от продолжения борьбы всегда выглядит поражением. Да, по сути, таковым и является. Мол, я не знаю, куда идти дальше, освободите меня от груза ответственности.

— Получается, действующий политик никогда не должен оставлять занимаемый им пост.

— Почему? В случае поражения у него просто не будет выбора. Лично я не считаю себя разгромленным и готов продолжить своё служение. В каком качестве — другой вопрос.

— Как бы вы определили признаки политического поражения?

— В первую очередь — ухудшение экономической и социальной ситуации в стране при обратных тенденциях во внешнем мире. Полагаю, в настоящее время мы начинаем поступательное движение вперёд, отрабатывая ущёрб, причинённый кризисом. Полностью отойти от власти именно сейчас — означало бы признание ошибочности политики, проводившейся все последние годы, а я считаю её правильной.

— Игорь Петрович, в среде политических аналитиков наиболее вероятным вариантом развития событий считается так называемая рокировка — то есть, предполагается повторный обмен креслами между вами и Покровским. Вы можете прокомментировать такую оценку?

— Подобный вариант я отношу к числу вероятных, но, как я сказал, окончательное решение пока не принято. Консультации уже начались, но предугадать их исход прямо здесь и сейчас я не берусь.

— То есть, вы не считаете его единственно возможным?

— Николай Игоревич, вы снова вымогаете у меня твёрдый ответ. Если я сейчас утвердительно отвечу на ваш вопрос, то упомянутое вами сообщество политических аналитиков скажет: «Саранцев взбунтовался против Покровского». Ошибка кроется в самой посылке, ведь никто ничего не решает разом за всех. Я вполне допускаю вероятность обратной рокировки, хотя меня не устраивает метафора. Есть в ней какой-то намёк на мошенничество или нечестную игру. Давайте сразу договоримся: в таком решении нет ничего незаконного.

— Да, разумеется, — поспешно кивнул Самсонов и зачем-то поправил лежащий на столе телефон.

— Я никому никогда, ни публично, ни тайно, не давал торжественного обещания непременно пойти на второй президентский срок. Если кто-то непременно ждёт от меня именно такого шага, он имеет на то полное право, но решать мне. Кстати, противоположной клятвы я тоже никогда не давал. Повторяю, в воскресенье вечером я объявлю о своих ближайших политических планах. Сейчас их не знает никто, включая меня. Если прочтёте или услышите где-нибудь обратное утверждение, плюньте лжецу в глаза. Даже если я действительно поменяюсь креслами с Сергеем Александровичем, как все напряжённо ждут, то в данный момент мы такой договорённости ещё не достигли.

— Игорь Петрович, вы назвали возможным также и сохранение нынешнего «статус кво». То есть, вы идёте на президентские выборы, а Покровский остаётся в должности премьер-министра. В таком случае, кто станет вашим основным соперником на выборах?

— Можно подумать, вы сами не знаете.

— Не знаю.

— Да бросьте, Николай Игоревич. Конечно, знаете.

— Вы имеете в виду Зарубина?

— Разумеется.

— А в случае, если на выборы пойдёте вы, а не Покровский?

— Тоже Зарубин.

— А если вы сойдётесь все трое?

— Надеюсь, в таком случае Зарубин станет третьим. Если мы выйдем на дистанцию вместе с Покровским, ситуация слишком запутается, и предугадывать исход я не берусь. Думаю, часть избирателей Единой России мне привлечь всё же удастся, а насколько большую — зависит от хода предвыборной кампании. Которая ещё не началась, и которую обсуждать не имеет смысла.