Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

(Вот, поэт, где тебе бы навек опуститься, да остаться, да навек спасти душу-рану кочевую! но сладчайший земной ветер несет тебя куда? куда? куда?..)

О Боже! О Господь мой!.. Иль вот так Ты творишь Ангелов из грешных человеков?..

А Поэт летит над убиенными, умерщвленными нашими кормилицами — деревеньками — сосками материнскими, питательными, где одинокие старухи в окне у гераней ждут Богородицу, и Она, Заботница, Незапоздалица, приходит и в Царствие Небесное их провожает, сопровождает…

Да! да! да! По Руси нынче бродит витает Заботница! Незапоздалица!..

Поэт летит в ветре, в валдайских, струящихся холмах майских…

И вдруг видит, что по холмам одиноко бредет девочка-подросток… Юница мая… Отроковица-цветок разнотравья… Венерин Башмачок! Луговой мятлик!..

Она со школьным рюкзачком за плечами — и рюкзачок иностранный поношенный, и одежонка на ней чужая, поношенная, заемная, европейская…

Но она наша, крестьянская девочка, русская, льняная, золотая, пшеничная (скоро русский лен и пшеница останутся только на головках детей наших) полевая ромашка, и глазенки наши, и с великим любопытством — детским и женским, глазенки сметливые эти глядят в небеса восторженно на летящего поэта…

Поэт опускает руки, соединяет ноги и медленно опускается на холм рядом с девочкой…

Она бредет из деревенской школы — из села Федосьино — мало там осталось учеников и учителей, а скоро совсем не останется, и некому будет бродить с рюкзачками по холмам майским…

Ромашка полевая глядит веселыми лазоревыми бутонами-глазенками на Поэта, и золотые херувимские волосы её колышатся переливаются на ветру:

— Дяденька, вы ангел? Вы майский летающий ангел?..

Поэт вздыхает и молчит…

— Дяденька, а вы в рай летаете?..

— Летаю…

— А что в раю едят?..

— А там — вечный май!.. Вечноцветущие деревья, вечномедовые ароматы — ты их вдыхаешь — и больше ничего не надо!.. Ты их вдыхаешь и сытым медом упиваешься, наполняешься…

— Как у нас в селе… Магазин пустой… Кушать все время хочется… Значит, у нас рай?..

— А хочешь полетать?

— Очень!..

Поэт снимает с себя огромную летательную рубаху и надевает ее на девочку.

Девочка путается в рубахе, но она смелая, веселая, к полету готовая…

Подпрыгивает нетерпеливо на холме, как птица перед полетом… золотые волосы её льются…

— Ангел Золотые Власы!.. Встань на вершину холма!.. Руки, как крылья, расправь!.. расставь!.. И смело бросайся в ветер! Не бойся!.. Я внизу побегу — тебя подстрахую! Не бойся!..

— А я не боюсь! Вот жаль, что мои сельчане не увидят, как я лечу…

Девочка раскидывает широко руки, как распятая (а только распятые на Руси летят), и бросается, снимается с вершины холма и тихо, низко летит над холмом в сразу надувшейся, как парус от ветра, рубахе…

Поэт весело бежит под ней…

— Не бойся!.. Лети!.. Ангел Золотые Власы!..

— Я не боюсь!.. Ой! Лечу… лечу… лечу…

Она летит радостно над холмами…

А Поэт радостно бежит по холмам за ней…

…Русь!.. Дитятко Христово! летучее!.. Яичко пасхальное хрустальное! Божье!..

И куда летишь? летишь? летишь?..

Ко Христу летишь…

Ангел Златые Власы…

СТИХОТВОРЕНИЯ ПОЭТА Z

И майский Ангел на холме Федосьином стоял

И майский первый Ангел на холме Федосьином стоял

И холм струился солнечный и Русь далеко-далеко чиста ясна была

И стоял Ангел на холме и Русь по-птичьи далеко обозревал

И струились зыбкие смиренные сложенные блаженные

лучистые пречистые всеталые его крыла крыла крыла

И девочка Мария из села Федосьина холомами чудовыми брела

И набрела на Ангела и зашептала: Бела бабочка!..

Первоначальная! Весенняя! Подруженька летучая!

Со мною поиграй! позавлекай!..

И Ангел весел отлетал на ближний нежный холм вставал

и верно прирученно ждал и звал

Мария! Догоняй!..

И девочка за ним бежала догоняла и смеялась гладила его

по перьям крыльям несказ’анным по власам очам устам очаров’анным

Ай! Русь! Месяц май! Кто забрел в холмы — гуляй!.. Ай!.. Ай!..

И бежали и развились и летали и струились Ангел мая Ангел мая

с сельской девочкой Марией в русских лепетных холмах…

В августовские звездопадные звездообильные ночи бархатистые блаженные ночи ночи

Ай да в бездонные колодезные святые ночи ночи

А звезды звезды а плеяды все более и боле сбираются выстраиваются вытягиваются

Над моей скоротечной головой и вечной Русью

Все боле и боле звезды сбираются стекаются в русском моем родном небе

Все боле и боле сливаются в полыхающие летящие кипящие летучие небесные кресты кресты кресты

Все боле и боле звезды строятся в полыхающие текучие кресты кресты летящие над бедной моей

головой

И при свете летящих полыхающих крестов крестов

Я вижу всю Русь ночную Святую

Облитую объятую вселенскими необъятными звездными крестами крестами

Я вижу осиянные русские святые холмы холмы валдайские иль переславльские

И на холмах нетерпеливо неудержимо необъятно переливаются клубятся

Два исполинских Два несметных Два русских переспелых Всадника

И они маются готовятся под текучими вселенскими звездными полыхающими

новорожденным и тысячелетними крестами крестами крестами

Один Всадник неистово костлявый истошно болезный с прозрачным скелетом

На неистово костлявом с бешено светящимися ребрами нищем коне кишащем червем

Всадник Голодарь Скитарь Всадник Голод Всадник русского гладного Апокалипсиса

А второй Всадник бешено горящий хищною слюною истекающий

Весь объят чреват увешан убойными топорами ружьями ножами вилами и гвоздями для распятья

Второй Всадник Русского близкого Апокалипсиса Всадник

русского бунта восстания восстанья всекровавого

Тут в этом грядущем океане крови все все все мы трусы грешные по горло искупаемся очистимся

отмаемся измаемся

И вот вот сорвутся с покорных ночных русских податливых холмов спящих

Эти перезрелые Святые русские Два Всадника Святого Воздаянья

И сойдясь сплетясь пойдут плясать витать крушить палить по Руси безбожной

эти кони! эти кровопляшущие застоявшиеся Два Всадника!

Гойда! Айда! Ай да Кони! ай да Всадники родимые родименькие долгожданные!

Ай ждут ай чаят Вас по деревням забытым русские безвинные старухи вдовы голодающие

Ай нынче Господь по немой пьяной Руси покорно умирающей Такими Конями Воздаянья

такими Всадниками Апокалипсиса разыгрался разгулялся разметался

расплескался как падучими звездами

Айда! Гойда!

Ай все звезды в русском августовском звездопадном небе собираются стекаются

В горящие летучие кресты кресты выстраиваются вытягиваются преображаются

И Два Последних Всадника вселенских вот вот сорвутся с валдайских холмов

холмов чудящих ворожащих под летучими падучими крестами

Но!

Чу!..

Но кроткий улыбчивый заезжий странник путник бездомник на жемчужном лунном

осиянном иерусалимском осле ослике осляти

Поднял кроткий перст перст Перст необоримый необъятный

И зачарованно улыбчиво Двум Исполинским Всадникам кишащим огнедышащим

молниевидным сойти сорваться в Русь с холмов с холмов враз притихших не дает

О!..

А небо русское а поле русское ночное святое блаженное все полнится все полнится

летящими алмазными осыпчивыми несметными ликующими ликовствующими

крестами из падучих звезд звезд звезд…

Господь! Ты где-то рядом! Ты везде! Ты в поле! в небе! Ты в душе!

Ты даже на жемчужном ослике Господь!

Господь!..

Я сплю сплю сплю и ночью и днем

Как будто всерусские всенеобъятные снега снега

Замели занесли запылили намертво бесследно мой одинокий ковчежец кораблец

во ледяных холомах дом дом дом

И погребли мою одинокую умученную одинокую жизнь жизнь дыханье лепетанье

упованье что ли застудили затравили в доме том том том

Ах вьюга вьюга навей навей мне напоследок в одеялах ли в сугробах тысячелетний

православный колодезь кладезь сон сон сон

В котором многие смиренные народы затонули занедужили занемогли да сгинули на дно

Аль Русь еще живая бьется в кладезе тысячелетнем как бадья наполненная, не водой а льдом