Александр Беатов - Время дня: ночь
Наступила зима. Бродить по улицам стало холодно. И однажды Саша пригласил Люду к себе. По-видимому, девушка давно ожидала это.
Был будний день. Подходя к Сашиной двери, она с трепетом подумала, что её месячные только закончились. Посмотревшись в зеркальце, Люда поправила что-то в причёске, позвонила.
Саша помог ей снять пальто, провёл к себе, сам же вышел на кухню, чтобы принести чаю.
Войдя в его комнату, Люда сначала ничего не поняла. Она просто была шокирована, увидев крошечный столик, с Новым Заветом и свечкой на блюдце, два раскладных стульчика — на полу, транзистор "Океан 203" — на подоконнике, распятие — на стене, диван…
Она продолжала стоять в дверях, даже не заметив, как Саша подошёл сзади, с чайником и чашками, и вдруг увидев его, отпрянула в сторону.
— Проходи, Людочка! — сказал Саша.
Как-то по дикому озираясь вокруг, девушка проскочила в комнату.
— Садись… — Поставив на стол чашки и на пол — чайник, Саша вытянул для неё из-под стола стульчик.
Люда вдруг поняла, что секса с Сашей не только не получится сегодня, но его не будет никогда. Выходило, что всё, что он рассказывал ей о Боге и религии являлось для него главным, и что он, действительно, во всё это верил. Сашка стал ей сразу отвратителен и ненавистен.
Тем не менее, сделав над собой усилие, она села, но не на раскладной стульчик, а на диван, через столик — напротив Саши, и, сев было вдруг подскочила, будто ошпаренная: диван оказался жестким из-за фанеры, прикрытой сверху тонким покрывалом.
— Лучше садись на стульчик, Людочка! — посоветовал Саша.
— Нет! — прошептала она, чувствуя, как ненависть и негодование всё сильнее и больше поднимаются из глубины её существа.
Она снова опустилась на диван, задрав повыше колени, оказавшиеся на уровне Сашиных глаз, и обнажая верхние утолщения своих ног.
Саша отлично понимал, чего хотела его подруга. Он вдруг мысленно представил, как делает всего один шаг, чтобы подойти к женщине, и как она встаёт ему навстречу, оба начинают страстно обниматься, а затем она покорно опускается под ним и, несмотря на твёрдость ложа, даёт ему сделать с собой всё…
"Потом придётся только снять эту фанеру навсегда…" — ответил Саша мысленно искусителю, — "И всё будет потеряно тоже навсегда…"
— Помолимся, сестра… — сказал он треснувшим слегка голосом и поднялся.
Люда продолжала сидеть.
"Не "въезжает"…" — в шутку подумал Сашка. — "Неужели всё это так сильно подействовало?"
— Дорогой Господь! — начал Саша, — Ты собрал нас вместе, чтобы мы — Твои дети — ещё раз вспомнили о Тебе, о Твоей жертве, что ради нашего спасения Ты принёс нам… Прости же нам наши грешные мысли и пожелания, которые противны Твоей воле… Помоги нам очиститься и покаяться, чтобы мы смогли войти в Твоё Царство… И пошли нам Твою благодать, чтобы мы почувствовали, что где двое собрались во Имя Твоё — там и Ты посреди… Вот… Сейчас… Я и сестра Людмила, оба — перед Тобою, и, вот, Ты, через Духа Святого, — тоже рядом с нами…"
Саша перешёл к чтению "Отче наш", а затем опустился на свой стульчик.
Оба долго молчали. Саша начал пить чай. На подоконнике, рядом с радиоприёмником, тикали часы.
Вдруг Люда не выдержала — бросилась вон из комнаты. Саша дёрнулся от неожиданности, опрокинул неустойчивый столик. Поднимая одну чашку, затем подбирая несколько крупных осколков от другой, он замешкался и, оказавшись в коридоре, увидел только спину девушки, с пальто в руках выбегавшей в наружную дверь.
— Людочка! Что ты?! Вернись! — закричал он.
Но девушка уже бежала вниз по лестнице. У неё не было слёз. Она просто сильно испугалась, как пугаются маленькие дети, поверившие в страшную небылицу, только что им рассказанную.
Недели три Люда не появлялась в костёле и не звонила Саше. И он подумал было что она "отпала" — так выражались в таких случаях у них в группе.
С одной стороны Саша чувствовал облегчение от того, что теперь не нужно тратить время на встречи и обдумывание того, как преподносить религиозный материал; что можно снова вернуться к своему созерцанию, хотя и депрессивному, но зато привычному; и что снова можно взяться за свои религиозно-философские записи, которые он бросил вести после того, как начал встречаться с Людой; — а с другой стороны было жалко, что не удалось обратить заблудшую душу.
"Нет, не быть мне таким, как Вова!" — думал он. — "Нет у меня миссионерского таланта…"
О своих переживаниях он поделился с Санитаром. Уже поставив было совсем крест на отпавшей душе, Саша переключил свой интерес на другую проблему…
Уже не раз он задавался вопросом, куда пойти учиться: ведь не стоило же подчиняться следователю Невмянову, который сначала "посоветовал" идти в дворники, а потом приставил в МГУ, куда Саша снова поступил на Подготовительные Курсы, стукача, начавшего набиваться в друзья, из-за чего ему пришлось бросить Курсы. Как-то раз Саша спросил своего наставника, не продолжить ли ему обучение. Оказалось, однако, что в этом вопросе Санитар придерживался той же точки зрения, что и следователь…
— Но как же так?! Почему не стоит учиться в вузе?! — удивился Саша, услышав странный ответ.
— Видишь ли, брат Андрей, — отвечал Санитар, — Поверь мне, я, ведь, окончил Литературный институт… Я добился многого на этом поприще. Мои стихотворения даже начали печатать… Я мог легко стать членом Союза писателей… — Он посмотрел Саше в глаза своим проникающим властным взглядом. — Но однажды, как и ты, я встретил Христа… И Он сказал мне: "Ты хочешь мирских знаний и благ? Ты хочешь жить, как все? Ты хочешь сотрудничать с властями?" — И я ответил: "Нет, я хочу следовать за Тобою, как последовали за Тобою апостолы…" Ибо какая польза, брат Андрей, оттого, что я приобрету весь мир, а душе своей поврежу? Ведь нельзя служить одновременно двум господам… Разве не так, брат?..
Санитар продолжал смотреть Саше в глаза и молчал… Молчал…
— Так… — согласился Саша.
И дождавшись его ответа, Санитар сразу же продолжал:
— Если соль земли потеряет силу, что сделает её солёной? Останется её выбросить на попрание свиньям. Не мы выбрали Господа, а Он — нас… Двое в поле: один берётся, другой оставляется… Человеку спастись невозможно, но Богу всё возможно… И чтобы войти в Царствие Небесное, мы должны оставить… должны избавиться от верблюда… Ибо широкие врата ведут к погибели… Надо ли мне, брат, тебе повторять все эти евангельские истины, которые ты знаешь не хуже меня?.."
— Но, Санитар… — робко возразил Саша после того, как его собеседник отвёл от него взгляд… — Ведь, вот, Никаноров, кажется, имеет целых два высших образования. А отец Алексей пишет книги…
— Брат! — прервал Санитар. — Разве ты не знаешь, что когда ты станешь подавать документы, первый анкетный вопрос, который вызовет у тебя трудности, будет: состоишь ли ты в ВЛКСМ.
— Я отвечу: нет, — парировал Саша.
— А так ли это?
— Да. Я сжёг свой билет.
— Ты сжёг… Но заявил ли ты открыто, что выходишь из членства?
— Нет…
— Вот, видишь… Значит, на самом деле ты сжёг его только для себя, чтобы успокоить свою совесть… А для них — ты всё ещё комсомолец. Твоя фамилия занесена в их книге учёта.
Саша хотел было что-нибудь ответить, но в его голове как-то всё, вдруг, перепуталось.
Санитар поменял позу, пересев поудобнее, и продолжал:
— Второе, брат Андрей, на что тебе придётся отвечать: служил ли ты в армии? И когда ты ответишь, что нет, — последует следующий вопрос: почему?
— Но так ли это всё важно? — продолжал возражать Саша. — Я могу ответить, что не служил, потому что был болен. Ведь, с формальной точки зрения всё именно так. Люди, с больным сердцем, калеки, без ноги или руки — я помню одного мальчика, который потерял ногу из-за несчастного случая… Разве он не сможет поступить из-за этого в вуз? Он был отличником в школе. И я думаю, он давно учится или уже окончил какой-нибудь институт, несмотря на отсутствие ноги.
У Саши в горле перехватило. Он почему-то разволновался, вспомнив из далёкого детства мальчика, который попал на школьной стройке под перевернувшуюся бетонную плиту, лежал целый час, истекая кровью, пока случайно какая-то женщина не увидела его из окна того самого дома, в котором жил Саша. Поистине, Бог заставил взглянуть её в окошко, да ещё суметь разглядеть ребёнка среди строительных блоков и мусора!
— Брат Андрей! — отвечал Санитар. — Больное сердце и отсутствие ноги — совсем другое дело, нежели психбольница. Но даже, допустим, что ты пройдёшь через отбор, что вряд ли получится — ведь тебя даже не на всякую работу примут с такой статьёй, — другой вопрос ждёт тебя: членство в профсоюзе… — Санитар подождал немного, а затем спросил:
— Что ты ответишь?
— Ты знаешь, брат, — неуверенно начал Саша, — Я, ведь, член профсоюза… А что в этом такого? Ты никогда не говорил, что это плохо… Я понимаю: комсомол — против религии… Но профсоюз, ведь, поддерживает интересы трудящихся… Идеологически он нейтрален…
