Ирина Касаткина - Одинокая звезда

– Вставай, сынок, одевайся, – как-то сказала Маринка двухлетнему Димычу. Малыш спал в кроватке с сеткой, страховавшей его от падения на пол. Он долго пыхтел, пытаясь снять перекладину, потом выдал:

– Ввиду неснимаемости сетки я не могу достать штаны.

– Большим человеком будет! – комментировал изречения Димыча Маринкин отец. – Рангом не ниже министра. А может, в президенты выбьется. Такие речи толкает – чистый губернатор!

– В кого он такой уродился? – удивлялась Маринка. – Я, вроде, всегда отличалась легкомыслием, да и тебя, милый, нельзя уличить в чрезмерной серьезности.

– В дедов! – смеялся Дима, – Наш Димыч – оба деда вместе взятые.

Маринка очень боялась, что Дима назовет дочку Леночкой. Она дала себе слово не возражать – пусть, как хочет, так и называет. Но он назвал ее в честь своей мамы Наташенькой, чем очень порадовал бабушку.

В погожие дни две Наташи – бабушка и внучка – любили сидеть на той самой скамеечке в парке, где сидели папа и мама маленькой Наташи в день их знакомства. Бабушка читала внучке сказки, а та разглядывала прыгавших по веткам воробьев.

Светлана после пропажи старшего сына быстро угасла. Только забота о близнецах какое-то время поддерживала в ней огонек жизни – но по мере их взросления он тлел все слабее и слабее. И однажды она заснула, чтобы уже не проснуться, – сердце остановилось во сне.

После смерти жены Алексей запил. Нет, он не валялся под забором – не хотел позорить сыновей, на которых всю жизнь молился. Просто, придя с работы, молча выпивал бутылку, ложился на диван и засыпал.

Близнецы выросли, окончили школу и пошли работать на стройку. Потом их забрали в армию. Совсем недавно они демобилизовались и вернулись на прежнее место. Подумывают о поступлении на вечернее отделение строительного института.

Все эти годы они смертельно скучали по старшему брату, исчезнувшему так внезапно и бесследно. Им все казалось, что он куда-то уехал в поисках счастья и вот-вот подаст весточку из своего счастливого далека. Они и до сих пор ждут от него письма, телеграммы или хотя бы звонка. Но мы-то с вами знаем, что никогда не дождутся.

В один из поздних январских вечеров, когда жена и дети уже спали, Дмитрий Сергеевич Рокотов тихо вышел на балкон. Его всегда тянуло на балкон в это время года – и потому он, стараясь остаться незамеченным, выходил туда и долго стоял, глядя в ночное небо. Там, в западной части небосвода, ярко горела одинокая звезда.

«Где ты, синеглазая звездочка? – печально думал Дмитрий Сергеевич. – Как тебе живется в твоей далекой Галактике? Вспоминаешь ли хоть иногда своего неверного Димку? Или сияние иных светил навсегда заслонило тебе прошлое?»

Позади скрипнула дверь, и теплые руки обвили его. Маринка. Жена.

– Не надо так долго смотреть на нее, милый, – услышал Дмитрий Сергеевич. – Это чужая, злая планета. Там нет жизни, нет любви. Снаружи вечный холод и мрак, а внутри все сжигающий огонь. Пойдем, родной, в комнату, простудишься.

И затворила за ним балконную дверь.

Дмитрий Сергеевич зашел в детскую, постоял у кроваток. Димыч, нахмурив брови и выпятив нижнюю губу, спал в позе бегуна на старте. Он вспотел, и его каштановый чуб прилип к выпуклому лобику. Светловолосая Наталка лежала на спинке, широко раскинув ручки, подобно летящей ласточке. Она разрумянилась и чему-то улыбалась во сне.

«Они главный смысл моей жизни – то, ради чего стоит жить, – думал Дмитрий Сергеевич, глядя на спящих детей. – Они оправдание моего бытия на земле».

– Ложись, солнышко, – сказал он Маринке, – а я еще немного посижу, посмотрю последние журналы. Может, что новенькое найду.

Дмитрий Сергеевич прошел в кабинет, сел за стол и включил настольную лампу. Листая журнал, на одной из страниц он увидел статью за авторством какой-то Ольги Гор из Соединенных Штатов. Содержание статьи не привлекло внимания Дмитрия Сергеевича – ведь оно было далеко от области его интересов. Поэтому он лишь мельком пробежал ее глазами и перевернул страницу.