Фатерлянд - Мураками Рю
Энергично кивая, Син Тон Вон прошептал на ухо Чхве Хо Квёну: — Интересно знать, кого пошлют на Фукуоку в третьей фазе операции?
Чхве некоторое время размышлял, а потом, многозначительно улыбнувшись, сказал:
— Возможно, Четвертый дивизион или Восьмой корпус спецназа.
Оба подразделения находились под командованием офицеров, принадлежавших к сторонникам «жесткой линии» и рассматривались как потенциальная угроза для грядущего воссоединения. В среде военных ползли бесконечные слухи о готовящемся государственном перевороте, решающую роль в котором должен был сыграть именно Восьмой корпус. Поэтому партийное руководство хотело держать эти подразделения под особым контролем. Командир корпуса, посланный в Фукуоку, должен был быть уверен, что, командуя «повстанцами», применяет военную хитрость, и если Республика сочтет его предателем, то это будет сделано только лишь для дезинформации противника. Офицеры, опасавшиеся, что воссоединение обеих Корей оставит их ни с чем, должны были гордиться порученным им важным и благородным делом.
Лим Кан Са поинтересовался, какова же конечная цель запланированной миссии, на что Ли Хён Су заметил, что, возможно, не имеет смысла принимать решения по одному, и с этим согласились и Ким Квон Чоль, и Чхве Хо Квён.
Пак подумал, что если бы «повстанцы» и американцы схлестнулись в сражении, то это было бы уже само по себе достижение. Этого будет достаточно, чтобы успешно перенести буферную зону между США и Китаем на Кюсю. Правда, существовала вероятность столкновения с американскими вооруженными силами, дислоцированными в Японии. У японского правительства нет ни расчетов, ни смелости, чтобы начать войну, втянув в нее жителей Фукуоки. Япония может даже и вовсе отказаться от Фукуоки.
— Если бы Япония получше управляла своей экономикой, такая операция вряд ли была бы возможна, — молвил Ли Тон Хо.
— Дело не в этом, — возразил ему Чхве Хо Квён, демонстрируя свою проницательность, которую он развил на службе в Вашингтоне. — В любой стране, где попираются законные интересы, очень трудно оживить и восстановить экономику. В случае с Японией крайне необходимо было закрыть финансово убыточные псевдо-правительственные корпорации. Но этого не сделали, а просто решили изменить Конституцию. Представьте, к примеру, корпорацию, которая, будучи не в состоянии получать прибыль, прекращает все попытки в данном направлении и начинает заниматься пустяками, вроде совершенствования корпоративной философии. Так что Япония — это умирающий слон, которому не хватило воли вылечить себя.
Хван Пен Ку поднял руку и спросил, выбрано ли для операции название. Ким Квон Чоль вскинул руки и призвал всех к молчанию.
— Выбрано, — сказал он, улыбаясь. — В Республике есть только один человек, который мог дать название такой операции.
Ким набрал в легкие воздуха, оглядел весь зал и громко провозгласил:
— Из Отчизны с любовью!
Предисловие 1. Незамеченный знак
3 марта 2011 года, Токио
Сузуки Норикацу вышел из станции подземки «Касумигасэки», и его передернуло от холода. Он чихнул и пошел по улице, чувствуя, как ветер холодит шею. Район, где располагались правительственные учреждения, был запружен демонстрантами. Похоже, тут собрались все, от праваков в микроавтобусах, до защитников гражданских прав и представителей профсоюзов. И те, и другие орали в мегафоны, стараясь перекричать друг друга.
«Чертовски холодно для марта», — подумал Сузуки. Он чувствовал, что как будто растворяется в этих воплях. Он не выспался и сейчас испытывал озноб — явный признак простуды. Все-таки нужно было надеть шарф!
Сегодня утром он заказал через Интернет у флориста букет цветов с бесплатной куклой хина нингё[5] и отправил в подарок своей тринадцатилетней дочери. Сузуки развелся пять лет назад, дочь осталась жить с матерью. Тогда он решил отправлять ей каждый год цветы в качестве подарка ко дню рождения. Дочь с раннего детства ворчала на него — ее день рождения приходился как раз на Праздник девочек 3 марта, и таким образом вместо двух подарков она получала один. Посылая дочке цветы, Сузуки каждый раз вспоминал, что на дворе уже март, а значит, близко настоящая весна. С годами эта связь настолько закрепилась в его сознании, что сегодня, несмотря на предупреждение о снижении температуры, вышел из дома без теплого шарфа.
Сузуки служил в Информационно-исследовательском бюро при Кабинете министров; сокращенно это бюро называлось Найтё. В течение последних пяти лет в Найтё постоянно сокращали штаты, приостанавливали набор новых сотрудников, тасовали оставшиеся кадры, в результате чего к апрелю минувшего года численность сотрудников снизилась со ста пятидесяти до ста двадцати человек. Так что взять больничный не получится — это сразу навлечет критику, которой и без того хватало тем, кто, как Сузуки, пришел на службу из частного сектора. И дело не только в бюро — в Касумигасэки[6] все министерства и ведомства подверглись реструктуризации. И каждый раз при встрече с коллегами разговор неизбежно сводился к слухам о том, что пенсионный фонд истощится лет через пять. И тогда…
Наклонившись навстречу ветру, Сузуки смешался с толпой чиновников, спешащих в свои учреждения. На противоположной стороне правые и профсоюзники старались переорать друг друга, понося правительство и бюрократов. Первые призывали к созданию ядерного оружия и возвращению военного призыва, что помогло бы японцам снова стать независимой нацией и перестать пресмыкаться перед Америкой и Китаем. Профсоюзные деятели тем временем надрывались о соблюдении девятой статьи Конституции, смысл которой сводился к отказу от войны «на вечные времена» и, соответственно, от армии[7]. Впрочем, обе стороны сходились в одном — в ненависти к существующей администрации.
Служащие, и Сузуки вместе с ними, разбредались по рабочим местам, стараясь не обращать внимания на рев громкоговорителей. За прошедшие годы экономика находилась в глубоком упадке, что повлекло за собой беспрецедентную рецессию вкупе с инфляцией. Чтобы спасти финансовую систему, были заморожены все банковские счета. Это было крайней мерой, но не спасло денежный рынок от краха. Для иностранных инвесторов регулируемая экономика была хуже смерти, и они толпами повалили вон. Предприятия, чтобы выжить, массово сокращали сотрудников; количество самоубийств среди людей среднего возраста и пожилых увеличилось почти вдвое. При этом зарплаты госслужащих остались на прежнем уровне, и теперь, вслед за правыми консерваторами и профсоюзами, их начали ненавидеть уже все остальные.
Входя в здание, где располагалось бюро, Сузуки поздоровался со знакомым охранником и снова чихнул.
— Вы в порядке, сэр? — забеспокоился пожилой страж. — Я вот лично всегда такие использую, — добавил он, доставая из кармана греющие салфетки. — А то как глянешь на тех вон парней, мороз аж до костей пробирает.
Рядом с подъездом стояла бронированная машина, а рядом — несколько солдат в полной боевой экипировке. Толстые листы брони и правда вызывали озноб.
Сразу после замораживания банковских счетов в Министерство финансов полетели бутылки с коктейлем Молотова; в официальной резиденции премьер-министра обнаружили заложенную бомбу; а прошлым летом у здания Национального Совета произошел теракт в стиле исламских фундаменталистов. Взрыв был недостаточно мощным, чтобы говорить о большой трагедии, однако в результате этого инцидента было принято решение обеспечить охрану парламента, правительственных и иных учреждений, а также атомных станций Силами самообороны.
Замораживание счетов было следствием кризиса, возникшего после того, как значительная часть госслужащих поколения «беби-бума» достигла пенсионного возраста. Платить пенсионерам было нечем. Цены на уже купленные облигации начали стремительно падать, а процентные ставки по кредитам возрастать. Вследствие рецессии инфляция поползла вверх. Беспокойство переросло в недовольство, нацию охватило чувство обиды и несправедливости. В попытках удержать власть правительство увеличило численность Сил самообороны, что повлекло резкую реакцию со стороны США, Европы, Китая, России и Южной Кореи. Многие из тех, кто лишился своих сбережений, и зависящие от поддержки электората политики высказывались за внесение изменений в Конституцию с целью легального наращивания военной мощи и создания ядерного оружия. Это, по их мнению, должно было стать средством спасения национальной гордости. Партия, распространявшая эти идеи, была сильна и имела все шансы сохранить власть, несмотря на призывы либеральных политиков к международному сотрудничеству. И чем плотнее сжималось вокруг Японии кольцо международной изоляции, тем больше разуверившихся людей склонялось к жестким политическим мерам.
