Мистер Уайлдер и я - Коу Джонатан

— Ну не знаю… — размышлял Ици вслух. — Наверное, было бы любопытно, если бы его реакция оказалась прямо противоположной той, что обычно выдают юнцы.

— И какой именно? — спросил Билли.

Последовала долгая пауза, а потом Одри указала на меня:

— Как у нее.

Я пребывала посредине широченного и невероятно продолжительного зевка. Рот я старалась прикрыть ладонью, но, заметив, что все уставились на меня, зачем-то отняла руку — вероятно, с намерением закрыть рот, но он не закрывался. Зевок длился и длился, пространство вокруг меня колыхалось, а лица мистера и миссис Уайлдер и мистера и миссис Даймонд виделись очень расплывчато.

— Точно! — раздался торжествующий возглас мистера Уайлдера.

— Точно что? — спросил мистер Даймонд.

— Он зевает. Смотрит на самую красивую женщину на свете, что лежит голышом прямо у него под носом, и зевает. Потому что он не выспался. Такая реакция для нее новость. Ничего подобного с Федорой прежде не случалось. И тогда у нее возникает желание переспать с ним.

В ожидании ответа Билли не сводил глаз со своего напарника-сценариста. Мистер Даймонд, откинувшись на спинку кресла, смотрел куда-то вдаль, обдумывая услышанное.

Наконец он кивнул очень медленно и произнес так же очень медленно:

— Ага. Это должно сработать. Определенно сработает.

Билли вынул из коробки маленькую сигарку и закурил. Продолжать разговор он не стал, но думаю, все поняли, что он разочарован. От мистера Даймонда он ожидал услышать «сгодится», но не дождался.

* * *

Что до меня, я не отключилась, ну разве что чуть-чуть. В сознании я пребывала до конца. Но совершенно не помню, как я оказалась в квартире Уайлдеров. Должно быть, они пожалели меня, сообразив, что до хостела мне самостоятельно не добраться. Видимо, погрузили свою «гостью» в такси, затем в лифт, но ничего из этого я не помню. А на следующее утро я очнулась в гостиной Уайлдеров, где хозяйничало калифорнийское солнце, слегка утихомиренное полуопущенными жалюзи. Ночь я провела на кушетке, недостаточно просторной для распластанного человеческого тела, и спина моя болела адски, голова раскалывалась, а веки не желали подниматься.

В соседней комнате раздался шум. Решив, что это Одри, я собрала волю в кулак, поднялась и побрела к двери. Однако за дверью я обнаружила не Одри, но женщину средних лет в униформе прислуги, протиравшую всяческие кухонные приспособления.

— Доброе утро, — поздоровалась она. — Вы, должно быть, та самая гречанка.

Я кивнула и спросила:

— А где Одри? И Билли?

— Мистер Уайлдер в конторе у себя, они там работают с мистером Даймондом. Миссис Уайлдер отправилась на прием к глазнику. Она велела накормить вас завтраком, и если вы подождете немного в той комнате, я быстренько чего-нибудь сготовлю.

Промямлив «спасибо», я вернулась в гостиную, где стоял обеденный стол из темного дуба. Квартира казалась небольшой, но только потому, что была переполнена вещами. Стены, все до единой, увешаны картинами — современной живописью в основном, множество работ абстракционистов и множество ню. Лишь много лет спустя я поняла, что мистер Уайлдер был вдумчивым коллекционером произведений искусства, одним из наиболее уважаемых в Соединенных Штатах, и что изрядное число картин на стенах были оригиналами Шиле, Климта и Пикассо. Книг здесь тоже было несметное количество (на разных языках), и граммофонных пластинок (классическая музыка и джаз), и несколько статуэток «Оскар».

Прислуга вернулась с кофе, булочками, разными джемами и апельсиновым соком на серебряном подносе. Налила мне крепкого черного кофе, за что я поблагодарила ее, прежде чем выпить жадно этот целебный напиток. Когда я села за обеденный стол, она подала мне книгу. Называлась книга «Коронованные головы», автор Томас Трайон — имя, абсолютно мне незнакомое.

— В книгу вложена записка вам от мистера Уайлдера, — сказала прислуга и деликатно удалилась.

Я вынула записку: плотная кремовая бумага, наверху имя БИЛЛИ УАЙЛДЕР четкими заглавными буквами, внизу адрес, напечатанный на машинке, без телефонного номера. Я решила, что это адрес квартиры, куда меня поместили заботливые хозяева, но я ошиблась.

В записке говорилось:

Возможно, Вы не помните, но вчера вечером Вы решили нашу проблему со сценарием. Именно эту книжицу мы с мистером Даймондом пытаемся адаптировать для кино. Одалживаю Вам мой экземпляр на тот случай, если у Вас найдется время на чтение и Вас осенят новые гениальные идеи.

С наилучшими пожеланиями,

Билли.

Р. S. Пейте побольше кофе и принимайте аспирин горстями.

Книга состояла из четырех повестей, и на странице с оглавлением мистер Уайлдер обвел кружочком первое название: «Федора». Страницы повести изобиловали пометками. Я выпила еще кофе и, запихнув в рот полкруассана, начала читать.

Читала я примерно с полчаса, а затем выразительный взгляд прислуги дал мне понять, что пора освободить помещение. Книгу я забрала с собой.

* * *

Я думала, что никогда не прощу Джилл за то, что она бросила меня вот так, отшвырнула даже, но в общем простила. Спустя несколько месяцев она написала мне в Афины, известив о помолвке со Стивеном, а спустя несколько лет сообщила, что они поженились, из чего я сделала вывод, что их курортный роман не был пустым увлечением. Потом мы обменивались рождественскими открытками, и хотя в 1980-е я переехала в Лондон и мы клялись друг другу, что непременно встретимся и поужинаем вместе, мы так ни разу и не встретились, и в конце концов рождественские открытки иссякли, и мы потеряли друг друга из вида. Жаль. Правда жаль. Пока я настукивала воспоминания о Лос-Анджелесе, во мне крепло желание вновь отыскать Джилл, что в наше время сделать нетрудно. Любопытно, до сих пор ли они вместе со Стивеном? У них родились две дочери, если я ничего не путаю.

В Лос-Анджелесе я провела еще два дня — в одиночестве. Как и полагается, посетила Большой Центральный рынок, побродила по музеям, и ничто меня не затронуло. Но с каким же наслаждением я, доехав на автобусе до Малибу, разлеглась на пляже и принялась читать «Коронованные головы», одолженные мне мистером Уайлдером. И разумеется, книгу необходимо было вернуть.

По совести говоря, я не нашла «Федору» такой уж потрясающей историей. Стиль автора порою раздражал цветистостью, а главная героиня — загадочная состарившаяся кинозвезда — казалась неубедительной. Со мной всегда так: я недоверчива, когда писатель создает на бумаге вымышленный образ великой знаменитости, ведь, по определению, знаменитость — некто, чье имя известно всем, а если не всем, но только автору, то какая же это знаменитость, и, наверное, по этой причине повествование, не успев начаться, тонет в нарочитости и фальши. Но вряд ли стоило делиться подобными соображениями с мистером Уайлдером. Тем более что, закончив читать, я не сумела придумать ничего, что могло бы помочь ему в работе над картиной. Вдобавок я понятия не имела, как книгу превращают в фильм.

Однако вернуть «Коронованные головы» я считала своим долгом, и поэтому днем, часа за два до своего следующего междугороднего рейса, я отправилась на автобусе в Беверли-Хиллз. (Из Лос-Анджелеса мы с Джилл предполагали заехать в Сан-Франциско, а затем двинуть дальше на север, и я собиралась твердо придерживаться этого плана.) Подъехав к дому, адрес которого был указан в записке мистера Уайлдера, я обнаружила, что попала вовсе не туда, где я ночевала двумя днями ранее. Передо мной, на углу бульвара Санта-Моника и Родео-драйв, высилось скучное офисное здание, и по его ничем не примечательному фасаду я бы никогда не догадалась, что это знаменитый «Клуб писателей и художников». На домофоне два ряда кнопок с различными именами, но ни мистера Уайлдера, ни мистера Даймонда среди них не было, и я растерялась. Минут через пять из здания вышли двое мужчин лет пятидесяти с хвостиком, оба в клетчатых пиджаках и хлопковых брюках.