Андрей Шляхов - Доктор Данилов в Крыму. Возвращение
– Илья Борисович хотел получить ваше согласие, – ожидаемо ответила Галя и, заглянув в ящики, замерла на несколько секунд. – Ой-ой-ой! Ничего себе привет… Это нам с Украины прислали?
– Нет, это мы с Владимиром Александровичем сами сделали! – огрызнулась Евгения Сергеевна. – Я подойду потом к тебе с актом. Подпишешь как третий член комиссии.
– Конечно подпишу! – кивнула Галя и умчалась прочь.
– У нас в подъезде прошлой осенью какая-то сволочь фальшивую бомбу у дверей положила, а сверху написала: «Слава Украине», – сказала Евгения Сергеевна. – Все, как полагается – связка «сосисок», электронное табло, провода. Соседку мою от переживаний кондратий хватил. Ходит теперь только по квартире, с палочкой. Да и я перепугалась не на шутку. Вот зачем так, а? И ампулы зачем топтать?
– Не знаю, – сухо ответил Данилов. – Пойду распечатаю снимки и напишу докладную в департамент, а вы пока пишите акт…
На следующее утро, когда Данилов появился в своей приемной, секретарша Катя сказала:
– Владимир Александрович, вас срочно требует к себе Сахно. Пять минут назад звонил.
– Срочно? – удивился Данилов. – Что, ночью какое-то чепэ было?
– Насколько мне известно – нет, – Катя озадаченно нахмурилась. – Обычно же если чепэ, то телефоны с восьми утра начинают трезвонить, а сейчас все тихо.
– Ладно, – Данилов открыл дверь своего кабинета. – Проведу пятиминутку и пойду к Сахно.
– Владимир Александрович! – остановила его Катя. – Если Сахно говорит «срочно», то надо бросать все дела и бежать.
– А если я говорю, что собираюсь провести пятиминутку, то Сахно придется подождать, – резким тоном ответил Данилов. – И бегать я не люблю, предпочитаю ходить шагом.
Катя покраснела и уткнулась глазами в монитор своего компьютера.
Из-за какой-то непонятной вредности, возникшей в душе после Катиного предупреждения, Данилов отдал служебно-разъездную «Газель», обслуживавшую не только главного врача, но и всю станцию, своему заместителю Михаилу Маратовичу, который собрался на контрольный объезд подстанций. В отъезжавшую на его глазах машину психиатрической бригады, единственной специализированной бригады в Севастополе, тоже подсаживаться не стал, а пошел в первую больницу, на территории которой находился департамент, пешком, через старое кладбище. Во время «пятиминутки» (так Данилов называл утреннюю видеоконференцию) выяснилось, что никаких чепэ, достойных внимания руководства департамента, за прошлые сутки не произошло. На второй подстанции сломалась на линии машина, на четвертой сдали полиции буяна, который полез в драку с бригадой, на седьмой какой-то неустановленный придурок разбил камнем окно в комнате отдыха водителей. Обычные рабочие сутки, можно сказать – «тихие». Данилов шел быстрым шагом – вредность его не простиралась настолько, чтобы плестись медленно, – но на душе у него было спокойно. Наверное, из Минздрава пришел очередной циркуляр, на который нужно срочно отреагировать. Или, может, Сахно решил забрать кого-то из даниловских заместителей? А что, возможно. Быстрые кадровые перетасовки – в его стиле. Сахно Данилов недолюбливал. Ему не нравился грубоватый стиль общения первого зама, гармонировавший с его обликом брутального бритоголового крепыша. Подчиненным Сахно «тыкал» и разговаривал с ними резким, приказным тоном. Попробовал он «тыкать» и Данилову. Данилов, в свою очередь, тоже перешел на «ты». Сахно недовольно хмыкнул – вот ты какой, северный олень! – но «тыкать» перестал.
В отношении «тыканья-выканья» у Данилова был пунктик. Он был сторонником равноправия и говорил «вы» всем подчиненным. Некоторые, например, Лариса, на «вы» реагировали нервно. «Когда вы мне «выкаете», Владсаныч, мне кажется, что я что-то не так сделала», – сказала она. Данилов начал обращаться к ней на «ты», но Лариса продолжала ему «выкать». Но это ладно – человек сам попросил, потому что так ему комфортнее. Это совсем другое дело.
Сахно встретил Данилова неласково.
– Ваша секретарша не сказала, что вы нужны мне срочно?! – грозно спросил он, снимая с лица очки и кладя их на раскрытую папку с документами.
Сахно носил очки в тонкой оправе, которые совершенно не подходили к его скуластому, грубому, словно рубленному топором, лицу.
– Сказала, – Данилов без приглашения сел на один из стульев, приставленных к длинному столу для совещаний. – Я провел пятиминутку и пришел к вам.
– Пятиминутку? – скривился Сахно. – Если я говорю «срочно», то это значит срочно! Одна нога там, другая здесь!
Данилов ничего не ответил. Он сидел, смотрел на Сахно и ждал, что будет дальше. Уже было ясно, что ничего хорошего ждать не стоит. «Наверное кто-то написал грандиозную жалобу», – подумал Данилов, не знавший за собой никаких грехов.
– Что это вы написали?! – Сахно взял со стола и швырнул по направлению к Данилову несколько скрепленных листов, в которых Данилов сразу же узнал свою вчерашнюю докладную и приложенную к ней копию акта списания двух коробок с ампулами аскорбиновой кислоты.
Бросок был настолько точным, что листы упали прямо перед Даниловым.
– Это докладная и акт о списании, – ответил Данилов, не касаясь бумаг. – А разве с ними что-то не так?
– Не так! – рявкнул Сахно. – Что вы себе позволяете, доктор?! Разбили по недосмотру две коробки аскорбинки и решили свалить на поставщиков? Даже историю подходящую потрудились придумать! Ах-ах-ах, какие нехорошие украинские националисты! Да кто вам поверит?! Я лично вам не верю!
Слово «доктор» служило у Сахно для выражения недовольства. Звучал в нем некий начальственный намек, строгое предостережение – гляди, мол, у меня, а то перейдешь сейчас из главврачей в доктора, это быстро.
– Не надо сваливать свою вину на других! – Сахно набирал обороты, уже не говорил, а кричал и разок стукнул кулаком по столу. – Недосмотрели, разбили, значит будете платить из своего кармана! Вместе с главным фельдшером! Заберите свои писульки и напишите мне объяснительную! К ней и приложите акт! И Тыжненко ваша пускай тоже напишет! Честно пишите, как есть! У меня все!
Сахно нацепил на нос очки, готовясь продолжить прерванное занятие. Данилов не спешил вставать.
– Вы плохо слышите?! – откровенно хамским тоном спросил Сахно, сверля Данилова взглядом из-под очков. – У меня все! Вы свободны!
– Вы закончили, а я еще нет, – сказал Данилов. – Все, написанное в докладной, – истинная правда. Ничего другого мы с Тыжненко не напишем. Коробки стоят на станции. Можете приехать и убедиться в том, что их не просто уронили. Содержимое коробок топтали или давили…
– Сначала уронили, а потом растоптали! – скривился Сахно. – Если уж хватило ума на привет с Украины, то хватит и на остальное!
– Остап Григорьевич, – Данилов говорил спокойно и даже с оттенком того дружелюбного участия, которое часто присутствует в разговорах с упрямящимися пациентами. – Разве я или Евгения Сергеевна хоть раз давали вам повод заподозрить нас в неискренности? Это первое. Если уронить коробку с упаковками ампул, то много не разобьешь. Максимум в двух-трех упаковках могут обнаружиться битые ампулы. Пакуется же все с умом, с учетом того, что при погрузке-разгрузке все швыряется. Стоило ли нам городить огород из-за десятка ампул? Это второе. И будьте любезны общаться со мной спокойно и вежливо, чтобы не испортить мое мнение о вас. Это третье. Вот теперь у меня все. До свиданья.
Данилов встал и ушел. Сахно не сказал ему ни слова. Данилов не оборачивался, но по отсутствию звуков за спиной можно было сделать вывод о том, что Сахно сидит не двигаясь и переваривает услышанное. А может, не переваривает, а просчитывает расклады. Хамы теряются, когда их ставят на место. Они же все в глубине души трусы и слабаки. Хамят от неуверенности в себе.
Хмурой пожилой секретарше Сахно, которую звали невыговариваемым именем Парандзем Артаваздовна, Данилов улыбнулся во все тридцать два зуба. Парандзем Артаваздовна улыбнулась в ответ и, стрельнув глазами в сторону двери, из которой вышел Данилов, выразительно приподняла левую бровь – как там Остап Григорьевич? Данилов показал ей оттопыренный большой палец, кивнул на прощанье и ушел.
Возвращаясь на станцию, Данилов думал о том, как разумно устроено все в этом мире. С первого взгляда высшего замысла постичь невозможно, но постепенно он нам открывается. Неспроста ведь кратчайший путь между первой больницей и станцией скорой помощи проходит через кладбище. По дороге в департамент можно собраться с мыслями в умиротворяющей кладбищенской тишине, на обратном пути – быстро успокоиться. Сахно, конечно, идиот. Напыщенный и самовлюбленный дурак. Недаром же он сразу не понравился Данилову. Но что делать? Начальство не выбирают. Будем знать, с кем имеем дело, и станем держать ухо востро. Если Сахно не уймется, то придется идти к Масконовой. Она умная, должна понять, что нормальный человек такой истории выдумать не в состоянии…
