Альберт Родионов - Серое небо асфальта
— Ну вот, видишь, работает… а ты говорил… — майор приветливо похлопал Димку по плечу. — Поехали Дмитрий, служба не ждёт! — он повернулся к взводному… — Ты чего поставил его в наряд… больше некого что ли?
— Чо он на тебя взъелся? — в машине майор протянул Димке пачку болгарских "Родопи". — Бери всю… Салаги, мать их, не успеют звёздочки схватить, как сразу в реформаторы Красной Армии!
* * *
Взвод отстрелялся дружно, громко — в молоко!
— Ты мне всю картину обосрал! — ротный, позеленев от холода и злости, совал козырьком фуражки в нос длинного Гаджиева. — Я тебя на заставу определю, будешь там свиней разводить, из лесу не вылезешь!..
Вот теперь Димка почувствовал истинное удовлетворение и прямо встретил колкий, ненавидящий, но растерянный взгляд взводного.
Перед отбоем тот подошёл к нему, отвёл в сторону и попросил, тоном приказа:
— Осталось сдать хим. защиту, если взвод не уложиться в норматив, будут неприятности, ты того…
Димка молчал и ковырял носком сапога отслоившийся от пола линолеум… Ему не нравился тон летёхи!
— Дима, слышишь, что говорю? — тон помягчел.
— Слышу.
— Ну ты понял?
— А ты?
Тяжкий вздох ответил без слов…
— Ладно… — Димка без разрешения пошёл под взвод, слыша… или догадываясь, как за спиной скрипят зубы командира.
* * *
Зубы скрипели глухо, он это слышал, когда смотрел на затылок согнувшегося пополам, стоящего на коленях Виктюка и падающие на пол с его рта красные капли.
Он взял Виктюка за подбородок и заставил подняться…
— Падай сам, когда бью, так будет легче, — Димка ударил его в подбородок… не сильно, и тот послушно повалился на пол. — "Молодец, похоже, на гражданке действительно играл в любительском театре", — подумал он и тихо приказал: — Вставай, хватит лежать, а то тобой займутся другие… будет хуже, — он снова двинул… вставшего на ноги Виктюка в солнечное сплетение.
Виктюк уже считался "стариком", потому что вышел приказ о демобилизации призыва Дмитрия, и по армейским понятиям мог пользоваться привилегиями старослужащего, но Димка с Олегом Голиковым выпили бутылку "Ахтамар", присланную молодому "аре" с их взвода, и как-то забыли, что являются уже "гражданами" и должны дослуживать "просто прохожими" — Тахтагатами, если вспомнить буддийскую терминологию, а не строить снова молодых в стройные дрожащие шеренги. Но коньяк решил иначе…
— Представляешь, котлы (первогодки) уже борзеют? — Олег откусил половинку шоколадной конфеты. — А коньячок ничего, душистый, прикинь… цветами пахнет, а я до сих пор считал, что клопами.
— Я думаю, так только говорят, хотя, может нашего разлива и воняет, я вообще первый раз пью коньяк, — Димка приложился к горлышку бутылки и отхлебнул приличное количество крепкой жгучей жидкости. — Поэтому, мне по барабану, лишь бы в голову дало.
— Даст, подожди… — Олег кивнул со знанием дела и протянул оставшуюся половинку конфеты. — Закуси…
— Так что там котлы?.. — Дима сунул за щеку кусок конфеты.
— Да Виктюк, прикинь… захожу на АТС, а он с девочками по телефону базарит… ноги на столе, рубаха до пупа расстёгнута, рядом тарелка с мослами… Опух котлован! Мы ещё здесь, а они уже правят!
— Но ведь уже старики, — кивнул Димка. — Приказ был! Помнишь, как кричали:
— Старики в роте есть?
— Есть! — отвечая, завёлся Олег
— Старикам дембель!? — во всю глотку гаркнул Димка испытывая истинное блаженство от выброса преддембельского позитива.
— Дембель! — Ещё громче завопил Олег.
Они дружно расхохотались, а Димка покачал головой…
— А потом ротный меня на гнилуху фаловал: "Скажи, — говорит, — кто первый крикнул? Сразу в отпуск пойдёшь, завтра приказ будет!"
— Ну а ты?
— Ну не поехал ведь! — Димка усмехнулся.
— Да, знает сука, чем соблазнять! — вздохнул Олег; он тоже не был в отпуске.
— А ты знаешь, без отпуска как-то кайфовее, когда под занавес, насовсем, два года — от звонка до звонка! В этом что-то есть! — Димка снова потянулся к бутылке…
— Согласен, — кивнул Олег и пошурудив в кармане галифе, выудил ещё одну смятую кара — кумину.
Димка присосался к горлышку, булькнул коньяком и сморщился, как от съеденного лимона.
— Меня уже вставило, — прошептал он и откусил от конфетки.
— А мне пофигу, что они уже старики, вот уеду, тогда пусть старикуют, а пока… — Олег пнул сапогом пустую бутылку, и она закрутилась юлой в углу.
— Надо забрать с собой и выбросить в мусорку, — проводив взглядом остановившуюся в верчении бутылку и неестественно растягивая слова, Димка встал, поправляя ремень…
— Виктюк, лёжа на боку, сплёвывал кровь на пол и ждал, когда заставят подняться… Но Димка не спешил, ему было жаль салабона, Олег прилично разбил ему лицо.
Рота замерла в ужасе, голоса притихли, сапоги шелестом скользили по линолеуму, взгляды новоявленных стариков жгли из тараканьих углов, но только жгли.
"Если бы меня, кто из "старых" так долбил, уже бы человек пять наших со шконок взлетели, а эти… только взглядами колют… мушкетёры", — усмехнулся Димка и пнул Виктюка под зад. — Ладно, вставай, хватит с тебя, иди, умывайся…
— Дай я ему ещё разик вотру! — Олег потянулся к встающему…
— Не надо, и так разбил ему голову, смотри… — Димка взял виктимного Виктюка за челюсть и повернул из стороны в сторону… — Иди Серёга, мойся…
— Рота… смирно!.. — донеслось от дверей и "молодое" большинство вскочило с мест. Старослужащие напрягли бёдра в ожидании "отбоя", на тот случай, если дежурный по части или кто там ещё, войдёт без команды "вольно" и увидит, что "смирно" не выполнена…
Это был дежурный по части — начальник связи дивизии — шеф Димки.
— Заходи Дмитрий, садись… — начальник связи, умастившись в кресле ротного, ласково, с отцовской укоризной посмотрел на своего водителя. — Ну, рассказывай…
— Что рассказывать? — удивился Димка.
— Как выпивали, как избивали, что выпивали, рассказывай…
Димка, услышав команду дневального, сразу полез в тумбочку и съел пол тюбика зубной пасты, поэтому спокойно ответил:
— Не выпивали, не избивали! с чего вы взяли?
— Мне доложили, но кто не скажу, — всё ещё мягко ответил главный связист.
— Стукачи, понятно… поклёп, ложь, чья-то месть! — Димка выражался лаконично, как истинный спартанец, понимая, что много говорить нельзя, может подвести язык.
Шеф поиграл желваками и глубоко вздохнул… словно, страшно, до обиды удручённый недоверием собственного водителя, почти друга.
— Слушай Дмитрий, ответь мне честно, как товарищу, — проникновенно попросил он, — пил сегодня или нет, только честно, это останется между нами!
Димка сидел на стуле, глядя на лысеющий ковровый половик под сапогами и вспоминал, как шеф периодически звонил из дома на КПП и узнавал — вернулась ли машина в парк; что за всё время Димкиной службы он не удосужился позаботиться об отпуске для него, что было редкостью в части, обычно начальство старалось для своих водителей; кудрявый красавчик, он чаще заглядывал в зеркало, чем в души солдат. Димка верил ему сейчас и знал, что может признаться, что ничего не будет, не выдаст этот порядочный, бездушный эгоист и ответил:
— Не пил, не бил!
— Угу… — шеф почесал подбритую шею. — Ну, как знаешь! Скажи, чтобы зашли Голиков и Виктюк. Свободен!
После армейских, Димка так и не нашёл подобных друзей, не встречались, а если и встречались, то видимо проходил мимо он.
Виктюк и Голиков тогда, взяли всю вину на себя, и Димка таскал им на "губу" сигареты. Губари относились лояльно к старослужащим роты связи — те могли быть полезны, ведь вечером, с вкусной сигареткой в руке, у бачка с мясом, свежей горкой масла на тарелочке, когда начкар видит третий сон, поговорить по телефону со знакомой девчонкой…
Что могло быть лучше, и кто мог помочь в этом неположенном деле, как не телефонист?
Но спасла от дисбата не их самоотверженность, а то, что рота в нужный раз выходила "отличной"; ожидались звёздочки, лычки, знаки, отпуска, ценные подарки — чаще в виде двух авторучек, носовых платков, шампуни и всякой незначительной, но всё равно приятной мелочи.
Димка знал, что такое получить две авторучки, вместо отпуска домой.
Его рота заняла первое место в конкурсе строевой песни, он охрип, пока научил шестьдесят процентов состава петь на два голоса, а остальных молча открывать рот, но отпуском наградили молодого сержанта — запевалу, подпевавшего Димке. Надо отдать должное пацану — голос у него был трубный — красивый густой баритон и звучал громче, чем Димкин, так что, скорее всего, подпевал сержанту он… может, поэтому… Обидно было другое: почему не дать два отпуска и, причём здесь дешёвые авторучки — за первое место в дивизии! Ну да ладно, ведь говорил же он, что без отпуска — кайфовее.
