Ричард Калич - Чарли П
Давай, давай, давай…
Чарли П родился гадким утенком, и все были уверены, что он превратится в прекрасного лебедя. Судя по фотографиям в его выпускном альбоме, Чарли П непременно суждено было стать птицей высокого полета и достичь больших успехов или не достичь ничего. Но годы шли, и Чарли П постепенно затерялся в толпе. Знавшие его были страшно разочарованы либо страшно обрадованы, особенно радовался тот человек, который редактировал выпускной альбом. Но надо отдать должное Чарли П: он довольно легко приноровился к своей участи. Он даже обрадовался, словно с его плеч сняли непосильную ношу. Закончилось его великое сражение за большое будущее, и больше он никому ничего не должен. Он не должен оправдывать ожидания, ему не надо никому ничего доказывать, объяснять и извиняться, он может делать то, что хочет. Освободившись от чувства ответственности перед завтрашним днем или, точнее, избавившись от тревог по поводу неудач дня сегодняшнего, Чарли П в конце концов стал тем, кем не мог не быть, – самим собой – не более и не менее.
Чарли П читает лекцию о любви
Чарли П попросили прочесть лекцию о любви. Это его предмет, его тема, он большой специалист по данному вопросу. Он уверен, что сумеет держать аудиторию, они будут слушать как зачарованные. У него есть знания, которыми он может поделиться. В конце концов, кто еще может похвастаться таким количеством побед, как он? Кто еще обладает таким опытом соблазнения и совращения? Толпы женщин с разных концов света стекаются в его постель. Они, томясь от нетерпения, ждут его в каждом порту.
Начав лекцию, Чарли П не может остановиться, он говорит и говорит – часами, днями, месяцами. Он ни разу не поднял глаза от своих листочков размером три на пять дюймов, которые он читает, сидя на возвышении, и уж конечно он не сделал ни одного перерыва. Его артистизм, способность держать слушателя в постоянном внимании и исключительные голосовые данные производят не меньшее впечатление, чем само содержание текста. Выступление Чарли П может служить ярким примером лекторского искусства, и оно, без сомнения, войдет в золотой фонд лекций по данному вопросу.
Наконец Чарли П иссяк. Он окидывает взглядом поднимающиеся амфитеатром ряды – они пусты, его слушатели ушли. В аудитории не осталось ни одного человека.
После долгих раздумий Чарли П обращается к организаторам лекции. «Это характерная примета нашего времени, – говорит он, – люди желают слышать рассказ о реальных событиях, описанных с документальной точностью, а художественный вымысел им не интересен».
На ошибках учатся
Чарли П записывается на прием в клинику. Он посещает окулиста и покупает очки. Он выдавливает из них линзы и заменяет их черными круглыми стеклами. Он затыкает глаза марлевыми тампонами и ватой, повязывает носовым платком и шарфом. Белая трость и собака-поводырь дополняют его новый облик. Отлично. Ни лучика света, ни одного, даже слабого, отблеска – он ничего не видит. Теперь Чарли П может спокойно ходить по улицам, не боясь зрительных раздражителей. Искушающим позывам плоти больше никогда не удастся завладеть его сознанием. Неведение – это благодать Божия, невидение – это покой, потому что ты не станешь волноваться и тосковать по тому, чего ты никогда не видел. Будь то редкие праздники или привычное течение будней, сырая темница или торжественная встреча национального героя, сопровождающаяся всеобщим ликованием, озеро Виктория и покачивающаяся на волнах лодка старого рыбака или тропические леса Амазонки и, особенно, черноокая красавица из Занзибара – ничто и никто не отвлечет его внимания и не помешает идти к намеченной цели верным путем, прямой дорогой. Иди с миром, Чарли П.
Однако мир не так-то легко обрести. Чарли П сбивает машина, он отлетает в сторону и врезается в автобус, проваливается в люк, падает на платформу метро и скатывается на рельсы; проходящий поезд разрезает его пополам. Чарли П снимает очки, разматывает шарф и носовой платок, вынимает из глаз вату и марлевые тампоны. К счастью, его мобильник цел и невредим. Чарли П набирает номер. Нет, он звонит не окулисту – доктор, без обид; однако все же записывается на прием в ту же самую клинику и делает пометку в своем ежедневнике: завтра утром он первым делом посетит специалиста по уху, горлу и носу.
Как долог был твой путь, малышка
Был ли то случай или счастливое стечение обстоятельств, но в один прекрасный день – так уж повелось, фортуна всегда выбирает хорошие дни, – Чарли П приезжает в санаторий и совершенно случайно встречает своего старого друга. Его друг провел в санатории три месяца, и только недавно врачи объявили, что он прочно встал на путь выздоровления. Через неделю-другую он поправится окончательно и будет как новенький. Но у товарища Чарли П возникла еще одна проблема – его мать. Как раз на прошлой неделе ее привезли в санаторий с диагнозом апоплексический удар, старческое слабоумие, болезнь Альцгеймера и еще полдюжиной разных недугов, неизбежных спутников старости. Врачи не могут ей помочь. Старая женщина сидит в каменном оцепенении и весь день напролет пялится на стену пустым, бессмысленным взглядом, словно полуразложившийся труп.
Не дожидаясь лифта, Чарли П скачками несется в конец коридора и взлетает по лестнице, перепрыгивая сразу через восемнадцать ступенек. Ему не терпится поскорее увидеть милую пожилую даму. Он практически вырос в ее доме. Она всегда была так добра и внимательна к нему. Все самые ранние воспоминания его детства связаны с этой женщиной. Он помнит, как маленьким мальчиком часто сидел у нее на кухне, а она хлопотала у плиты, готовя специально для него рассыпчатое печенье, и угощала свежим молоком. Он помнит, как подростком часто приходил к ней за советом. То был сложный для него период взросления, но несмотря на все его дикие выходки и трудный характер, у нее всегда находилось ласковое слово, и ее ангельское терпение никогда не изменяло ей.
Час или два он сидит возле древней старухи. Одна минута сменяет другую, рефлекторные подергивания больной и горькие всхлипывания сменяются мертвой тишиной и полной неподвижностью. За все это время они не произнесли ни единого слова. Косые лучи солнца скользят по поду. Мимо них деловито снуют медсестры, шурша жестко накрахмаленными халатами, и наконец появляется друг Чарли П. Его привозит в инвалидном кресле миловидная сиделка. Как только старуха замечает сына и молодую женщину, она испускает пронзительный вопль, она визжит и воет, захлебываясь непристойными ругательствами – шлюха, жирная задница, потаскуха, сука, ублюдок и прочие похабные эпитеты, которые могли бы сделать честь любому матросу.
– Не многовато ли крепких выражений для одной милой пожилой дамы, – говорит Чарли П своему другу.
– Ты никогда не знаешь, что у человека на уме и о чем он на самом деле думает.
– И все же, – говорит Чарли П, – постарайся взглянуть на происходящее с положительной стороны. Может быть, сейчас, когда ее прорвало, словно гнойный нарыв, и накопившиеся за долгую жизнь злоба и раздражение вышли наружу, ей станет лучше. Или хуже. Но в любом случае, ты наконец узнаешь свою мать. И вместо бледной тени, вечно хлопочущей у плиты женщины, двуликой, словно Янус, ты увидишь реальный образ, полнокровное трехмерное изображение живого человека. Несомненно, пребывание в санатории пошло ей на пользу. Она наконец пришла к осознанию себя и своих истинных желаний.
И, повернувшись к старой женщине, которая с ожесточением молотит кулаками по груди собственного сына, Чарли П добавил:
– Как долог был твой путь, малышка.
Рай
Всю жизнь Чарли П откладывал это. Но теперь время пришло. Он боялся достаточно долго, липкий страх и противная дрожь в коленях удерживали его от этого. Но сегодня, на заре нового дня, как только он вернется домой с работы, Чарли П усядется в свое любимое кресло-качалку, установит свою повозку в режим «автопилот», качнется туда-сюда, вперед-назад – и поминай как звали. Все, он устал от постоянных насмешек, ему надоело быть предметом нескончаемых шуток, настала пора присоединиться к остальному человечеству и оплатить свой вступительный взнос. Чем бы ни окончилось его путешествие, куда бы ни завела его дорога и что бы ни сулило ему будущее, он проживет свой день до конца и дождется кульминации – с такими словами Чарли П обращается перед отъездом к своим друзьям и близким. Он всегда хотел подняться высоко-высоко, увидеть те красоты, о которых он знает лишь по рассказам людей, побывавших в райских кущах, где человек может приклонить усталую голову на мягкую грудь матери-земли и обрести желанный покой и, припав губами к ее сосцам, испить материнского молока. Теперь настал его черед.
Самое трудное – сделать первый шаг. Но стоит решиться – и дальше все пойдет как по маслу – легкое скольжение, свободное парение, беззаботное и приятное путешествие. Поначалу все именно так и происходит. Тихая зеркально-прозрачная гладь воды, пышная зелень лесов, коровы и овцы мирно пасутся на заливных лугах, недра земные вспухают от россыпей драгоценных камней, пища свежа, питательна и вкусна. Все вокруг дышит радостью и весельем, повсюду видны счастливые улыбающиеся лица. А вдалеке встают неясные очертания горы, которая покрывает своей тенью сей благословенный край. Имя ей Материнский Сосок, текущий молоком и медом. О, что за чудесное зрелище, оно одно стоит того, чтобы прийти сюда. И Чарли П торопливо идет вперед. Он уже миновал половину пути. Однако с каждым шагом дорога становится все труднее и опаснее, почва больше не держит его, она оседает и проваливается под ногами. На скользких склонах нет ни кустика, ни деревца и совершенно не за что уцепиться. Кругом глубокие расщелины с острыми как бритва краями, обрывы и бездонные пропасти. Он устал, он находится в постоянном напряжении, хорошо бы остановиться и немного передохнуть. Но остановки в пути не предусмотрены, и за поворотом не покажется уютная гостиница, где его ждет горячий ужин, дружеская беседа и мягкая постель. Впереди лишь длинная дорога, идти и идти, а цель, к которой он стремится, словно отступает, сейчас она даже дальше, чем в начале пути. Но может быть, это ему только кажется? Приближается ночь, и в наступающих сумерках все представляется болезненно-странным. И вдруг – что это? – крики и вопли, похожие на боевой клич индейцев, и две фигуры – там, впереди. Они сходятся, лязгая мечами, и наскакивают друг на друга, с оглушительным треском сшибаясь лбами. Одна фигура похожа на большой огурец, другая напоминает пещеру дугообразной формы, словно складка на вздыбившейся горной породе; внутрь пещеры ведет темное круглое отверстие. О, конечно, это женское естество. Но что за женщина воюет с таким ожесточением? Да, здесь идет война, вечная битва, длящаяся с незапамятных времен: Пенис Эректум против Вагины Оргазмо, а тот симпатичный огурец – не что иное, как Мачо Мачизмо, бесподобный, не знающий себе равных по силе предводитель племени Пенис Эректум, а эта изогнувшаяся дугой амазонка с пышной грудью – бесстрашная воительница Баталия Феминисто из племени Оргазм Ненасытный. Никогда в жизни Чарли П не видел такой жестокой рубки, такой кровавой бойни. Повсюду разбросаны части человеческих тел: ягодицы, пенисы, груди, отрубленные пальцы, руки и ноги, губы и языки толстым слоем покрывают поле битвы. Но несмотря ни на что, он полон решимости продолжать свой путь к вершине. И хотя всю жизнь он только и ждал момента, чтобы выступить в поход, сейчас Чарли П задается вопросом: а стоит ли это путешествие такого риска? Может быть, ему следует спрятаться за тем чахлым кустом и посмотреть, как будут развиваться события? Просто дождаться окончания войны. Но он должен признать, что Вагина Оргазмо отличается не только красотой, но и необычайной храбростью. Она поистине достойный противник могучему, набухшему кровью и возбуждением Пенису; в ярком свете луны хорошо видны его вздутые от напряжения мышцы. Он бьется с неимоверной отвагой. Только посмотрите, как они оба держат удар, как на каждый плотоядный взгляд они отвечают покачиванием бедер и загадочной улыбкой. Одной такой улыбки было бы достаточно, чтобы сразить наповал любого воина. Но, похоже, ни той, ни другой стороне не удается взять верх и ни одна из них не собирается уступать. Оба противостоящих пола бросают друг другу вызов и принимают его, демонстрируя свою готовность к бою.
