Ричард Калич - Чарли П
Горная вершина
Время от времени Чарли П везет. Подруга приглашает его в гости, предлагает остаться на ночь, вместе провести выходные или просто располагаться поудобнее и чувствовать себя как дома. В такие моменты Чарли П начинает подготовку к грядущему сражению. Как любой мужчина, вознамерившийся покорить высоту, он прежде всего отправляется покупать необходимое снаряжение: теплую одежду, ботинки на шипованной подошве, сапоги-снегоходы, лыжи, ледорубы, страховочные кольца, кошки и карабины, молотки и веревки, а также кислородную маску и разные оптические приборы для наблюдения за окружающей средой: высотомеры, уклономеры, дальномеры и фотокамеры. Но несмотря на тщательную подготовку и мужество, с которым Чарли П шагает к своей вершине, и упорство, с которым он преодолевает встречающиеся на его пути препятствия, все его усилия – напрасный труд, бессмысленное занятие; с таким же успехом он мог бы совершить восхождение на верхнюю ступеньку стремянки.
Многие годы Чарли П не отваживался взглянуть правде в глаза, так же как всю жизнь он не решался взглянуть на собственное отражение в зеркале. Но сегодня утром он первым делом заказал огромные, во всю стену, зеркала, которые установит в своей однокомнатной квартирке, и еще одно большое зеркало, которое повесит на потолке в спальне, после чего Чарли П записывается на прием к психотерапевту. Один из его страхов, среди тысячи его фобий, – опасение, что он не поддается терапии.
– Чего вы боитесь? – спрашивает доктор.
– Кто, я?! Я ничего не боюсь, – отвечает Чарли П. – И меньше всего я боюсь женщин. Если у меня и есть проблема, так она заключается в том, что я слишком люблю их. Я не просто возвожу их на пьедестал, но превозношу до небес, до вершин самых высоких гор.
– И что происходит, когда вы покоряете вершину? – спросил доктор. – Я хочу, чтобы вы высвободили свое подсознание. Метод свободных ассоциаций. Не держите их в себе, выплесните все, что накопилось в душе.
– Ну, это совсем другая история, – сказал Чарли П. – Собственно, там, на высоте, мои проблемы и начинаются: каждый раз, когда я близок к покорению вершины, я оказываюсь не в райских кущах, но в геенне огненной, мое восхождение приводит меня не к вершинам блаженства, но к мукам ада. Мой путь в Дамаск оканчивается не в Земле Обетованной, но в мрачном ущелье, изрезанном глубокими расщелинами, где каждый неосторожный шаг грозит смертельной опасностью, стоит оступиться – и ты камнем рухнешь в бездонную пропасть.
– Безопасная бухта, надежное пристанище, тихая гавань – вряд ли! – воскликнул Чарли П. – Как человек может чувствовать себя в безопасности среди отвесных скал, крутых обрывов и нависающих над головой утесов, где один случайно сорвавшийся маленький камушек влечет за собой мощную лавину, которая сметет и погребет его заживо.
– Очень хорошо, все идет замечательно, – сказал доктор. – Но позвольте попросить вас продолжить ассоциативный ряд. Кажется, я понял, в чем состоит ваша проблема.
– Даже запах духов и приторный аромат их тел – это коварно подстроенная западня. Они лукавые притворщицы – мы благоухаем розами и полевыми цветами, но на самом деле все это обман, искусная имитация; они пахнут роскошью и дорогой косметикой, их цель – увлечь вас, заманить, соблазнить, ради ее достижения они и вооружаются запахом, напускают на себя сладкий аромат цветущей юности – вонючее благовоние, пары которого расползаются, словно отравляющее зловоние, стоит вдохнуть их – и ты падаешь замертво, как подкошенный.
И вместо того, чтобы причалить к тихой гавани и, найдя пристанище в безопасной бухте, со вздохом облегчения погрузиться в ласковые волны или наслаждаться красотой заснеженных горных вершин и тишиной мирно спящих долин, мне кажется, что я, повиснув над пропастью, из последних сил цепляюсь за выступ скалы. А когда женщина открывает мне свои объятия, то вместо восторга я испытываю ужас, словно подо мной разверзлась гигантская пасть Большого Каньона или океанская пучина, готовая слизнуть меня жадной волной и похоронить на дне морском.
Не знаю, как другим, – продолжил Чарли П, – а мне женские объятия напоминают цепкую хватку смерти, ее руки и ноги похожи на абордажные крючья, ее пальцы словно стальные клеши, и если ты угодил в ее мертвые объятия, то спасения нет.
– Отлично. Таковы образы вашего подсознания, – сказал доктор. – Вы полностью раскрылись, до конца исчерпали весь запас ассоциаций?
– Дойти до конца! Это выше моих сил, – воскликнул Чарли П. – Как может человек, лежащий в глубокой пещере на самом дне Большого Каньона, где все вокруг дышит чувственностью и клубится туманом, который подкрадывается к нему с единственной целью – задушить в своих объятиях, высосать жизнь до последней капли, проглотить целиком, раздавить, переварить и заживо похоронить, не оставив надежды на спасение. Как может человек…
– Хорошо, хорошо, достаточно, – сказал доктор. – А теперь я хочу, чтобы вы послушали меня, и постарайтесь быть предельно внимательны. Ваше недомогание – пустяк: агорафобия и сильные приступы головокружения. Однако главное заключается в другом – вы просто купили не то снаряжение.
На следующее утро Чарли П накупил столько землеройных машин и прочего оборудования, что его вполне хватило бы на открытие золотого прииска, прокладку нефтяной скважины, доходящей до центра земли, и организацию глубоководной экспедиции с целью поиска затонувших сокровищ, а также на обеспечение успешного кладоискательства, к примеру обнаружения фамильных драгоценностей, запрятанных под скрипучими, рассохшимися от времени половицами. И чтобы уж совсем ничего не упустить, просто ради собственного спокойствия, он нанял знаменитого палеонтолога, прославившегося своим умением копать вглубь, разгребать толстые пласты времени и, доходя до начала начал, отыскивать останки древних цивилизаций и сокровища античной эпохи.
Вторая половина
У каждого в этом мире есть вторая половина, говорит Чарли П. Так почему же он спит один на своей половине кровати? Куда подевалась его любовь? Почему он живет одиноким холостяком-отшельником, оторванным от внешнего мира? Почему рядом с ним никого нет, и почему нет на земле места, которое он мог бы назвать свои домом? Но у любви нет любимчиков. Она равнодушно взирает на пылких влюбленных до тех пор, пока они не докажут, что являются исключением из общего правила. Ей, любви, которая испокон века была предупредительной спутницей и прислужницей возвышенных чувств, благородных порывов и изысканно-утонченных отношений, совершенно неинтересна мелкая суета и серая обыденность жизни с ее общепринятыми обычаями и устоями. Она осеняет своим крылом лишь тех влюбленных, которые предназначены друг другу самой судьбой. Так было когда-то, восклицает Чарли П, а нынче все изменилось. В наше время всем управляет логика и здравый смысл – лишь то реально и ценно, что можно измерить и пощупать. Но любви, как известно, абсолютно безразлично, кто перед ней – блестящий, преуспевающий везунчик или полный неудачник; она не делает различий между человеком, наделенным силой и властью, и человеком простым, скромным и неприметным; она не обращает внимания на то, как изменились взгляды людей, – если раньше они верили, что соединение двух половинок – это огромное счастье и великое таинство, то теперь считается, что двое – это лучше, чем один. И меньше всего ее заботят человеческие страсти и нескончаемые противоречия между мужчиной и женщиной, их глупые споры, склоки и дрязги. Чарли П не устает повторять: любовь с холодной безучастностью и жестоким равнодушием относится ко всему тому, во что они верят, в чем клянутся и что ценят.
И зная все это, Чарли П также очень хорошо знает, что любовь не проявляет ни малейшего интереса к его собственным чувствам, увлечениям и переживаниям; она не следит за его победами и поражениями, не принимает в расчет его достоинств и не считает его недостатки. Ей все едино – будь он скучающим наблюдателем, или активным участником великих событий пропитого, или мудрым провидцем и предсказателем будущего, – для любви он всего лишь еще одна статистическая единица в ее длинной учетной ведомости, слабая вспышка света, за которую не успевает зацепиться глаз, неуловимое мгновение в потоке времени, случайный нарушитель устоявшегося порядка вещей, предвестник того, что должно случиться и чему не суждено сбыться; он вымысел и реальность одновременно.
Итак, Чарли П выбирает одиночество, он спит один на своей половине кровати, он безропотно принимает свою судьбу, он покорно склоняет голову и отступает перед могуществом высших сил. Рядом с ним никого нет, и нет на земле места, которое он мог бы назвать своим домом. Дело в том, что он страшно не любит, когда его беспокоят. «Даже самая преданная жена, изящная любовница, очаровательная подруга время от времени храпит по ночам, – говорит он. – Нет-нет да и пихнет тебя локтем под ребра или придавит своей тяжелой ногой». В наше время каждый день жизни и так отнимает массу сил, чтобы еще растрачивать их на утомительное совокупление по ночам.
