Эмиль Брагинский - Берегись автомобиля
Поглядев на часы, Семицветов заторопился – было без десяти одиннадцать. Миновав комиссионный магазин, «Волга» № 49–04 МОТ свернула в переулок, проехала целый квартал и только затем остановилась.
Тщательно заперев машину, Семицветов повернул обратно и направился в комиссионный магазин. Он миновал отдел готового платья, не взглянул на витрину в отделе фарфора и фаянса, ничем не поинтересовался в секции мехов и скрылся в служебном помещении.
Минуту спустя с Димой Семицветовым произошла удивительная метаморфоза. Он перестал походить на дипломата.
Теперь на нем висел штапельный тускло-голубой форменный халат с эмблемой магазина. С лица исчезло выражение самонадеянности, появилось выражение услужливости. Дима зашел за прилавок отдела магнитофонов, радиоприемников, телевизоров и занял свое рабочее место. Все-таки Дима не зря закончил Институт связи. Уже четыре года он применял за этим прилавком высокие технические познания.
Начался беспокойный день. Дима то и дело выбегал на угол смотреть, цела ли машина. Мысль о том, что пять с половиной тысяч попросту брошены на мостовой и к тому же снабжены колесами, не давала ему покоя. Бросаться деньгами было не в его привычках. И вместе с тем, как человек скромный, Дима не хотел ставить свою машину возле магазина.
В пятом часу, когда Дима показывал покупателю узкопленочную кинокамеру, объявился Димин тесть – Семен Васильевич Сокол-Кружкин.
– Прост-таки бездельничаешь среди бела дня! – зычно и безапелляционно на весь магазин объявил тесть.
Дима не нашелся, что ответить. В душе он презирал ближайшего родственника, но при встречах с ним тушевался от его командных замашек.
Семен Васильевич решительно отнял у покупателя камеру и так же громко вынес приговор:
– Барахло! Не советую!
Обратив в бегство кинолюбителя, Сокол-Кружкин дружески заорал:
– Семицветов, гони полсотни!
– Пожалуйста, потише, – зябко сказал Дима. – Кроме того, Семен Васильевич, я вам уже давал деньги!
Сокол-Кружкин так поглядел на зятя, что прения были прекращены.
– А вы достали? – тихо спросил Дима.
– Допустим, бой стекла! – расправил плечи Сокол-Кружкин. Он был горд, что добыл для дачи дефицитный строительный материал.
– А зачем нам битое стекло? – позеленел Дима.
– Ты, Семицветов, прост-таки болван! – не стесняясь, как и всякий громкоговоритель, подытожил тесть. Продавцы и покупатели с интересом поглядели на Диму. – Попался бы ты ко мне в батальон, я бы, допустим, сделал из тебя человека!
– На осколки я деньги не выдам! – со злостью прошипел Дима.
– А я уже отобрал осколки побольше! – захохотал Сокол-Кружкин.
– А теперь такое время, – ехидно напомнил ему Дима, – что на каждое стеклышко нужен оправдательный документ!
– Документов, допустим, будет больше, чем стекла! – И Семен Васильевич протянул здоровенную ладонь, в которую могло поместиться значительно больше, нежели пятьдесят рублей.
– Я бы просил вас, – шепотом сказал Дима, вручая требуемую сумму, – по делам приходить домой, а не в магазин!
– Кру-гом, за прилавок шагом марш! – гаркнул тесть, спрятал деньги в карман и ушел, стуча подкованными каблуками.
Дима, чтобы успокоиться, сбегал на угол, поглядел на машину и купил мороженое. Он съел любимое с детства крем-брюле и с некоторым опозданием сделал свой пятый практический вывод: жениться надо на сироте!
Глава пятая, в ней впервые встречаются Деточкин и Подберезовиков
Юрий Иванович Деточкин заканчивал работу. В последней квартире долго не открывали. Потом на пороге появился сам хозяин, С. И. Стулов, с недовольным лицом человека, которого оторвали от дел неслыханной важности.
– Я из Госстраха! – представился усталый Деточкин, привыкший к любому хамству жильцов.
– Молодец! – послышалось в ответ.
Деточкин вздрогнул и уставился на хозяина квартиры.
С. И. Стулов не обладал представительным экстерьером, но вид имел вполне достойный.
– Так вот и ходишь из квартиры в квартиру? – спросил Стулов.
– Так и хожу! – недоуменно ответил Деточкин.
– Молодец! – тихо одобрил Стулов.
Тут Деточкин понял, что имеет дело с лицом значительным. И не ошибся. Стулов всегда говорил, не повышая голоса. Он знал, что подчиненные его услышат. Стулов регулярно возглавлял какое-либо ведомство и, активно трудясь, доводил его до состояния краха и разгона. Он был незаменим при реорганизации, преобразовании и перестройке. Сейчас он находился в состоянии невесомости. Одно ведомство разогнали, другое еще не создали. Стулов сидел дома и привычно ждал назначения. Он еще не знал, чем будет руководить, но знал, что будет!
– Так вот и привлекаешь народные средства? – спросил Стулов, демократично пригласив Деточкина в комнату.
– Пытаюсь.
– Молодец! И давно работаешь?
– Два года.
– Молодец! Ты и меня будешь страховать?
– Постараюсь!
– Молодец.
Уже застраховавшись и провожая Деточкина к выходу, Стулов оценил свою сознательность:
– Так вот, не подкачал я!
– Молодец! – не сдержался Деточкин и быстро ушел.
Стулов опешил. Его самого еще ни разу не награждали этим словом.
Деточкин добирался домой на метро. Под грохот поезда он думал о маме. Он любил маму. Конфликта поколений в их семье не существовало.
Мама ждала Деточкина. Когда он отпер дверь, мама вышла в коридор и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала сына в щеку.
– Все-таки я не могу понять, какие у страхового агента могут быть командировки в Тбилиси? Обед на столе. Что ты стоишь, иди мой руки!
Во время обеда мама продолжала говорить без умолку. Деточкин и не пытался вставить слово. Он знал, что мама все равно не слушает собеседника, довольствуясь собственным мнением. Было странно, что при таком качестве характера мама не сделала карьеры. Всю свою жизнь она работала плановиком в Министерстве нелегкой промышленности и лишь недавно вышла на пенсию. Теперь чуть ли не всю свою пенсию она тратила на печатные издания. Она боялась отстать от быстротекущей жизни.
– Ешь, – говорила мама, – не сутулься! Твои командировки кажутся мне подозрительными... Керес выиграл международный турнир. Я болела за Таля. Он отстал на пол-очка... И эти командировки кажутся подозрительными не только мне...
– Кому еще? – испугался Деточкин.
Но мама уже поехала дальше:
– Последняя книга Дюма была кулинарной. Ты ешь луковый суп по рецепту великого писателя Дюма-отца.
– Очень вкусно, – отозвался Деточкин-сын.
– Командировки кажутся подозрительными Любе. Она права, что не желает идти замуж за недотепу.
– Она это тебе говорила? – печально спросил Юрий Иванович.
В дверь позвонили. Деточкин вздрогнул и перестал есть исторический суп.
Пришла соседка из квартиры сверху:
– Антонина Яковлевна, у вас не найдется щепотки соли?
Соседка целый день моталась по квартирам, выпрашивая одну луковицу, таблетку пирамидона, чаю на заварку, две морковки, ложечку сахарного песку или ломтик хлеба. У нее всегда не хватало только необходимых вещей. Остальное имелось в изобилии. Для нее переезд из коммунальной квартиры в отдельную обернулся трагедией.
– Спасибо, я отдам, – поблагодарила соседка, которая почему-то всегда забывала отдавать.
Хлопнула дверь. Деточкин снова вздрогнул.
– Это ты всегда такой после твоих командировок! – Мама гневно потрясла седой мальчишеской стрижкой. – Я говорила с Любой, она не хочет идти за тебя замуж: ты ненадежный человек!
– Но почему? – вскричал Деточкин.
– Ешь второе! Перестань горбиться! Енисей перекрыли, а я не видела... Я пойду к твоему начальнику и скажу, чтоб тебя не гоняли в разные города, ты потом нервный!
Деточкин поперхнулся. Он верил, что мама может пойти к начальнику.
– Ты поставишь меня в неловкое положение... – сказал он, умоляюще глядя на маму.
– Вот, я купила на рынке черешню! Дерут, спекулянты!
Ягода показалась Деточкину знакомой.
– Мне кажется, я уже ел эту черешню. Спасибо. – Он встал.
– Куда ты идешь? – требовательно спросила мать.
– Мама, мне уже тридцать шесть!
– Спасибо, что ты мне сообщил это, – поблагодарила мама, блеснув озорными глазами.
– Я всегда рад сообщить тебе что-нибудь новенькое, – немедленно включился Деточкин. – Я ведь беру пример с тебя.
– Тебе до меня далеко! – сказала мама. И они расстались, довольные друг другом...
Смеркалось. Деточкин вышел из дома и огляделся по сторонам. Приняв меры предосторожности, он поднял воротник пальто. Шляпы на нем не было, иначе он бы надвинул ее на лоб. Слившись с толпой, Юрий Деточкин зашагал в неизвестном направлении. Из другого конца большого города в еще более неизвестном направлении шел Максим Подберезовиков. Они двигались навстречу судьбе. Они сближались.
В киоске у входа в метро продавали «Вечернюю Москву». Деточкин встал в очередь. Подберезовиков встал за ним. Им дали два экземпляра газеты, сложенные вместе. Деточкин разнял их и одну газету отдал Подберезовикову. Они ехали рядом на эскалаторе. Оба читали. Они вошли в один и тот же вагон. Сели напротив друг друга. На следующей остановке в вагон вошла женщина с ребенком. Деточкин и Подберезовиков вскочили одновременно, уступая женщине место. Хорошее воспитание подвело Юрия Ивановича. Подберезовиков мельком взглянул на него. Через несколько секунд он вторично поглядел на своего соседа, теперь внимательней. Деточкин ощутил на себе взгляд. И как бы невзначай подвинулся к двери. Подберезовиков уже не выпускал его из поля зрения.
