Зое Вальдес - Детка
Он видел ее довольно смутно – за восемь лет у него развилась близорукость. Наконец на носу его появились очки. Как красиво, как интересно он смотрится в очках! По правде сказать, не знаю, как это удается мужчинам, но нужный инструмент в подходящий момент у них всегда наготове. Очки смотрелись на его лице так, будто он с ними родился. От восхищения Кукита была готова его съесть! Эта девушка кого-то ему напоминала, да, конечно, он как-то раз танцевал с ней или с ее двойником. Да – он хорошенько присмотрелся сквозь задымленные стекла, и сомнения рассеялись – он когда-то танцевал, плотно прижавшись своей щекой к этой нежной персиковой коже. Он любезно улыбнулся, слегка кивнул и невозмутимо вновь обратился к сцене. Слава тебе, Господи, он узнал ее, конечно, да и как он мог ее не узнать!? Сколько бессонных ночей она думала только о нем!.. Но она, являлась ли ему во сне она?
Фотовспышки мерцали в зале на протяжении всего концерта. Особенно усердствовал некий молодой человек, весь всклокоченный, в костюме мотоциклиста с неудобно переброшенным через плечо шлемом. Детка решила, что, наверное, это и есть тот самый Эдуард Матюсьер, фотограф Эдит Пиаф, про которого говорили по радио. Время шло, то замедляясь, когда Детка смотрела на своего возлюбленного, то слишком быстро, когда она прислушивалась к пению женщины-птички. Время – ужасная 'штука, на одно его вечно не хватает, на другое – остается слишком много. Детка с замирающим сердцем ожидала конца выступления – вдруг с последним звуком развеются волшебные чары? Наконец парижский воробушек попрощался со зрителями и слушателями (многие слушали певицу по радио). Но только на сегодня – завтра она будет петь опять. Сказав «A demain»,[10] Пиаф молитвенно сложила на груди свои маленькие скрюченные руки и от всего своего огромного сердца призналась, что всех очень-очень любит. По залу зашептались, мол, для того, чтобы любить всю планету и ближайших космических соседей, певица располагает не только большим сердцем. Из европейской столицы дошли слухи, что божественными размерами отличается и то, что находится у нее между ног – поэтому она сводит с ума своих любовников, привечая их по нескольку человек зараз, так что в этом деле она великий знаток. Рассказывали также, будто щель ее обладает неотразимым свойством – притягивать, словно магнит. Известное дело – дорогие духи всегда продают в крошечных флакончиках и потом, сколько ни мойся, запах их все равно остается. Певицу вызывали девять раз – публика растрогалась и рассопливилась вконец, аплодисменты и крики «браво» не смолкали почти четверть часа.
Бебо Алонсо вновь выскочил к рампе, объявил начало танцев, и те же люди, которые всего несколько секунд назад стонали от переполнявших их чувств, теперь бездумно и неистово извивались под звуки оркестра. Такие уж мы, кубинцы: можем приносить клятву на знамени и при этом напевать про себя какой-нибудь гуагуанко. Стоит нам узнать, что кто-то из наших родственников готовится обрести вечный покой в земле кладбища на углу Кальсады и в то же время в «Тропикане» намечается лихая танцулька, мы колеблемся, не зная, куда пойти, но можете без особого риска держать пари, – девяносто девять против одного, что мы выберем второе. Наутро, когда голова будет трещать с похмелья, мы мимоходом, без особых сожалений, всплакнем о покойнике – пусть не серчает, бедолага. Светлого ему будущего. Это, конечно, беда, однако жара выжигает нервные клетки. Но хуже всего даже не это. Хуже всего, когда на потрескавшиеся от солнца камни вдруг обрушивается ливень. Представьте себе собственные мозги на кипящей сковородке. В полдень на Кубе можно положить яйцо на макушку, и оно спечется; и вдруг – потоп, и вот тогда-то случается самое скверное: цепенеют нейроны. Скажите, разве человек с оцепеневшими нейронами может думать, разве он в состоянии принимать осмысленные решения? И после этого литературные критики вальяжно принимаются рассуждать о том, что персонажи кубинских романов карикатурны. Впрочем, как ни обидно, они совершенно правы, потому что все мы, каждый из нас, живущих на этом карикатурном островке, является карикатурой на самого себя. К чему еще закручивать гайки? Если в нас и была когда-либо резьба, то она давно сорвана. Об этом уже говорил Максимо Гомес, да будет земля ему пухом, ибо если правда то, что он вырвал страничку из дневника Марти – то это его дела и пусть сам разбирается со своей совестью, где бы ни покоился или, скорее, беспокоился его прах. Так вот, генералиссимус сказал: «Кубинец еще тот фрукт – всегда либо зеленый, либо уже с гнильцой». Уж такие мы есть, и не троньте нас. Все ругают правительство, но Первого мая, как овечки, идут на площадь и веселы, и хлопают, потому что это единственная возможность раз в году за свои кровные купить лимонад в жестянке. Впрочем, ладно, возвращаемся в пятидесятые…
Он подошел к ее столику. Она сидела одна, ожидая его, разочарованная, обделенная жизнью. Мечу и Пучу танцевали шерочка с машерочкой. Дело не в том, что мужчин в кабаре не хватало, просто женщина всегда быстрее найдет себе пару, если начнет танцевать одна или с подругой, нежели станет кого-то приглашать сама. Поистине лисье лукавство! Как умеют они притворяться бедными и несчастными, мученицами, обделенными судьбой! И вот – словно кто-то подслушал мои мысли или подсмотрел, что я пишу – вокруг подружек уже вьются представители сильного пола, наперебой приглашая их танцевать. Но подружки продолжают валять дурака, потому что с мужиками только так и надо – мордой об стол, чтобы прочувствовали, чтобы пустили слюну, глядя, как танцуют в обнимку две бабы, которым и жизнь-то не мила, не то что все эти волосатые монстры. Итак, он подошел к столику, за которым притворно страдала Детка. Приблизившись, он оценил ситуацию.
Карукита мигом забыла все проклятые восемь лет ожидания.
– Ну как? – спросила она сладким, почти ангельским голосом.
В этот момент она была сама нежность, но он истолковал медоточивость ее интонаций несколько по-своему. Уж не падший ли это ангел? Кто же на самом деле эта крошка, так уверенно к нему обратившаяся?
– Я? Нормально, – ответил он чувственным голосом. – А ты?
– Лучше не бывает. – Но откуда вдруг такая смелость? Детка слушала себя как бы со стороны и сама себя не узнавала.
Сидя напротив этой ослепительной женщины, он подробно изучал ее овальное лицо: чуть раскосые глаза цвета королевского желе, полные, налитые губы, хитроватую и в то же время простодушную, как у шалящего ребенка, улыбку, черные волнистые волосы, рассыпанные по плечам. От нее пахло то ли индийским нардом, то ли теми духами, которыми душилась его мать, то ли Мадерас де Орьенте – он не мог точно определить… Одно бесспорно, она была очень хороша.
– Я тебя, кажется, где-то уже встречал… – сказал он неуверенно. И романтическая вселенная Кукиты рухнула в единый миг – классическая вселенная, в которой влюбленный принц находит наконец влюбленную принцессу и поцелуй скрепляет нерушимые узы брака. Просто невероятно, как тактичны и памятливы они и насколько мы изменчивы и непостоянны. Впрочем, дело еще в том – помнится, я об этом говорила – что песни Эдит Пиаф творят чудеса: они могут превратить любого хоть в Бориса Ельцина, хоть в принца из голубой мечты. Кукита решила, что, может быть, он решил поиграть с ней в прятки, и приняла игру.
– Нет, мы никогда не виделись.
– Погоди, клянусь, что мы встречались. Пойдем, детка, потанцуем, такая ночь…
Едва она поднялась из-за столика, подобно весеннему цветку, – чистый Longina seductora, – вся публика в кабаре замерла, словно кто-то нажал на стоп-кадр. Формы Кукиты не уступали по совершенству бутылке кока-колы – узкая талия и широкие округлые бедра, зад крутой и пышный, как у жены негритянского вождя, бедра туго обтянуты блестящим гринсбоном, упругая высокая грудь, стройная шея, а уши маленькие и смуглые, как крендельки к завтраку. Он был в восторге – еще бы, девушкой все любуются, а ему завидуют похотливой завистью. Первый, как всегда, первый. Конечно, чтобы содержать такую куколку, надо получать побольше, чем получает рабочий у Рено.
– Детка, ты просто супер, – шепнул Куке ее гуайяберистый кавалер, то есть я хочу сказать, что на нем была накрахмаленная гуайябера с длинными рукавами – немалая редкость для подобного рода заведений.
Хищным, ревнивым рывком он привлек ее к себе и погрозил кулаком смельчаку, который попытался было повторить его движение со своей партнершей, тихо млеющей на ходу и закатывающей глаза по причине то ли перманентного наркотического кайфа, то ли алкогольной комы.
Первый танец, болеро, они станцевали, словно приклеенные друг к другу. Он продолжал сомневаться, и подозрения его мало-помалу укреплялись – уж слишком знакомо было прикосновение этой щеки. И талия, и нежные полные руки, тоже что-то смутно ему напоминали, словно он ласкал их еще во время первой поллюции. А налитые, плотно стиснутые груди, вздымающиеся и опадающие при каждом вдохе и выдохе, столь похожие на аппетитные бюсты женщин из фильмов о пиратах с Эрролом Флинном и Аленом Делоном, – груди, которые так и рвались из корсажа наружу! Детка не выдержала и прильнула к его желанным губам. О как она мечтала о мельчайших подробностях этого поцелуя все восемь лет: язык ее моментально проник в самую глубь его рта, лаская каждый зуб, нежно скользя по деснам. Реакция партнера была безупречной – идеальный кобелек. Языки их, сплетаясь и расплетаясь, затеяли веселую возню. Когда они наконец оторвались друг от друга, Кукита, глядя на свои острые ноготки, спросила:
