Ирина Дудина - Богема с Невского проспекта

Однажды ночью нас высадили из метро на пересадке — это была станция «Невский проспект». Снег тихо падал на заледеневшую улицу, и вдруг мы увидели, как на страшной скорости, на всех парах, несётся чёрный страшный Мерседес в сторону Зимнего Дворца, а в это время вдоль канала Грибоедова медленно едет маленький ментовской жигулёнок. Водитель Мерседеса ничего не мог поделать, нажав на все тормоза, он всё же стукнул в бок жигулёнок. И вот из него медленно, с очень довольным видом выходит штуки четыре милиционеров, поправляя ушанки, разводя иронически руки… Эта ночь оказалась для них удачной…

У меня была нога в гипсе, но очень хотелось двигаться и перемещаться. Друзья принесли мне на несколько дней велосипед. В 4 утра мой друг помогал мне спуститься вниз, подсаживал на велосипед — и начиналось великолепное путешествие в белые ночи. Я так разработала маршрут, что делала огромный круг, включая проезд по Невскому проспекту. В белые ночи он был восхитителен. К тому же с 4 до 6 утра транспорт на улицах практически отсутствовал. Я была не одинока в своих велосипедных прогулках — многие занимались тем же самым, что и я. Особенно меня изумил один человек, одетый в костюм, как клерк, с деловой папкой под мышкой, который куда-то мчался на старом раздолбанном «Салюте». Потом я узнала, что это было достаточно эксклюзивное велосипедное путешествие — на Невском проезд велосипедистов запрещён.

Мне отец рассказал историю о себе, как он в детстве поспорил с друзьями, что пройдёт по всему Невскому в девчоночьей школьной форме и что никто его переодевание не разоблачит. Он взял у сестры коричневое школьное платье и чёрный передник, нацепил бант и отправился в путь. К назначенному пункту он прибыл в форме, неразоблачённым, к тому же ему удалось у кого то выклянчить пачку сигарет.

В светлый майский день я надела светлые колготки и новые туфли на золотых шпильках, и отправилась прогуляться по Невскому. Возле «Лавки художника» меня привлекла надпись «Галерея», красовавшаяся в глубине двора за подворотней. Мне почему то ужасно захотелось посмотреть, что это за галерея. Я вошла во двор и слегка удивилась тому, что весь асфальт двора был покрыт какими-то желтоватыми лужами. Я сделала шаг и провалилась почти по щиколотку в жидкую глиняную строительную грязь. Туда же увязла и вторая моя нога. Через минуту я вернулась на Невский, но в совершенно преображённом виде. Асфальт на Невском был абсолютно сух и чист, а я шла, и с ног моих стекала жидкая глина, оставляя жирные следы. Народ смотрел на меня как на явление из сна или фильма ужаса. Это было практически необъяснимо — где девушка могла найти такую ужасную грязь посреди всеобщей чистоты. Я пошла к туалету в подвалах Голландского дома, но он был закрыт. Тогда я спустилась к воде по ступеням на набережной реки Мойки. Мойка так обмелела в тот период, что мне до воды было не достать. Тогда я зашла в какую-то подворотню и оказалась в прелестном дворе, его газоны были покрыты недавно проклюнувшейся зелёной травой. Я стала рвать эту траву и обтирать туфли. Меня заметила какая-то старуха из окна второго этажа, решила, что я что-то неприличное хочу сделать, и стала на меня орать деревенским голосом.

У меня есть друг, который очень не любит некоторые места на Невском проспекте. Особенно одно небезызвестное казино. Он там просадил в 1999 году около 200 тысяч долларов за день. До того, как пристраститься к игре, он был высокооплачиваемым и уважаемым специалистом в одной хулиганской конторе, которая, к сожалению, находилась в двух шагах от Невского проспекта. Ему доверяли, он имел доступ к сейфу, где деньги лежат. Однако азарт быстро привёл его к печальному финалу. Однажды он сильно проигрался, и решил незаметно занять казённые деньги из сейфа. Потом опять проигрался, опять полез в заветное место. На третий раз его безвольную фигуру заметили. Тогда он скрылся. Но ему нестерпимо хотелось отыграться. Денег брать было больше негде, и он пошёл в свою фирму, чтобы там его пристрелили за все его проказы, и чтобы больше не мучиться от влечения к прыгающему шарику. Но его начальство сжалилось над ним. Его поместили в специальную лечебницу для игроманов, после курса лечения взяли на прежнюю должность, но уже платили во много раз меньше. Когда фирма решила, что украденное возвращено, примерно через пару лет, ему предложили заняться ответственными делами. Но мой друг, напуганный произошедшим с ним, опять попросился в дурдом, в отделение для игроков. После повторного курса лечения, убедившись, что ноги его способны пройти мимо казино, он занялся новым делом. Стал резчиком по камню и сейчас является преуспевающим специалистом. Говорят, его работы украшают кабинет Черномырдина.

Недавно я совершила удачный шопинг на Невском, купила себе дорогие нарядные туфли на лето. Я решила отпраздновать удачу в китайском ресторане «Красный терем». Только возле своего дома я обнаружила, что забыла полиэтиленовый пакет с туфлями в ресторане. Я вернулась в «Красный терем» с тяжёлым предчувствием, что туфли уже кто-то унёс. Китайский бармен и китайская официантка сначала сказали, что никакого пакета не видели, потом они ушли и вернулись — в руках у них был мой пакет. Я так обрадовалась, что не обратила внимания на то, что пакет какой-то подозрительно лёгкий. Когда я пришла домой, то обнаружила в коробке только одну туфлю. Я была в шоке. Зачем китайцам одна моя туфля? Взяли бы себе две! Или это такой утончённый восточный юмор? Или они из неё нарежут украшений для блюд? На следующий день я опять поехала к китайцам. Они пошушукались, поулыбались и вынесли мне мою вторую туфлю в несваренном, нормальном виде.

В начале 90-х я шёл как то по Аничкову мосту и думал о том, где бы мне раздобыть книжку стихов московского поэта Николая Ерёменко, который мне очень нравился. Неожиданно я увидел в руках у встречного гражданина две книжки только что изданного Ерёменко. Я сказал ему: «Не слишком ли жирно вам будет двух Ерёменко сразу?». Он ответил: «А сколько ты за него мне дашь?». Я был при деньгах, достал кошелёк, набитый деноминированными тысячами рублей, спросил: «А сколько ты хочешь?». Гражданин увидел мою готовность выложить больше, чем нужно, и сказал, что его бы удовлетворила бы бутылка коньяка. В то время везде на Невском были ларьки с палёным польским «Амарето», но грузинский и армянский коньяк был ещё качественный. Я купил ему коньяк, а он отдал мне книжку.

Однажды одна дама-адвокат пригласила меня освятить её квартиру. После обряда мне позвонили друзья, которые сидели в это время в ресторане «Магриб» и стали призывать меня присоединиться к их компании.

Был пост, и я сказал, что меня можно соблазнить разве что хорошим стэйком из лососины. Меня обещали угостить, и я подъехал к ним. Один из моих друзей, назовём его Александр Б., вдруг предложил мне пойти в казино «Олимпия» напротив. Он сказал, что у него в кармане 800 долларов, и он хотел бы их проиграть. Я стал его отговаривать, но он пошутил: «Если я проиграюсь и захочу застрелиться, то священник мне будет очень кстати». Я, в рясе, пошёл с ним в казино. Понятно, что сначала по наущению тёмных сил, друг мой выигрывал. Нам давали французский коньяк. Под утро мы были пьяны, измучены, и Александр Б. проигрался до нитки. Правда, нам дали бесплатно замечательный омлет. Но у нас не было денег не то, что на такси, даже на метро.

Тут я нашарил у себя в заднем кармане 200 рублей, которые заработал у женщины-адвоката. Они тут же были потрачены на такси.

Примерно 1 мая 1986 года, как раз, когда чернобыльский шлейф дошёл до Ленинграда и выпадал в виде радиоактивных осадков на Невский проспект, я находилась в Малом зале Филармонии. Был концерт Уствольской, кажется. Я испытывала необыкновенно сильные, яркие эмоции, состояние окрыления. Особенно это чувство усилилось, когда я пару остановок прошла под майским приятным дождём. Никогда — ни до, ни после, музыка не доставляла мне такого удовольствия. У меня все фибры души были открыты, пели и ликовали в такт музыке. Я думаю, что это был результат лёгкого воздействия чернобыльской радиации на мой организм и нервную систему.

Я в детстве очень любил мороженицу на Старом Невском, дом 150. Напротив, через дорогу, была привлекательная для детей «Пышечная» и привлекательный для взрослых магазин от пивзавода «Вена», где в кадках росли огромные фикусы. В самой мороженице за стеклом окна красовался керамический розовый журавль, который заманивал маленьких посетителей. Однажды я там наблюдал странную сценку. Пока родители одного маленького мальчика стояли в очереди, этот пацан побежал к столикам и стал вылизывать неубранные креманки со следами съеденного мороженного. Родители его были отвлечены изучением видов лакомств и ценников, и их сынок в это время облизал уже почти всё, что обнаружил. Потом, когда мои мама и папа уводили меня из кафе, я увидел, как мальчик изнемогает над огромной порцией разноцветных шариков, политых сиропом и щедро посыпанных тёртым шоколадом.