Александр Казарновский - Четыре крыла Земли
«В Лоде!» – в ужасе закричала полная женщина в цветастом платье, с красным лицом, сжимая руку маленькой то ли дочки, то ли внучки. «В Лоде! Они уже совсем рядом!»
– Не дай Б-г! – прошептал Эван, очнувшись.
– Не дай Б-г! – поддержали его Натан и рав Хаим.
– Все, что вы говорите, верно, – устало согласился Эван, сам не понимая, отчего он устал больше – от прыжков Натана, от чугунной логики рава Хаима, от неожиданной галлюцинации или от собственной внутренней борьбы и попыток загнать обратно нечто важное, рвущееся наружу из глубин подсознания. – Все верно, но нужно придумывать что-то новое, а не браться за дело, заведомо безнадежное. Может быть, я ошибаюсь, но по-моему, пока у власти Шарон, мы в Канфей-Шамрон вернуться не сможем.
– Ничего ты нового не придумаешь. А нам Б-г поможет! – Натан Изак вновь осел в глубинах кресла.
– Кстати, почему вы тех, кого отобрали для похода, вызываете поодиночке?
– Чем позже ШАБАК обо всем узнает, тем лучше.
– Правда? – осведомился Эван. – И поэтому вы используете для бесед гостиничный номер?
Он показал пальцем сначала на неровно выкрашенную желтой краской стену, а потом на собственное ухо.
– Ты слишком увлеченно читал Оруэлла, – сказал Натан.
– И потом, почему вы считаете, что если есть стукачи, они не оказались среди первых посетителей? Когда вы начали свои собеседования?
– Какая разница?
– Значит, не вчера и не позавчера, иначе бы вы сказали.
– По крайней мере, так ШАБАК не знает, сколько нас идет и кто именно.
– Значит, у вас с равом Фельдманом был жесткий предварительный отбор, и я, надо понимать, удостоился. Увы, не смогу оправдать доверия.
Натан вновь развел руками.
– Но обязуюсь молчать обо всем услышанном, – произнес Эван и двинулся к выходу. Когда за ним захлопнулась бурая дверь с медной ручкой, совесть наконец открыла рот, и он задумался об истинной причине своего отказа идти в Канфей-Шомрон.
В шесть часов выход из поселения Элон Море. А в семь тридцать он должен быть у Вики. В семь тридцать решается судьба.
* * *– Здравствуйте – Юсеф, – зазвучал в мобильном знакомый голос, в котором не было ни понижений, ни повышений тембра, словно он принадлежал роботу. – Вы – разумеется – меня – узнали.
– Да, саид Камаль! Как же мне вас было не узнать, верблюжье отродье!
Последние два слова он, правда, не сказал, но подумал.
– Мы – благодарим – вас – за проведенную – операцию, – продолжал Камаль никаким голосом. – А сейчас – я хотел бы – встретиться – с вами.
«Ах вот как, – с ужасом подумал Юсеф, – значит, поняли, что я в курсе дел и решили убрать по-быстренькому. А может, решили: выполнил работу – пусть замолчит навсегда».
– Соблаговолите – сайид Масри – неотложно – занять место – в своем лиловом – почтенного возраста – «мерседесе» – с треснувшим – левым – подфарником – и отправиться – в Рамаллу. Вы будете ехать – по шоссе Тира – затем свернете – на улицу – Эль-Баладия – после чего – проследуете – в Старый город – к крепости – крестоносцев. Там – имеется – башня – Аль-Тира. Она очень – большая – и, безусловно, – вам известна. Напротив нее – вы увидите – стоянку – автомобилей...
Юсеф прекрасно знал, о какой стоянке идет речь. Огромная стоянка! Когда ее строили, рассчитывали на уйму туристов. А сейчас – какие туристы? Стоянка явно пустует. Ну заедет иногда нефтемагнат какой-нибудь щедрый или европейский правозащитник. А так вокруг – никого. Человека там прихлопнуть и труп спрятать – никаких проблем.
– ...Убедительно – прошу вас – приехать – на эту – стоянку – как можно – скорее. Я тоже – уже в пути. Так что скоро – встретимся. Кстати – захватите – Мазузов – мобильный. Я вам – кое-что – передам...
«Весом в девять граммов», – мысленно добавил Юсеф.
– ...и мы разъедемся.
«Он в Газу, я – машааллах – к семидесяти двум девственницам», – про себя закончил Юсеф.
* * *В первый раз мухтару деревни Бурка были выделены правительством Хашимитского королевства Иордания пятьдесят миллионов динаров на строительство дороги, ведущей на восток. Мухтар не взял себе ни копейки – все пустил на строительство новой виллы для владельца окрестных земель шейха Абу-Хакима. Тут грянула Шестидневная война. Бурка оказалась под пятой оккупантов. Первое, что сделали новые власти, – это выделили деньги на строительство дороги. Мухтар пожал плечами и построил шейху еще одну виллу. После чего его вызвали в Министерство строительства, объяснили, что вновь выделямые деньги имеют целевое назначение, что они должны быть потрачены на дорогу и ни на что больше. Мухтар все понял и передал деньги шейху. Шейх растрогался и построил виллу мухтару. Власти плюнули, перестали выделять деньги, и унылый проселок, многократно фотографируемый израильскими и иностранными корреспондентами, стал символом нищеты и угнетения палестинского народа. Потом началась Первая интифада, выяснилось, что одними джипами не обойтись, придется гонять и легковушки с мотоциклами, и для армейских нужд была построена бетонка. Больше всего возликовали жители Бурки и окрестных деревень. Они срочно стали учиться вождению и приобретать «субару» и «фиаты», благо теперь было, где гонять. После того, как в 1994 году создали Палестинскую автономию, правительство Рабина в качестве жеста доброй воли передало новым властям деньги на дальнейшее строительство дороги. За жест поблагодарили, а деньги пошли на нужды палестинской революции. Спустя два года правительство Нетаньягу опять передало революционерам деньги. Но к этому времени Автономия уверенно стала на ноги, штат ее работников разросся, а у каждого семья, причем, в соответствии с законами шариата, сложносочиненная. Так что нужды Революции тоже возросли. Следующим, кто предоставил деньги на строительство дороги, стало правительство Эхуда Барака. Палестинцы в тот момент активно готовились к новой войне с Израилем, которую они начали два года спустя и назвали Второй интифадой. Из-за границы везли оружие и боеприпасы, так что деньги пришлись очень кстати. Во время «Второй интифады» израильтяне – опять же в военных целях – построили еще несколько десятков километров бетонки, протянув ее до деревни Таллуза, к северу от Шхема, а затем соединив с пятьдесят пятым шоссе, по которому можно было ехать хоть в Иерусалим, хоть в Галилею.
Именно в районе Бурки и свернул на восток Юсеф в своем лиловом «мерседесе», вместо того, чтобы мчаться на юг, где возле старинной башни аль-Тира ждал его, навинчивая глушитель на дуло револьвера, дружелюбный Камаль. Дорога соскальзывала с одного склона и взлетала на другой. Склоны не были крутыми, линии их были нежны, как линии плеч у Рамизы. Юсеф спустился в Бикат-Санур, Санурскую долину, затем снова взобрался на горный хребет... Впрочем, хребтом этот в несколько тысяч раз увеличенный диванный валик назвать было довольно трудно. Юсеф траверсировал его, увидел издалека хаотично белеющие постройки Наблуса, которые мгновенно скрылись за лысой горой Эйвал, миновал оставшуюся слева многоэтажную деревню Таллуза и выкарабкался на шоссе, пронизывающее Самарию с севера на юг. На юг он не поехал – Рамалла ему не была нужна. Повернул на север и вскоре въехал в деревню Мухайям Фариа. Он старался обо всем забыть и думать о Рамизе. Вообще-то, Рамиза была единственной в мире реальностью, все остальное – лишь ненужным миражом. Проблема заключалась в том, что оно, это остальное, не знало о том, что оно мираж, и настолько нагло предъявляло права на истинность, что порой вконец запутавшийся Юсеф начинал ему верить.
Он ехал мимо старых одноэтажных домиков. Временами навстречу попадались разбитые машины. Зелени почти не было видно, лишь кое-где топорщился высохший кустарник. С горы шерстяными шариками скатывалось стадо овец. На пригорке стоял задумчивый осел и пожевывал колючки. Лиловый «мерседес» Юсефа остановился возле относительно высокого и ухоженного дома с «кайсариями» – сводчатыми потолками, как на старых крытых рынках. Юсеф резко затормозил и выскочил из машины. Буквально на ходу он щелкнул ключом электронного зажигания. Машина пискнула, моргнула электрическими фарами и уснула. Юсеф огляделся. Ни автомобилей, ни людей поблизости не было. Он заглянул в освещенное окно. Расем был один в комнате. Юсеф тихо постучал, даже не постучал, а пробежался подушечками пальцев по стеклу, как пианист по клавишам рояля. Расем поднял глаза. Юсеф описал круг пальцем в воздухе, мол, впусти меня. Расем двинулся к двери, и Юсеф, поднявшись по криво вырубленной из камня лесенке, вошел в дом. Через пятнадцать минут дверь опять отворилась, и на пороге появился Расем. Он посмотрел налево, направо – вроде бы все тихо, только мухи гудят над недавно раздавленной, да так и оставшейся лежать посреди дороги бездомной собакой.
– Выходи! – шепнул он, обернувшись. Тучный Юсеф протиснулся мимо него и сбежал по ступенькам. Уже выезжая из деревни, он позвонил Камалю.
