Мишель Жуве - Похититель снов
Я однажды уже испытывал это ощущение, и такое не забывается! Это было в Каулуне, в Гонконге, лет тридцать-сорок назад. Вечером я вышел прогуляться и был сразу же оглушен разрывами петард в этом городе вечного праздника; запахи кантонской кухни щекотали ноздри. На возвышении торговец китайскими целебными травами превозносил достоинства какой-то загадочной жидкости. «For your health, for your sexual stamina!»[48] — выкрикивал он.
Я взял да и выпил пару бокалов жуткой зеленой бурды. Может, конечно, это был эффект плацебо, но моя сексуальная активность и вправду здорово возросла! А на следующий день, проснувшись, я в течение четырех-пяти часов испытывал ощущение дежа вю. Оно сопровождалось столь сильной тревогой, что я даже не осмелился выйти из гостиницы, чтобы сесть на корабль, хотя мне нужно было отправляться в Макао…
Когда я рассказал об этом приключении портье моего отеля, он упрекнул меня в том, что я выпил сразу два бокала загадочной жидкости. «Что вы, только один бокал, не более! Кто же знает, что там было намешано? Может, настои каких-то трав, может, экстракты из желчи одной рыбины, которая водится у нас в китайских морях?» Ах, так значит, рыба — вот оно что!
Я с нетерпением ожидал избавления от неприятных эмоций и появления эйфории, которая, по моим понятиям, должна была следовать за этим спонтанным приступом тревоги, чему я тогда не находил объяснения. Я возвратился в свой номер, и мало-помалу самоконтроль над мыслями и чувствами восстановился…
Встретив после обеда Людвига Манна, я сказал, что хотел бы с ним посоветоваться по поводу некоторых странных венецианских совпадений. Мы сели за наш любимый столик в баре, заказали по кружке австрийского пива, и я рассказал о появлении Муранеллы и чувстве дежа вю, которое я испытал, не упомянув о том, что вложил записку в карман Муранеллы (или одной из Муранелл).
— А сколько времени продолжались сегодня утром ваши фанги? — спросил он.
— Двадцать минут. Необычно долго.
— Это слишком много! А каково ваше артериальное давление?
— 130 на 90. Нормальное.
— Вполне нормальное, конечно, но знаете, дорогой коллега, у вас из-за этой грязи разовьется артериальная гипотензия. Этот сеанс был явно слишком длинным! По-видимому, это и послужило причиной ваших ощущений, — твердо добавил он, сняв очки и пристально глядя мне прямо в глаза. — Вы приближаетесь к такому важному этапу, как выход на пенсию, когда рушится весь устоявшийся мир. Ведь прекращение творческой работы для ученого, для которого это дело всей жизни, — не очень-то радостное событие; внезапно он обнаруживает, что его творчество больше ему не принадлежит! Те немногие вещи, которые он действительно открыл, стали общеизвестными, и кажется, будто они были известны всегда. А все прочее потонуло в погрешностях. Вы переживаете то чувство необязательности, случайности вашего бытия, которое Хайдеггер называл тревогой, а ваш соотечественник Сартр — тошнотой. Это ощущение — будто почва уходит из-под ног… так-то вот, друг мой.
— Но при чем здесь появления Муранеллы?
— А вы уверены, что эта венецианка Муранелла так же привлекла бы ваше внимание, будь она кособокой старухой или монашенкой в черной одежде? Помчались бы вы снова в Венецию за такой Муранеллой?
— Разумеется, нет. Но ведь это загадка, не так ли? А дело ученого — их решать.
— Это загадка для вас, а не для меня. Вы ищете любой предлог, чтобы не работать. При этом, заметьте, я вас понимаю! Ведь писание статей такого рода — дело невыносимо скучное. С другой стороны, там, за церковью Мадонна дель’Орто, есть целая колония молодых симпатичных блондиночек, шведок или датчанок, и вы их путаете. Принимаете одну за другую. Вы, увы, слишком привыкли к шестидесятилетним дамам нашего отеля. Тем более что вы садитесь на один и тот же вапоретто в один и тот же час — естественно, что вы каждый раз встречаете одних и тех же людей! Ведь это же не туристы. Эти молодые женщины, должно быть, работают на Мурано, и каждый день в одно и то же время возвращаются в Венецию. Займитесь-ка вы лучше делом, дорогой коллега. А то пойдемте вместе погуляем по холмам. Если вы и там повстречаете свою Муранеллу, тогда я точно поверю в чудеса!
Да, на месте Людвига и я сказал бы то же самое. Он почувствовал мою тревогу и для начала попытался успокоить. Он ощутил свое превосходство, поскольку это я попросил у него совета, почти что консультации! Я не стал ему дальше рассказывать об этой странной гипермнезии, которая посетила меня с утра. Однако я понимал, что то объяснение, которое Людвиг дал моему дежа вю, не выдерживает критики. Он справедливо отметил, что слишком долгая и горячая грязевая процедура сопровождается или вызывает гипотензию на несколько минут, но этим невозможно объяснить эпизод дежа вю, произошедший через пятнадцать часов!
Вернувшись в номер, я обратил внимание на листы, исписанные мною минувшей ночью. Как это я сумел столько написать по онейрическому сознанию? Неужели это я изложил всю аргументацию, которая теперь казалась мне столь зыбкой и спорной? Я не испытывал ни малейшего желания продолжать работу. «Все это бред, тавтология, триссотеновский педантизм!» — написал я на последнем листе. Пора уж было мне отдаться сну. Если он меня возьмет.
Глава 5. Стена с кольцами
Четверг, 9 сентября 1999 года
На этот раз я проспал без перерыва не меньше трех часов и внезапно проснулся около половины третьего по завершении «банального» сновидения. Мне приснилось, что оба моих пса громко лают и дерутся в парке перед домом. Сон был не только зрительным, но и звуковым, так как я различал оттенки лая: более глухой у леонбергера Ятроса, более звонкий у сенбернара Онироса. Этот сон, должно быть, связан с какими-то событиями, имевшими место за две-три недели до приезда в Монтегротто. Трудно датировать точнее, так как в конце августа по ночам, когда вокруг участка бродят косули и кабаны, мои собаки часто бывают возбуждены. Удивительно, что это был уже второй сон с собачьей тематикой с момента моего приезда сюда!
Найдя Джулио, я попросил его сократить время фанго.
— Giulio, oggi, soltanto dodici minuti[49], prego.
Этого малого — ничем не удивишь…
— Va bene, Professore.
После грязевой ванны мой сон прерывался короткими пробуждениями. То были пробуждения или сновидения? Одни раз мне показалось, что я вижу «Марлен», склонившуюся над моей кроватью; ее распахнувшаяся пижама оставляла неприкрытой пару чудесных белых грудей. Я хорошо запомнил последнее сновидение, сочетавшееся с эрекцией, и, проснувшись, немедленно записал.
«Я стою на набережной какого-то водоема с сине-зеленой водой и вижу высокую мрачную стену с овальными нишами, расположенными через правильные интервалы. В каждой нише в вертикальном положении стоит гроб без крышки. В каждом гробу — скелет. В каждой черепной глазнице — по сверкающему брильянту, хотя солнца не видно. Продолжая идти по набережной, я попадаю на большую прямоугольную площадку, окруженную стенами. На стене передо мной — два огромных каменных кольца, закрепленных одно под другим, как на баскетбольном щите. Я знаю, что сейчас буду играть в мяч на руинах Чичен-Ица в Юкатане. Кто-то (не знаю кто) дает мне большой, ужасно тяжелый и жесткий мяч из резины или каучука. Я должен бросить его так, чтобы он прошел через оба кольца на стене. Я знаю, что это мне не под силу, но если я этого не сделаю, мне отрубят голову или вырвут сердце. Я бегу со всех ног… и просыпаюсь с учащенным сердцебиением».
Отдыхая после массажа в кровати, я размышлял о значении этого сна. Черная вода и гробы — это все, очевидно, связано с той сценой, которая так поразила меня вчера, когда я увидел, как могильщики вертикально опускали гроб в гондолу. Еще один осадок дня или «дневной остаток», каковые я нахожу, по крайней мере, в двадцати пяти процентах моих сновидений. Общий смысл моего сновидения может быть, очевидно, истолкован как скрытая тревога, сопровождаемая угрозой обезглавливания и бегством. Но почему воспоминания именно о Юкатане, где я последний раз был три-четыре года назад? Что символизирует эта игра в мяч или кольца на стене? Mur (мур, стена) — anneaux (анно, кольца), мур-анно… Мурано! Какой замечательный сон!
Это, разумеется, не вещий сон, скорее некий странный ребус. Неужели мое подсознание, мое «я», выражаясь в юнговских терминах, использует эту причудливую форму ребуса, чтобы предупредить меня о том, что моя поездка в Мурано таит в себе какую-то опасность? Есть ли здесь связь со сновидением о крейсере «Аврора»? А эти собаки, зачем они лаяли в моем сне? Может, они тоже предупреждали меня об опасности, но какой? Тут мне пришло на ум, что ведь есть же и другие способы для предсказания некоей опасности, которую мне сулит мое ближайшее будущее, например, гороскоп!
Я немедленно спустился к стойке регистрации, чтобы купить иллюстрированный еженедельник, из тех, которые я никогда в жизни не листал, даже в парикмахерской, и с пристальным вниманием и удивлением прочел свой гороскоп на сегодня:
