Банана Ёсимото - Она

Я тихонько бормотала эти слова, а сад в ответ молча демонстрировал продолжаю­щуюся и сегодня кипучую жизнь. Как все-таки замечательно, что достаточно просто жить, чтобы иметь возможность созерцать так много вещей, подумала я. Некоторые листья уже покраснели, а сливовые деревья выглядели совсем увядшими, но именно те­перь они готовили новые почки. Огромная сакура, которая весной наверняка будет сплошь покрыта цветами, сейчас, запасая силы, растила свои ветви.

Здесь происходило непрерывное движе­ние. И хотя я не осознаю этого, но внутри меня точно так же что-то постоянно дви­жется. Пожалуй, именно поэтому, наблю­дая за тем, что так схоже с моим внутренним миром, мне здесь так легко и приятно. Находясь тут, я словно перенеслась через годы и стала единым целым с мамой. Я ощу­тила легкое тепло и подумала, как было бы здорово, если бы я могла вот так же близко почувствовать маму, пока она была жива.

Мне хотелось навечно остаться здесь, грустить и жалеть о разлуке, но, обернув­шись, я увидела, как Сёити за окном бесе­дует с Кодзима-сан.

Сейчас со мной хоть кто-то есть рядом... Это успокоило меня, привыкшую всегда действовать в одиночку. Хорошо, когда мож­но запросто поговорить о разных пустяках с близким человеком.

Скоро мы не торопясь вернемся и, забыв обо всех делах, зайдем в кафе, наверняка закажем горячий кофе и сладости и будем болтать или молчать, вновь и вновь погру­жаясь в новые впечатления. Где-нибудь в теплом кафе...

От одних только мыслей об этом мне стало легко на сердце. Мучительные ощу­щения, овладевшие мною в клинике, испа­рились.

Снова пережив воспоминания о мами­ном болезненном состоянии и о возможном собственном пребывании в этой клинике незначительное время, я увидела свое прошлое в несколько ином свете. Отчего опять стало немного веселее на душе.

Подобно тому как маленькие девочки плетут венки из клевера, я сегодня при по­мощи хорошего настроения создала один день своей жизни.

— Сёити, почему ты такой добрый? — спросила я, когда мы покинули клинику. — Услышанное там стало шоком скорее для тебя, нежели для меня с моей затуманен­ной памятью. И тем не менее ты вел беседу, расспрашивал обо всем... Кроме того, по­стоянно был внимателен ко мне. Прости, образ тети, какой я ее себе представляла, опять слегка изменился. Я всегда считала ее сильным человеком и не представляла, что она когда-то была настолько эксцент­ричной...

Вечерело, и в жилом квартале практиче­ски не видно было людей. Поблизости нахо­дился район элитного жилья, поэтому здесь невозможно было встретить домохозяек, ко­торые пешком отправились бы по своим де­лам. Дети уже давно разбежались по домам и, должно быть, спокойно делали уроки или же играли в компьютерные игры. Несмотря на эту кажущуюся пустоту каждая кварти­ра, каждый дом излучал тепло, то есть при­знаки того, что там живут люди.

— Это оттого, наверное, что я решил всецело посвятить эту поездку тебе. К тому же человек ведь обладает различными чер­тами характера, и в его жизни есть разные периоды, не так ли? Матушка была силь­ным человеком, поэтому я вполне допус­каю, что она могла быть такой в подростко­вом возрасте, — сказал Сёити и засмеял­ся. — Однако я, конечно, не думал, что она была настолько испорченной. Это стало для меня очередным потрясением. Выхо­дит, она оказалась каким-то несносным ре­бенком, да?

— Определенно нет ничего плохого в том, что мы узнали правду о тете. Она ведь человек и не всегда была взрослой, в ее натуре соседствовали разные стороны. И мы должны понимать, что тебе, разумеется, она старалась показывать только хоро­шую, — сказала я. — Спасибо за все, Сё-тян. Если бы ты был так же добр и заботлив по отношению к своей девушке или жене, как же счастливо вы, наверное, могли бы жить. И ты всегда получал бы ласку и забо­ту в ответ. Однако в реальной жизни это по­чти невозможно, и оттого, должно быть, все и не ладится...

Сёити рассмеялся:

— Да, на подобный подвиг я вряд ли способен, к тому же у меня работа...

—  Да, согласна, — ответила я. — Дав­ным-давно мама рассказывала, что в ее жизни был период, когда она, лежа в той клинике, практически разучилась выра­жать свои чувства, когда и слова, и поступ­ки шли вразброд. Я почти позабыла об этом, а ведь это значит, что было время, когда ма­ма пыталась поделиться со мной воспоми­наниями о своем тяжелом прошлом. Сего­дня я впервые за долгое время припомнила, что говорила мне мама до болезни. И я сча­стлива уже только поэтому.

—  Выходит, наша поездка того стоила. К тому же с мамой, похоже, было то же самое, как поведала мне Кодзима-сан. Обе они, находясь в клинике, кроме как друг с другом, видимо, практически ни с кем не общались. А если такое и случалось, то ма­тушка из них двоих была намного сильнее, упрямее и несговорчивее. Однако я смутно догадывался об этом... — сказал Сёити.

— Несомненно, там тетушка была не­управляемой. Выйдя, она решила стать доб­рее. Ей надоело быть жестокой и отталки­вать от себя людей. И, судя по всему, тетя, изменившись, раз и навсегда взялась за ум. Ей больше ни к чему было прибегать к своей особенной силе. Что же касается моей мамы, то она всегда ревновала, завидовала сестре и очень хотела во что бы то ни стало быть на нее похожей. Я ведь права?

Почему же твоя матушка так страст­но желала этого? — спросил Сёити. — Нам, конечно, невозможно доподлинно предста­вить, какой была моя матушка в то время...

—  Ну, каждый человек по-своему пыта­ется справиться с выпавшими на его до­лю необычными обстоятельствами. И тете ведь тоже это далось совсем не легко, так ведь? А маму, мне кажется, интересовало только то, как заполучить так называемую силу, — предположила я.

Сёити, кивнув, добавил:

—  У человека каждый день может менять­ся настроение, он может злиться, раздра­жаться, порой казаться странным. Однако, если присмотреться, с ним все в полном по­рядке, не так ли? И может показаться, что мы, люди, не так уж стремимся к постоянст­ву и последовательности. Но именно поэто­му крайне необходимо в глубине души обла­дать этими качествами. Пожалуй, мы не осо­знаем этого. Не бывает так, чтобы сильный человек всегда был сильным. И я, к примеру, знаю много матушкиных слабых мест.

—  Что ж, возможно, я тоже чересчур требовательна к себе, добиваясь последова­тельности и постоянства. Я думаю, что тетя была по-настоящему сильным человеком, однако возможность быть слабой в кругу своей семьи, по-моему, делала ее счастливой. Дело в том, что, без сомнения, не бы­вает людей без внутренних противоречий, К тому же моя мама, насколько мне извест­но, была даже слишком последовательна в плохом смысле, — сказала я.

—  И поэтому в конце концов случилось то, что случилось? Навлекла страдания на себя и близких... Твоя мама оказалась по­добна крепкому, несгибаемому стволу дере­ва. По крайней мере такой образ сложился у меня в голове: она как бревно, которое тол­кай, тяни — с места не сдвинешь. Моя ма­тушка в этом смысле была человечнее, и в то же время до последних дней в ней бурли­ло ведьмовство, что ли... Вокруг нее ощуща­лась какая-то аура тайны и загадочности.

—  Да, а мама тем временем стремитель­но становилась все жестче и жестче, — до­бавила я.

—  Вот видишь, как случается, когда не стремишься становиться мягче, — заметил Сёити.

—  Уже поздно, — сказала я, совершенно не понимая, почему с моих уст вдруг слете­ли эти печальные слова.

Услыхав их, Сёити заметно погрустнел, а я сразу пожалела о сказанном и испуга­лась собственных слов. Возможно, все дело во времени суток, ведь наши силуэты уже начали постепенно таять в ночной темноте.

— Почему ты так говоришь? Не поздно, еще ничего не поздно! И поэтому ты сейчас здесь, — возразил Сёити.

Я молча взяла Сёити под руку и, словно опираясь на него, зашагала вперед. После сказанных им слов я ощутила такую сла­бость, что, казалось, даже стоять без посто­ронней помощи была не в силах. Путь до станции оказался очень длинным, и мною овладели рассеянность и какая-то пассив­ность, словно мы бесцельно бродим в пло­хом сне. Возникло такое ощущение, словно мы где-то глубоко на дне и, сколько бы ни барахтались, не можем всплыть на поверх­ность. Наверное, это следствие того, что я посмотрела в глаза прошлому, подумала я. Я знала, что это непременно пройдет, по­этому страдать особо не стоит. Но рука Сё­ити была такой теплой, какой бывает рука возлюбленного или родственника, и это де­лало меня еще слабее.

—  Однако, слава богу, это заведение ока­залось гораздо более основательным и чело­вечным, чем я думала. Тогда мне казалось, что это какая-то совершенно жестокая ле­чебница, где директор — отвратительный и низкий человек, а злобные медсестры дер­жат в изоляции противных людишек с бо­лезнями богачей.

—  Ну, ты загнула, — расхохотался Сёити.

—  От мамы я слышала только жуткие ис­тории, и с директором у нее был постоянный роман. И денег она довольно много отдала его клинике. Папа наблюдал за их отноше­ниями и делал вид, что его это не беспокоит. Вся эта ситуация не могла вызвать во мне ничего, кроме неприязни. Так что мое пред­ставление об этом месте казалось мне впол­не обоснованным, — объяснила я.