Эдуард Тополь - Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»
Бараев по сотовому телефону позвонил в Катар Зелимхану Яндарбиеву, представителю Масхадова в мусульманских странах:
– У нас снаружи много камикадзе, которые готовы работать и ждут звонка. Около ста камикадзе… у них законные российские паспорта, московская прописка. Мы запустим второй этап, и тогда они увидят, что мы здесь готовы ко всему.
Насчет «ста камикадзе» Бараев рисовался. Но несколько смертников действительно были. Ночью Ясир (Абу Бакар) позвонил по мобильному Ахъяду Межиеву:
– Почему нет свадьбы?
«Свадьба» – кодовое слово для обозначения второго этапа теракта. Имелись в виду женщины-бомбы. Их еще называют «невесты Аллаха». Вот потому и «свадьба».
Шахидки сидели в одной из съемных московских квартир и ждали, когда за ними приедут.
Межиев… после звонка посадил двух чеченок-шахидок в свою машину и поехал в центр столицы. Долго колесил по городу – выбирал, где побольше народу. В итоге остановился у кафе «пирамида» на Пушкинской площади. Здесь всегда многолюдно. «Невесты Аллаха» должны были подорвать себя в толпе…
Из прессы (хроника)
00.05–00.45. Внутри здания вновь раздаются автоматные очереди. Представитель ГУВД сообщает, что террористы угрожают взорвать здание, если начнется штурм. В связи с угрозой взрыва сотрудники силовых структур расширяют кольцо оцепления, освобождая от людей пространство, которое может оказаться в зоне огня. С улицы Мельникова начинают убирать машины. Пожарные раскатывают рукава для подачи воды на случай пожара в ДК.
Депутат Госдумы от Чечни Аслаханов связался по телефону с террористами.
Участники событий
Асламбек Аслаханов:
В штабе, который был наспех создан в помещении госпиталя для ветеранов, мы пытались анализировать, что и как. Сколько человек в банде, кто возглавляет, какие задачи ставит, какое там количество людей? Это сейчас фантазия у многих работает, говорят, что боевики до захвата два месяца в ДК работали, выучили все входы и выходы и т.д. Но то, что поначалу люди уходили оттуда через служебные выходы, окна и подземные коммуникации, свидетельствует, что это досужие вымыслы. Только когда журналисты стали показывать, что вот, люди сбежали из ДК через этот вход, – а террористы ведь тоже смотрели программу, – они немедленно перекрыли этот путь.
Потом мне сказали, что из ДК идут телефонные звонки, заложники по мобильным разговаривают с родственниками, а информация от родственников стекается в штаб. И естественно, ФСБ уже развернуло свою аппаратуру, стали прослушивать все телефонные звонки в этой зоне. И картина начала вырисовываться. Сколько их, во что одеты, какое количество вооружения, чем обвязаны, какой взрывчаткой и т.д. Я попросил: «Дайте мне номер телефона любого, кто сидит в зале, я хочу позвонить боевикам». Мне говорят: «Нет, вам этого делать не нужно». – «Почему?» Мне объяснили. Оказывается, там уже был такой случай. Кто-то из московских чеченцев позвонил своей девушке, которая была в зале. А боевики у нее забрали телефон, сами ответили на звонок. Он просит: отдайте телефон моей девушке, я хочу с ней поговорить. А они отвечают: «Ты, по акценту, чеченец?» – «Да». Ну они на него и наехали: «Ты козел! И все вы козлы московские, предали чеченцев и сидите в Москве, когда мы там гибнем! Мы захватили этот «Норд-Ост», и ты свою сучку можешь уже не увидеть!» Поэтому, мне сказали, вам не нужно туда звонить.
Но я настаивал, мне дали длинный номер, который начинался с 8-902, и я тут же позвонил. Прямо из штаба. Ответила девушка, я сказал: пожалуйста, передайте трубку старшему из боевиков. Она говорит: «Мы не знаем, кто старший». Я говорю: «Ну, любому из боевиков дайте». Она дала. Взял молодой человек: «Слушаю. Чего тебе?» Я говорю: «Я Аслаханов, вы меня знаете?» – «Не знаю». – «Ну, старшему передай, он меня знает». И вдруг слышу, как он кому-то говорит: «Эй, какой-то мусор Аслаханов с тобой хочет говорить!» Тот взял трубку. Я говорю: «Я такой-то. Ты, наверное, слышал». – «Да». Ну и я по-чеченски стал ему говорить: «Что вы делаете? Вы что – приехали с женщинами, с детьми воевать? Это против всех чеченских законов! Вы весь наш народ позорите! Немедленно отпусти детей и женщин! Говори свои условия, что ты требуешь, но сначала отпусти всех детей и женщин, а потом начнем переговоры!» Но он стал хамить, как и с предыдущим чеченцем. Снова: мы шахиды, а вы козлы, вы в Москве сидите, когда мы там погибаем… И я сорвался. Со мной никто никогда таким тоном не разговаривал, у нас вообще не принято старшим грубить ни при каких условиях. Я говорю: «Ты еще сопляк со мной разговаривать таким тоном! Если ты думаешь, что я тебя боюсь, давай я приду туда! У тебя оружие, а не у меня. Или даже с безоружным вы встречаться боитесь?» Вот такой был разговор. А в конце я сказал: «Вот мой мобильный телефон, запиши и перезвони мне, когда остынешь. То, что ты делаешь, – это страшное, чудовищное преступление, никогда тебе Всевышний не простит этого».
Тут Ястржембский мне говорит: «Было бы хорошо, если ты обратился к московским чеченцам, чтобы они пришли сюда и оказали помощь». И мы вышли к телеканалам, я выступил, сказал: «Прошу чеченцев, всех, кто может! Подъезжайте сюда, чтобы остановить это чудовищное преступление!..» И буквально через тридцать – сорок минут все известные и неизвестные чеченцы были там – Хаджиев, братья Джабраиловы, Бажаевы – ну, многие. И стояли всю ночь, их в штаб не пропускали, они говорили: мы предлагаем свои жизни. Пустите нас в заложники. Если должна пролиться кровь, то мы хотим, чтобы первой пролилась наша, чеченская кровь. Потому что иначе, мы знаем, после штурма «Норд-Оста» начнутся массовые погромы чеченцев по всей России. И в Чечне начнется настоящий геноцид, истребление нашего народа. Поэтому мы должны войти в зал в обмен на заложников…
А я все ждал звонка от Бараева. Время шло, но он все не звонил…
Из переписки Веры и Светланы
Здравствуйте, Светлана.
Почти пять месяцев прошло после тех событий, а для меня все это, как вчера. Все та же боль, тот же кошмар.
Я смотрю на людей, на весну, на счастливые лица… И когда кто-то мне улыбается, просто опускаю глаза. Потому что я не могу разделить ничью радость…
В России об этом вспоминать «не модно», не любят это руководители. Уже раздали награды – пора обо всем забыть. Теперь Путин клеймит Буша, хотя то же самое творится в Чечне.
Да, да, да. Я с ужасом новое «шоу» в Ираке и просто шокирована…
Здравствуйте, Вера.
Мне кажется, что наши судьбы несколько похожи, и не только трагичностью. Если я правильно поняла, Вы не чеченка. Во всяком случае, мне так показалось из Ваших писем. Могу я узнать, как вы с Мовсаром познакомились? И какой он был?
Здравствуйте, Света.
…Да, вы правы, я не чеченка, мои дальние родственники наполовину чеченцы, а я сама русская, хоть и знаю немного чеченский, но только благодаря Мовсару.
Мы познакомились… Вряд ли Вы мне поверите, хотя… Я ничего не теряю, рассказав Вам эту историю…
Я ехала в институт, до занятий была еще пара часов, и зашла в кафе выпить кофе. А он там сидел и что-то ел. Вполне нормального вида, а не так, как в Москве представляют всех чеченцев – заросших, в камуфляже и с автоматом. Абсолютно без автомата, не заросший, в джинсах и в обычном свитере. И мне пришлось сесть за его столик – мест не было, а он сидел один. Я сидела со своим кофе и внимания на этого парня не обращала. Ну мало ли кто там сидит…
Потом, правда поговорили – так, между прочим, и он собрался уходить, попросил телефон. Я ему номер своего сотового оставила и забыла про это. Не впечатлил он меня с первого раза, никак не впечатлил.
Месяца через два, вечером, зазвонил телефон, определился какой-то странный номер, я ничего не поняла, но трубку взяла. «Привет, это Саша». (А он мне сказал тогда, что его зовут Саша.) Ну, поговорили немного. «Хочешь, – говорит, – я приеду?»…
Часть вторая
Страх, первая ночь
«Все прекрасно понимали, что это такое, когда над тобой пистолет…»
В зале
Дарья Васильевна Стародубец:
В первую ночь они были очень уверены в себе. Это чувствовалось. Они нисколько не сомневались, что их план удастся. То и дело заявляли: «Либо умрем, либо победим!» Но были уверены именно в победе, говорили, что давно готовились к захвату, собирались эту акцию приурочить ко дню рождения Путина, но малость задержались. И все время переговаривались по сотовым телефонам…
На балконе нас постоянно охраняли десять человек. Четыре женщины и шестеро мужчин. Другие приходили и уходили. Главарь Бараев был все время внизу, в партере, и, как мне показалось, там было страшнее – там чаще стреляли. А из наших охранниц только три были в масках. Амина – самая молодая, лет 16, с открытым и каким-то очень детским лицом. В черной одежде и в черном платке, прикрывавшем лоб. Но она была и самой жестокой. Нас бандиты сами предупредили: «Она, мол, воспитана в мусульманском духе, ярая исламистка. Дадут приказ взорвать, выполнит сразу. И это будет для нее счастьем». Она, даже когда в туалет нас водила, пистолет всегда держала наготове.
