Виктория Хислоп - Восход
– За жизнь! – поддержал ее супруг дамы, очарованный этой неожиданно искрометной компаньонкой.
Примерно в час ночи фоновая музыка стихла и пурпурный занавес раздвинулся. На сцене появилась женщина. По залу пробежал удивленный шепот: она была вылитой Мэрилин Монро.
Женщина запела на безупречном английском нежным, чуть с хрипотцой, голосом, и температура в зале заметно поднялась. Когда же между песнями певица заговорила со зрителями, они услышали сильный греческий акцент и оценили перевоплощение еще больше.
Саввас стоял в холле с Афродити.
– Дорогая, может, зайдем выпить чего-нибудь перед уходом? Маркос говорил, сегодня выступает замечательная певица.
Афродити содрогнулась при одном упоминании этого имени.
– Саввас, я так устала после вчерашнего вечера… – умоляюще произнесла она.
– Но, дорогая, ведь сегодня открытие «Клер де…» Ночного клуба!
– Знаю, но я хочу домой.
– Пожалуйста, Афродити. Зайдем на десять минут.
Это была не просьба, а приказ. Саввас говорил необычно строгим голосом. Она неохотно последовала за мужем к двери без таблички, ведущей из холла вниз по лестнице в ночной клуб.
Слышны были приглушенные аплодисменты. Супруги Папакоста вошли через дверь напротив сцены, и Афродити невольно ахнула. Платиновые волосы двойника Мэрилин Монро и ее персиковая кожа словно светились на фоне пурпурного бархата. Певица низко кланялась, показывая ложбинку между пышных грудей, а мужчина в черном галстуке продолжал играть на синтезаторе фирмы «Муг» мелодию следующей песни. Сцена была устлана гвоздиками, которые бросали благодарные слушатели.
Она пела уже сорок минут, и атмосфера зала была пропитана вожделением и густым сигарным дымом. Маркос заметил, что один из американцев отмечает день рождения, и попросил певицу спеть ему поздравление, как президенту Кеннеди.
Во время исполнения следующей песни все свое внимание она сосредоточила на фрау Брухмайер: примостилась на низком стеганом табурете рядом, подняла тонкую руку – на пальцах сияли кольца с бриллиантами – и томно, как на возлюбленную, смотрела на пожилую даму.
– «Diamonds are a girl’s best friend», – пела она.
Зрители восторженно зааплодировали, даже не дождавшись окончания песни. Певица оказалась еще и хорошей актрисой. Теперь объектом ее внимания стал Маркос, стоявший перед барной стойкой.
Он встретился с ней взглядом и улыбнулся. Его улыбка становилась все шире, когда она начала петь следующую песню: «I wanna be loved by you, just you…»
«Мэрилин» спустилась со сцены, подошла к Маркосу и повела его за собой, продолжая петь. На фоне темного занавеса ее бледная кожа и белокурые волосы казались еще светлее. Ее груди были похожи на белые атласные подушечки, голос был нежным и сексуальным и в то же время детским.
К Саввасу бросился официант, чтобы принять заказ. Супруги Папакоста стояли у бара, потягивая из бокалов. Афродити отказалась садиться. Она не намеревалась задерживаться долго.
Саввас отметил, как мужчины смотрят на «Мэрилин», а женщины на Маркоса. Было похоже на то, что его менеджер отрепетировал свою роль – настолько своевременно тот реагировал на слова песни.
Но что было важнее, Папакоста заметил, как слаженно работают три официанта, постоянно освежая бокалы, открывая бутылки, измельчая лед и смешивая коктейли. Благодаря кондиционеру в зале было около двадцати пяти градусов – оптимальная температура, чтобы гости испытывали жажду, но не чувствовали дискомфорта.
«Молодец», – похвалил про себя Саввас управляющего.
Последние слова исполнительница мурлыкала Маркосу на ухо. «Бу-бу-би-ду!» – соблазнительно прошептала она. Музыка стихла, и на мгновение наступила тишина, которую нарушал лишь звон льдинок в чьем-то бокале.
«Мэрилин» взяла Маркоса за руку, и они поклонились вместе, как два актера. Зрители, вскочив с мест, аплодировали и восторженно кричали.
Маркос заметил жену босса. Она стояла спиной к бару, лицо кислое, как лимоны в вазе у нее за спиной.
Афродити тронула мужа за рукав.
– Пойдем, – сказала она, перекрикивая шум.
Ее голос звучал непреклонно, как недавно голос ее мужа.
Саввас посмотрел на жену. Афродити была единственной в зале, кому не понравилось блестящее выступление. Он знал, что у жены вызывает негодование все, связанное с «Клер де Лун».
– Хорошо, агапи му, – терпеливо сказал он. – Мне нужно кое-что сказать Маркосу, и потом пойдем.
– Я подожду в холле.
Не дожидаясь окончания оваций, Афродити двинулась к выходу.
Со сцены Маркос видел, как мелькнуло зеленое платье, когда она выходила через заднюю дверь. Вечер превзошел даже его собственные ожидания.
Глава 6
Хусейн Ёзкан начинал работу в шесть утра, когда солнце стояло еще низко, но уже пригревало. Чтобы расставлять и складывать лежаки, много ума не требовалось, но парень был рад, что зарабатывает сам, а иногда ему доставались даже чересчур щедрые чаевые. Похоже, многие туристы плохо представляли, сколько стоит кипрский фунт, и Хусейн не собирался их просвещать.
В середине дня был перерыв, и Ёзкан мог с час поиграть в водное поло, а вечером в волейбол. Закончив работу, этот восемнадцатилетний спортсмен, набирающий все лучшую и лучшую форму, покупал себе охлажденного пива «Кео». На закате он сидел на пляже с приятелями и потягивал пиво. Лучшей жизни Хусейн Ёзкан не представлял.
Команды в основном состояли из греков-киприотов, но самыми сильными игроками были турки-киприоты. Он не раз уговаривал младшего брата прийти на пляж и сыграть, но тот не решался. Пятнадцатилетний Али превосходил Хусейна ростом, но был щуплый. Однако настоящая причина заключалась в том, что парень просто не хотел играть в смешанной команде.
– Я им не доверяю, – говорил он. – Они нарушают правила.
Младший брат проводил дома больше времени, чем Хусейн, и в большей степени зависел от мнения отца. Али знал, что Халит Ёзкан не раз жалел, что они переехали в район, где кругом жили греки-киприоты. Ему было бы комфортнее жить в Старом городе, где они не составляли бы меньшинство. Али также знал, что отец боялся. Когда они прочитали в «Халкин сеси» о том, что ЭOKA-Б возобновила свою деятельность, Халит перестал сомневаться в том, что кровопролитие коснется и их.
Хусейн заметил, что чем бы ни занимались отдыхающие – грелись на солнышке, потягивая коктейли, плавали или были поглощены модным триллером, – они всегда поворачивались лицом к солнцу. Лежаки должны располагаться рядами и быть повернуты на восток. Эти иностранцы не желали смотреть в другую сторону. Даже фрау Брухмайер, которая теперь жила на острове, считала, что его красота и очарование – в сочетании синего неба и синего моря.
Им случалось обмениваться несколькими фразами, и пожилая немка всегда справлялась о матери Хусейна. Но и она понятия не имела, что киприоты ходят по лезвию ножа.
Маркоса все больше беспокоила связь Христоса с новым движением за энозис. Ему казалось абсурдным, что кто-то хочет разрушить этот туристский рай. По тому, как расслабленно девушки прогуливались по пляжу в бикини, как мужчины не моргнув глазом оплачивали сумасшедшие счета в баре, он понимал, что туристы, будь то из Греции или из других стран, были совершенно беззаботны. Несмотря на постоянную критику со стороны Христоса, Маркос не менял свою позицию: зачем делать то, что расстроит их мать? Но самое главное: зачем разрушать эту пляжную аркадию?
Каждый вечер клуб «Клер де Лун» был полон. «Мэрилин» пела три дня в неделю, в остальные дни выступали другие артисты кабаре, которых Маркос отобрал лично. Особой популярностью пользовалась исполнительница танца живота из Турции и три танцовщицы из «Ла каз о фол» в Париже, которые умудрялись исполнять канкан на крошечной сцене.
Отпускной сезон продолжался, и репутация «Восхода» и ночного клуба росла. Маркос стал приглашать не только известных в Афинах и Салониках греческих певцов, но и других артистов, в основном из Парижа и Лондона. Саввас тщательно изучал счета, но даже с учетом авиаперелетов эта идея приносила хорошую прибыль. От желающих стать членами клуба не было отбоя, и через несколько месяцев членский взнос существенно увеличился. Цены на алкоголь были астрономическими, но никто не придавал этому значения, поскольку подавалось винтажное виски.
Впервые на Кипре высокие цены сами по себе стали чем-то привлекательным, и все стремились в «Клер де Лун». Люди стояли в очереди, чтобы попасть в клуб, где цены соответствовали статусу и где вечер, проведенный на пурпурном диване, давал им возможность почувствовать себя принадлежащими к сливкам общества. Те, кто мог позволить себе роскошь, считали неуместным соседство скромных одноэтажных домиков, где семьи сеяли пшеницу, выращивали овощи и доили коз. У обитателей этих параллельных миров были собственные причины чувствовать себя довольными жизнью.
