Олег Рой - Повторный брак
Какое-то время мама продолжала работать просто для собственного удовольствия. Деньги у нее были, но Александр решил, что его долг — баловать своих женщин. И прежде всего занялся их здоровьем. Благо такой возможностью он обладал. Его клиника на десять палат и три операционные была оснащена самым современным оборудованием. Плюс отличный медперсонал, который он подбирал лично, знакомясь сначала с резюме, а потом приглашая соискателей на собеседование.
Когда его мама, ухоженная дама, всегда умевшая держать спину, катила перед собой инвалидное кресло с девяностолетней матерью по сверкающему чистотой коридору, пациентки, с изумлением поглядывая на колоритную пару, перешептывались:
— Ну, уж если эти старушки делают подтяжки и прочие омолаживающие процедуры, нам-то сам Бог велел! Вы только посмотрите, доктор берется омолаживать даже тех, кого уже ноги не носят!
А женщины из семьи Лодкиных, являющие собой «ходячую рекламу», как их шутливо называл Александр, направлялись на легкий массаж или принимать грязевые ванны. Сестрички в белоснежных халатиках окружали важных персон вниманием и заботой, а обе дамы благосклонно, как должное, принимали их опеку. Маме никогда не приходило в голову сделать себе подтяжку. Она знала, что и так выглядит гораздо моложе своих лет. Кожа на ее лице была гладкая, матовая, она умела за собой ухаживать. Бабушка, невзирая на свой весьма преклонный возраст, даже в инвалидном кресле восседала, как королева. У нее от старости уже дрожали руки, поэтому волосы по утрам ей укладывала дочь в одну и ту же прическу, которая не менялась на протяжении многих лет. Бабушка как будто сошла со страниц романа Диккенса. Ее голубые глаза с любопытством взирали на мир. И он ей нравился. В этом мире ей жилось комфортно и уютно. И все это благодаря заботам любящих дочери и внуков.
— Какая же у меня веселая старость! — любила повторять она, получая очередной знак внимания от членов своей семьи.
Обе дамы обожали наряжаться и имели отменный вкус. Так что живая реклама в их лице приносила клинике доктора Лодкина большие дивиденды. Круг пациентов расширялся, доктор работал не покладая рук.
Но был у Александра Борисовича заветный кабинет, где он преображался. Вместо уверенного пластического хирурга представал маг в малиновом облачении. Властный взгляд, видящий все насквозь, уверенный голос, скупо роняющий слова, четкие отточенные жесты. И он действительно видел. Во всяком случае, многим предсказал их будущее, растолковал прошлое, у многих снял застарелые душевные травмы, во многих вселил уверенность и оптимизм.
Сколько во всем этом было экстрасенсорики, ведовства, ясновидения, а сколько трезвого взгляда опытного врача, вдумчивого психолога, просто мудрого человека с большим жизненным опытом — никто не знал.
Семен пытался расспросить брата об этом, но всегда открытый словоохотливый Сашка мгновенно замыкался, и выдавить из него хоть что-либо вразумительное не удавалось. Он или отмахивался, или отшучивался — то ли из суеверия, то ли из-за невозможности просто объяснить свой метод.
С того времени круг его пациентов состоял не только из клиенток, которые решились прибегнуть к помощи пластической хирургии или очищению организма, но и из тех, кто хотел заглянуть в свое будущее, распутать прошлое, избавиться от комплексов, очистить карму. Клиентки, пришедшие к пластическому хирургу Лодкину, как правило, оказывались в «пещере» А потом приводили туда своих знакомых. Это и понятно: людям легче обратиться со своими проблемами к знакомому доктору, который уже хорошо зарекомендовал себя и ему можно довериться. Частенько это бывали люди с положением — солидные бизнесмены, политики, чиновники… Нередко человек и сам не знал, что ему надо, и экстрасенс Александр Лодкин, сосредоточившись, помогал клиенту нащупать и нейтрализовать мучающие его проблемы. А иногда просто советовал обратиться к тому или иному специалисту, благо круг знакомств у него был большой. У доктора Лодкина, который за годы своей практики обрел широкие связи в медицинском мире, был заветный пухлый блокнот с нужными телефонами и адресами. И те, кому он звонил, всегда откликались на его просьбы.
Глава 4
Метания
Младший из братьев Лодкиных, Семен, в свое время доставил семье немало огорчений. Мама, которая по доброте своей не умела держать сына в строгости, иногда приходила от его выходок в полное отчаяние.
— Мамочка, ну почему он у нас такой? — огорченно спрашивала она у своей матери. — Воспитываем одинаково и того, и другого, моей любви им хватает поровну, строгости тоже, — тут она уже лукавила. Сама знала, что многое прощает младшему сыну. Со старшим хлопот почти не было, вот она время от времени и теряла бдительность. Считала, что и Семен должен сам соображать, не все же его носом тыкать. Сколько можно проявлять безалаберность и полную безответственность? Пора бы уже и повзрослеть. Она знала и о его проделках в университете, и как он халтурно готовится к сессии, и на какие ухищрения пускается, когда готовит к сдаче свои якобы репортажи… Но между тем в глубине души она гордилась его находчивостью и предприимчивостью. Все-таки несильно усердствовать в постижении журналистского мастерства и оставаться на плаву не каждый сможет.
Первый раз она была по-настоящему потрясена, когда сын после окончания университета вместо того, чтобы устроиться в какую-нибудь газету, решил пойти в армию.
Александр на правах старшего брата устроил ему разнос:
— Я тебе могу любую отмазку устроить по медицинской части. Что ты вытворяешь? О маме с бабушкой подумал?
— Что ты так переживаешь? — искренне удивлялся Семен. — Я поступаю как настоящий мужчина, а вы все волнуетесь, как будто до меня никто в армии не служил. Если на то пошло, я хочу набираться впечатлений. Для пишущего человека жизненный опыт просто необходим.
В конце концов семья смирилась с выбором Семена. Не держать же его на привязи дома! Может, ума наберется, как известно, армия дисциплинирует.
Из армии Семен писал жизнерадостные письма, полные юмора, читали их с удовольствием всей семьей. Потом долго обсуждали, на самом ли деле служба на погранзаставе похожа на пребывание в пионерлагере или Семен не пишет, как там на самом деле, а просто их успокаивает? Почему-то по его письмам выходило, что служба на румынской границе — ежедневный праздник. Он писал, что купается в Дунае, а в городе Измаиле красивые девушки на любой вкус. Город сам по себе вполне цивилизованный, чистенький и зеленый. В увольнении он ходит с девушками в ресторанчик «Голубой Дунай», где готовят очень вкусные фаршированные перцы по-болгарски. А когда скучает по русской кухне, есть блинная, но там можно отведать и вкусных щей. В кафе в новом здании речного вокзала подается замечательная дунайская селедка. Семен любил вкусно поесть, и добрая четверть любого его письма всегда посвящалась гастрономической теме. Мама радовалась, что ежемесячная дотация, которую она выделяла сыну, приносит ему столько радости. Иначе выдержать однообразную солдатскую еду ему было бы тяжело. В письмах он сравнивал уклад жизни по обе стороны Дуная. «Огромная разница между жизнью на нашей стороне и румынской. Напротив современного здания речного вокзала Измаила — нищая румынская деревенька. У нас вдоль Дуная по шоссе проносятся машины, а по ту сторону реки по грунтовой дороге скрипит огромными колесами что-то вроде арбы. Возница в соломенной шляпе и с длинными усами, как персонаж какой-нибудь старой сказки, понукает волов, время от времени лениво стегая их длинным кнутом. Женщины в темных юбках до пят и рубахах с широкими рукавами, у всех на головах платки. А у нас девчонки в мини-юбках».
В следующем письме он писал уже об интернациональном населении Измаила. Но почему-то на примере местных девушек, поразивших его внимание. Больше всего ему нравились болгарки, хотя молдаванки — тоже красавицы. Симпатичны и гагаузки, но у некоторых большие носы, Сашке было бы где разгуляться со скальпелем. Русские и украинки ни в чем не уступали всем вышеперечисленным. В общем, местное женское население вполне заслуживало внимания столичного кавалера. В ответном письме Александр не удержался от ироничного замечания: «Из твоего письма я понял, что Измаил заселен одними девушками, как город Иваново. Есть ли там ткацкая фабрика?»
«Ты недалек от истины, — ответил ему младший брат. — Поскольку мужчины этого замечательного города по полгода плавают по Дунаю, то в нем остается одно женское население. Ставки пограничников в это время очень повышаются. Ткацкой фабрики в городе нет. Только консервный завод и педагогический институт. Но в нескольких часах езды от Измаила, в городе Бендеры, есть шелковый комбинат. Там тоже много девушек…» — писал Семен со знанием дела, как настоящий исследователь местной легкой промышленности.
