Артур Хейли - Перегрузка

— Знаете, Эрик, то, что вы решили немного повыкручивать руки губернатору и слегка погладить против шерсти прочих субъектов из Капитолия штата, — идея хорошая, — заявила Тереза Ван Бэрен. — Я полностью ее поддерживаю. Но этого недостаточно, абсолютно недостаточно для достижения желаемого результата. И вот почему…

Ван Бэрен сделала паузу. Нагнувшись, она взяла две газеты с соседнего стула и положила их перед собой.

— Вот это сегодняшний вечерний выпуск “Калифорния экзэминер”, — мне прислали сигнальный экземпляр, а это — утренний выпуск “Кроникл Уэст”, которую вы все, несомненно, уже успели просмотреть. Я внимательно прочитала обе газеты — в них ни слова не говорится о срыве в подаче электроэнергии, который произошел на прошлой неделе. Нам всем известно, что сразу же после аварии эта новость была на первых страницах, потом перешла в разряд второстепенных, а затем и вовсе исчезла со страниц газет. Точно такая же картина наблюдается и в других средствах массовой информации.

— Ну и что? — изрек Рей Паулсен. — Ведь были же и другие события. А к старым люди теряют интерес.

— Они теряют интерес, потому что никто в них его не подогревает. Там, — Тереза Ван Бэрен сделала широкий жест рукой, как бы указывая на весь необъятный мир, простирающийся за стенами конференц-зала, — там и пресса, и публика думают, что какой-нибудь перебой в электроснабжении — всего лишь преходящее явление, проблема одного дня. Почти никто не задумывается о долгосрочных последствиях перебоев в подаче электроэнергии — а ведь нам известно, что они не за горами, — не задумывается о резком снижении уровня жизни, вынужденных перегруппировках в промышленности, катастрофической безработице. И ничто не переломит это легкомысленное отношение, причиной которому общее неведение, если мы не заставим его измениться.

— А как можно заставить людей вообще о чем-то задуматься? — спросила ее Шарлетт Андерхил, занимавшая пост исполнительного вице-президента компании по финансам.

— Я вам отвечу на это, — вступил в разговор Ним Голдман. От стукнул карандашом по столу. — Один из таких способов — начать во весь голос говорить правду, называть вещи своими именами, ничего при этом не скрывая, и продолжать выступать в таком духе — громко, ясно и часто.

— Иными словами, вы хотите появляться на экране телевизора четыре раза в неделю вместо двух? — ехидно заметил Рей Паулсен.

Ним пропустил это замечание мимо ушей.

— В нашей компании мы должны взять за правило, — продолжал он, — постоянно во всеуслышание провозглашать то, что известно каждому сидящему за столом. На прошлой неделе наша предельная нагрузка достигла двадцати двух миллионов киловатт, и потребность в мощности увеличивается на миллион киловатт каждый год. При подобных темпах роста спроса на электроэнергию через три года мы начнем испытывать нехватку ресурсов, а через четыре года у нас их вообще не останется. И как же мы будем справляться с подобной ситуацией? Ответ прост: никак! Любому дураку понятно, что нас ждет: пройдет три года, и резервных мощностей не останется, стоит наступить жаре, а через шесть лет их не будет вообще каждый летний день. Мы просто обязаны добиться разрешения на строительство новых электростанций, мы должны разъяснить общественности, что нас всех ждет, если мы их не построим.

Воцарившееся молчание нарушила Ван Бэрен:

— Нам-то известно, что это — подлинная правда, так почему же не выложить ее перед всеми остальными? Тем более что на следующей неделе такая возможность представится. Ниму выделили время в телевизионной шоу-программе “Добрый вечер” в следующий вторник, а ведь ее смотрит много зрителей.

— Вот жаль, этот вечер у меня занят, — пробурчал Паулсен.

— Я вовсе не уверена, что мы должны действовать столь прямолинейно, — сказала Шарлетт Андерхил. — Вряд ли нужно напоминать присутствующим, что мы подали заявку на увеличение цены за электроэнергию — в настоящее время она рассматривается. И вообще мы крайне нуждаемся в дополнительных доходах. И я не хочу быть свидетелем того, как подобный шанс подвергается риску.

— Откровенность лишь улучшит наши шансы, — заметила Ван Бэрен, — и уж никак не уменьшит их.

— Вовсе в этом не уверена, — покачала головой вице-президент по финансам. — Кроме того, я считаю, что с заявлениями, подобными тому, которое мы сейчас обсуждаем, должен выступать, коли на то пошло, президент компании.

— Кстати, для вашего сведения, — мягко вступил в разговор Эрик Хэмфри, — ко мне обратились с просьбой выступить в шоу-программе “Добрый вечер”, а я решил поручить это Ниму. Похоже, он справляется с подобными поручениями весьма успешно.

— У него это получится куда лучше, — гнула свою линию вице-президент по связям со средствами массовой информации, — если мы предоставим Ниму карт-бланш на обращение к людям напрямик, на разъяснение им всей ненормальности складывающейся ситуации, а не будем настаивать на проведении “умеренной линии”, как это у нас обычно принято.

— А я все-таки сторонник умеренной линии, — на этот раз решил высказаться Фрейзер Фентон, который носил титул президента, хотя его основным делом было использование газа на предприятиях компании. Фентон, худой, лысеющий, аскетического вида человек, также являлся ветераном компании. — Далеко не все из нас, — продолжал он, — разделяют, Тесе, ваши мрачные прогнозы на будущее. Я уже тридцать четыре года работаю в этой компании и за это время был свидетелем многих сложных ситуаций, которые возникали, а потом разрешались. Думаю, что мы как-то сумеем решить и проблему с нехваткой мощностей…

— Но как? — перебил его Ним Голдман.

— Позвольте мне закончить, — попросил Фентон. — Кроме того, я хотел бы затронуть вопрос о наших противниках. В данный момент мы действительно встречаемся с организованным противодействием любым нашим начинаниям, будь то строительство новых электростанций, повышение цен за пользование нашими услугами или попытки предоставить держателям наших акций достойное участие в разделении прибылей. Но я уверен, что по большей части все это — сопротивление нашим планам и жажда сиюминутной выгоды — со временем пройдет. Это мода, а мода недолговечна. Постепенно те, кто этим занимается, выдохнутся, и все у нас вернется к добрым старым временам, когда наша компания и ей подобные могли, в общем-то, делать что хотели. Вот почему я считаю, что нам следует придерживаться сдержанного тона и не создавать самим себе лишних неприятностей и противоречий, понапрасну вселяя в людей тревогу.

— Я полностью с этим согласен, — сказал Стюарт Айно.

— И я тоже, — добавил Рей Паулсен.

Ним встретился взглядом с Терезой Ван Бэрен и понял, что они думают об одном и том же. В таком бизнесе, как предоставление платных услуг населению, Фрейзер Фентон, Айно и Паулсен, подобно многим другим, достигли своего высокого положения в не столь тяжелый период. Они так и не узнали в своем продвижении по служебной лестнице, что такое жестокая, временами смертельная конкуренция, ставшая нормой в других отраслях промышленности. Их нынешние высокие посты гарантировали им безбедное существование, так что неудивительно, что статус-кво стал их священной коровой! Им вовсе ни к чему было отправляться на поиски какой-то чаши Грааля, и потому они самой своей сутью противились всему, что могло внести сумятицу в устоявшийся порядок вещей.

Для полного довольства существующим положением у них имелись веские причины — Ним, да и другие руководители компании из тех, кто помоложе, часто с жаром их обсуждали. Спокойной жизни крупного предприятия по обслуживанию населения способствовало само их положение — подобные компании были монополистами, им не приходилось выдерживать повседневное соперничество на рынке. Вот почему гиганты вроде “Голден стейт пауэр энд лайт” зачастую напоминали правительственные бюрократические учреждения. Кроме того, такие компании на протяжении большей части своего существования могли диктовать свои условия потребителям и продавать своей продукции столько, сколько позволяли их мощности. Мощности же определялись изобилием источников дешевой энергии. Лишь в последние годы, когда естественные запасы энергетического сырья подыстощились и цены на него поднялись, руководителям компаний по производству электроэнергии пришлось столкнуться с серьезными проблемами коммерческого характера, что вынудило их к принятию трудных, непопулярных решений. Не приходилось им в прежние дни и вступать в ожесточенные схватки с непримиримыми, умело руководимыми группами оппозиции, выступающими в защиту потребительских интересов и окружающей среды.

Именно с такими глубокими переменами отказывались согласиться или подойти к ним с должной долей реализма большинство руководителей высшего ранга, на что постоянно указывали Ним Голдман и его единомышленники. (“Уолтер Тэлбот, — с грустью вспомнил Ним, — принадлежал к числу редких исключений”.) Со своей стороны старожилы компании считали Нима и ему подобных нетерпеливыми выскочками, смутьянами, и, поскольку в количественном отношении руководители старшего возраста составляли большинство, их точка зрения обычно брала верх.