Канта Ибрагимов - Сказка Востока
— А ты что, не знаешь? — кинулся к нему Несарт и на ухо стал шептать.
— О Боже! Неужели? Ты их спас! Как я рад! Я просто счастлив! — блеснули жизнью глаза Бочека, а чуть позже, уже грустно, на тяжелом выдохе он добавил: — А я поверил, что он у Хромца, — все отдал. Иначе и золотого бы он не получил.
— Не жалей, не жалей о бренном.
— Не жалею, Молла. Все вкусил. Я и вправду рабом родился, и то, о чем мечтал, сбылось — стал богатым и знаменитым. А вот подлецом всю жизнь быть не смог… А теперь мечта — наложить бы на себя руки. Помоги, друг.
— Ты что?! Надо терпеть, все в руках Бога.
— Вот веревка.
— Прекрати, успокойся, — как мог, заботился старик о Бочеке, и когда тот уже забывался во сне, не выдержал: — Бочек, я-то и спросить боюсь — ас Малцагом что, не знаешь?
— Меня предали. Мои же партнеры-купцы, которым я столько помогал. Продали. Врагов прямо в стан, на мой остров, скрытно привезли. Малцаг уже выздоровел. Через день-два мы собирались уходить. И тут, среди ночи. Малцаг словно чувствовал, как выздоровел, всегда был начеку, смог бы он нас спасти, если бы не мой живот — то в окне застрял. Потом еле-еле через забор он меня перекинул. До моря добежали. И опять мой кабаний вес — лодку я опрокинул. Пока пытались перевернуть — время, нас обнаружили, настигли. Меня первым схватили. Я ему в ночь кричал: «Уходи! Плыви!» Он в толщу нырнул. Туда — сотни стрел, и за ним бросились. В их руки он не попал — это точно. А вот что потом — не знаю.
— Добрый молодец, — выдохнул Молла Несарт.
— Замечательный человек. Смелый воин, отличный полководец, — как-то оживившись, Бочек даже приподнял голову. — Дерзость Малцага и мои деньги — мы могли бы обуздать Хромца, остановить этот мор. Кто-то за дирхем продал.
— А мог Малцаг до какого-либо берега доплыть? — надежда в голосе Несарта.
— Не знаю. Там много островов, если стрела не задела. Правда, и вода по весне еще прохладная.
— Давай за Малцага помолимся.
— Давай.
Так, с молитвами на устах они заснули, а предстоял новый день, совсем несносный. Это упомянутый накануне Малцаг, будучи еще молодым да крепким, еще какое-то время мог дни напролет крутить жернова, а истерзанный, пожилой Бочек на второй день и час не выдержал — упал. Маленький Молла Несарт кое-как, уже как увядший осенний лист, дрожа, до полудня продержался и тоже упал.
По традиции этого ремесла таких рабов просто добивают. Однако здесь иной случай, люди иные. Бочека и Несарта понесли на верхние этажи «Сказки Востока», и когда Молла Несарт увидел, что их развели по разным помещениям, он, уже прекрасно зная прагматичное нутро Тамерлана, подумал, что с него более иметь нечего, если он даже в шахматы более играть не будет, а вот с Бочека еще кое-что урвать, видимо, можно, либо нужен он для каких-то важных дел, ведь Бочек очень известный человек.
Случилось как раз наоборот. Несарта обихаживали, дали поспать, а на следующий день выдали новую одежду, под охраной повели в центр. И он издалека, по людскому восторженному гулу понял, что будет царская щедрость, веселье, зрелище, много сладостей и еды, и, как главное событие торжества, — массовая казнь.
Это был май. Уже с утра сильно припекало, духота. Людей — море. На центральной площади и прилегающих улицах не протиснуться. Великий эмир — любитель и страстный организатор всяких массовых мероприятий, будь то сражение, пир, массовая резня или праздник весны, умел эти представления сделать впечатляющими, так чтобы запомнили навсегда.
Словно почетного гостя, Моллу Несарта доставили на площадь перед самой казнью, усадили на довольно приличное место, так что он видит первый ряд, где сидит сам Тамерлан, рядом архиепископ Иоанн Султанийский, а потом сын, внуки, жены, невестки и вся свита, усаженная строго по ранжиру.
За ними духовенство, купцы, всякие наперсники и прочий предприимчивый люд, мечтающий хотя бы попасть в поле зрения Великого эмира.
Когда к эшафоту подвели более двух десятков осужденных с накрытыми мешковиной головами, несчастное сердце Моллы Несарта больно ёкнуло — в ком-то очень крепком и высоком он стал угадывать Красного Малцага. От внутреннего мучения он весь напрягся, не мог оторвать взгляд, будто тоже наслаждается этим зрелищем. А эта процедура — чье-то удовольствие, смакуют, растягивают. Долго зачитывают вину всех. Кадий еще раз выносит вердикт. Наконец мешки с голов снимают. Боже! Малцага среди них нет. Зато рядом с Бочеком стоит еще один старик — доктор Сакрел. Более Молла смотреть не мог, низко опустил голову, а когда услышал удушающий хрип, стоны, ему стало плохо. Его утащили, и вновь в «Сказку Востока», в маленькую комнатенку с узким оконцем, где раньше обитали самые невостребованные одалиски. Правда, к нему внимание повышенное, по крайней мере ни в чем нужды нет. И теперь Молла Несарт предчувствует, что будет еще одна встреча с Тамерланом. Он предполагал, что через два-три дня — обычно столько длится пиршеский загул Повелителя. А тут до рассвета Моллу растормошили, стали мыть, проверять, что принято перед высочайшим приемом. Несарт неплохо разбирается в планировке «Сказки Востока»: его повели на второй этаж, в лучшие апартаменты, где некогда находилась Шадома — ныне принцесса Шад-Мульк, где теперь оказалась спальня Тамерлана, и по наличию духовенства, предсказателей, и астрологов Молла Несарт понимает, что Повелителю приснился страшный сон. И если позвали его, то сон опять «вещий».
— О Великий и Величайший! О защитник Веры, Посланник Бога, Надежда Мира и всего человечества! Твой тяжкий сон — предвестник людского счастья. Ведь снег, как белый свет, — это чистота твоих благородных помыслов, твоей божественной души и явный признак нам, твоим рабам, что ты очередной Пророк на грешной земле.
Возлежа на роскошном ложе Шадомы, Повелитель лишь вяло махнул рукой. Охрана все поняла: умудренных старцев небрежно отодвинули, после еще одного движения руки их вовсе выставили. А Тамерлан почти негнущимся пальцем руки поманил Моллу Несарта. Приблизившись, последний увидел опухшее, изможденное лицо Повелителя, воспаленные под грузными веками блеклые глаза и потрескавшиеся сухие губы.
— Я видел сон, — хриплым голосом еле выдал Тамерлан.
— Излишки спиртного и похоти, — бесстрастно выдал Молла.
— Я видел тот же сон.
— Прости, а это вещий сон. Рано или поздно твоя одинокая башка окажется на далеком севере, в снегах, зато на пьедестале.
— Прочь! — все-таки слаб тон Повелителя.
А Молла Несарт, когда его уводили, думал, что это точно мучительный конец. И опять ошибся, вновь его внимательно обхаживают, а вскоре, через день, тщательно моют: неужели снова встреча?
Все-таки Тамерлан потрясающе выносливый, от природы крепкий человек. Как в былые времена становления, в «Сказке Востока» в кратчайший срок оборудован грандиозный тронный зал. На старинном золотом кресле восседает Великий эмир. В эти дни что-то произошло, и он вновь покрыл голову тяжелой короной, в руке скипетр с набалдашником в виде львиной головы, сам он важен, словно бог.
— Молла, — по-прежнему крепкий и сухой у него голос, — от моей щедрости у тебя два пути: один — сам знаешь, ну а второй — это то, что ты должен был сделать — разбери обсерваторию в Мараге и перевези ее в Самарканд.
— Великий эмир, в Священном Коране сказано: «Ты даруешь власть, кому пожелаешь».[225] Поэтому хамить правителю и презирать власть — от низости и безобразия характера. Я рад тебя видеть вновь, Повелитель, — он почтительно склонился. — А о «путях» скажу. Первый, как и все люди, предвижу, и в ломаный дирхем свою жизнь не ценю. А то, что ты
предложил мне вновь заняться обсерваторией — честь и хвала тебе! Ибо это наука, значит знания и просвещение, лишь они могут дать свободу и процветание народу. А иначе, как сейчас, будет невежество, незнание, суеверие, и несчастный темный народ будет вновь и вновь плодить все новых и новых Тамерланов.
— Хе-хе, ты, как всегда, начал за здравие, а кончил. Хе-хе, впрочем, твоя известная дурость от виселицы уберегла. Может, сыграем напоследок?
— Нет, — категоричен тон Моллы.
— Ну тогда, — голос Тамерлана тоже стал суровым, — занимайся обсерваторией. Полгода срок. Выдать ему пайзцу!
В несвободном обществе, где один деспот решает все, можно в один миг все потерять, либо все получить. Еще одну ночь провел Молла Несарт в «Сказке Востока», и она в корне отличается от предыдущей — он вновь наделен пайзцой, то есть высшей благосклонностью правителя. Посему его перевели в приличную комнату, собственная прислуга и все, что пожелаешь, в том числе приглашения на вечерний праздник, от которого Молла ввиду усталости отказался, но спать не смог: шум, музыка, фейерверки до утра. Он просто догадывается — что-то грандиозное случилось, но что именно, он не знает, зато знает Перо.
