Алексей Зверев - Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.

Как же много воды вокруг

Мой муж сидит и ест. Но я сомневаюсь, что он по-настоящему голоден. Поставив локти на стол, он жует и смотрит в одну точку. Переводит взгляд на меня и отворачивается. Вытирает рот салфеткой. Пожимает плечами и продолжает жевать.

 — Что ты на меня уставилась? — говорит он. — В чем дело? — и откладывает вилку в сторону.

 — Я разве смотрела на тебя? — говорю я и качаю головой.

Звонит телефон.

 — Не подходи, — говорит он.

 — Может, это твоя мать, — говорю я.

 — Тогда послушай, но сразу не отвечай, — говорит он.

Я поднимаю трубку и слушаю. Мой муж перестает жевать.

 — Ну что, опять? — говорит он, когда я молча кладу трубку на рычаг. Снова принимается за еду. Но вдруг бросает салфетку прямо в тарелку. — Черт возьми, почему люди так любят совать нос в чужие дела? Может быть, ты мне скажешь, что я такое сделал? Я там был не один. Мы все обсудили и решили сообща. На кой дьявол нам было тащиться целых пять миль до машины? И нечего корчить из себя судью! Слышишь?

 — Ты же знаешь, — говорю я.

Он говорит:

 — Что я знаю, Клэр? Скажи, что я должен знать. Я знаю только одно. — Он, как ему кажется, выразительно смотрит на меня. — Она уже была мертвая. О чем я, конечно, как и все мы, сожалею. Но она была мертвая.

 — В том-то и дело, — говорю я.

Он снимает локти со стола. Отшвыривает стул. Вытаскивает сигареты и, прихватив банку пива, уходит в сад. В окно я вижу, как он усаживается в шезлонг и снова берет газету.

Его имя напечатано на первой полосе. Вместе с именами его друзей.

Я стою с закрытыми глазами и крепко держусь за край раковины. Одним махом сметаю всю посуду из сушилки на пол.

Он не шевелится. Я уверена, что он слышал. Он едва вскидывает голову, словно все еще прислушивается. Но даже не поворачивается.

Он, и Гордон Джонсон, и Мел Дорн, и Верн Уильямс любят покер, боулинг и рыбалку. На рыбалку они ездят весной и в начале лета, пока еще не прибыли на отдых многочисленные родственники. Все четверо — приличные люди, примерные мужья и отцы, хорошие работники. У них есть сыновья или дочери, которые ходят в школу с нашим сыном Дином.

В прошлую пятницу эти примерные мужья отправились рыбачить на речку Начес. Оставив машину в горах, они пошли к месту рыбалки пешком. С собой захватили спальные мешки, еду, карты и виски.

Девушку они заметили еще до того, как разбили лагерь. На нее наткнулся Мел Дорн. Она была совершенно голая. Запутавшись в низко склоненных ветвях дерева, она лежала в воде у берега.

Мел позвал остальных. Они обсудили, что делать дальше. Один из них — мой Стюарт не говорит кто — сказал, что они должны тотчас же ехать назад. Другие, отводя взгляд в сторону, сказали, что они против. Они-де устали, время позднее, и девушка эта никуда не денется.

В конце концов решили разбить лагерь. Разожгли костер и выпили. Когда взошла луна, заговорили о девушке. Кто-то сказал, что тело может унести течением. Они взяли фонари и отправились к реке. Один из них, скорее всего Стюарт, вошел в воду. Он взял ее за пальцы и подтащил к самому берегу. Потом обвязал ее запястье веревкой, другой конец которой прикрепил к дереву.

Утром они позавтракали, сварили кофе, выпили виски и разошлись рыбачить. Вечером пожарили рыбы с картошкой, сварили кофе, выпили виски, а грязную посуду помыли в реке прямо рядом с той девушкой.

Потом сели играть в карты. Играли, наверное, дотемна.

Верн Уильямс пошел спать. Остальные посидели еще немного. Гордон Джонс сказал, что форель на сей раз жестковата — очень уж вода холодная.

На следующее утро они встали поздно, выпили виски, еще немного порыбачили, потом сложили палатки, свернули спальные мешки, взяли вещи и пошли к машине. На машине доехали до ближайшей телефонной будки. Говорил Стюарт, а остальные сгрудились вокруг на солнцепеке. Он продиктовал шерифу их имена. Скрывать им было нечего. И нечего стыдиться. Они согласились подождать полицейских, чтобы показать дорогу и подписать показания.

Когда он вернулся домой, я уже спала. Проснулась я, только услышав шум на кухне. Встала и вышла к нему — прислонившись к холодильнику, он пил пиво. Потом обнял меня своими ручищами и погладил по спине. В постели он снова обнял меня и вдруг застыл, словно о чем-то задумался. Я повернулась к нему и тоже обняла его. После он, кажется, так и не заснул.

В то утро он встал гораздо раньше меня. Видимо, хотел проверить, не появилось ли что-нибудь в газетах.

Телефон зазвонил сразу после восьми.

 — Идите к черту! — закричал он в трубку.

Не успел он ее положить, как телефон зазвонил снова.

 — Мне нечего добавить к тому, что я уже рассказал шерифу!

Он с силой бросил трубку на рычаг.

 — Что происходит? — спросила я.

И тогда он рассказал мне эту историю.

Я сметаю в совок осколки разбитой посуды и выхожу из дома. Он теперь лежит на траве, газета и банка пива валяются рядом.

 — Стюарт, давай поедем куда-нибудь, — говорю я.

Он переворачивается на живот и смотрит на меня.

 — Да, надо купить пива, — говорит он. Потом встает и, проходя мимо, касается моего бедра. Говорит: — Я сейчас.

Мы едем по городу молча. Он останавливается около супермаркета купить пива. Внутри магазина я вижу большую пачку газет. На верхней ступеньке крыльца толстая женщина в ситцевом платье протягивает маленькой девочке леденец на палочке. Потом мы пересекаем речушку Эверсон и сворачиваем на проселок. Речушка пробегает под мостом и через несколько сотен метров впадает в большой пруд. По берегам пруда много народа. Все ловят рыбу.

У нас, куда ни сунешься, везде вода.

Я говорю:

 — Зачем вам понадобилось ехать на рыбалку в такую даль?

 — Не зли меня, — говорит он.

Мы садимся на залитую солнцем скамейку. Он открывает пиво себе и мне. Говорит:

 — Расслабься, Клэр.

 — Они говорили, что не виноваты. Говорили, что на них нашло умопомрачение.

Он говорит:

 — Кто? О чем это ты?

 — Братья Мэддоксы. Они убили девушку Арлин Хабли. Они отрубили ей голову, а тело бросили в речку Кле-Илам. Я тогда еще совсем девчонкой была.

 — Ты мне начинаешь здорово действовать на нервы, — говорит он.

Я не отрываю глаз от речушки. Я там, лежу в воде лицом вниз, с открытыми глазами, смотрю на плауны, мертвая.

 — Не понимаю, что с тобой происходит, — говорит он по дороге домой. — С каждой минутой ты меня бесишь все больше и больше.

Мне нечего ему сказать.

Он пытается сосредоточиться на дороге. Но все время поглядывает в зеркало заднего вида.

Он знает.

Стюарт считает, что сегодня дает мне поспать. Но я проснулась задолго до звонка будильника. Лежала на краю постели, подальше от его волосатых ног, и думала.

Он отправляет Дина в школу, потом бреется, одевается и уходит на работу. Дважды он заглядывает в спальню и тихонько покашливает. Я делаю вид, что сплю.

На кухне я нахожу записку. В конце ее стоит «Твой любящий муж».

Я пью кофе и кладу на записку кольцо. Просматриваю лежащую на столе газету. Потом читаю внимательно. Тело девушки опознали, родных нашли. Но сначала тело понадобилось осмотреть, что-то там отрезать, взвесить и измерить, потом вложить обратно и зашить.

Задумавшись, я долго сижу с газетой в руках. Потом звоню в парикмахерскую.

Пока сушатся волосы, Марни делает мне маникюр.

 — Завтра иду на похороны, — сообщаю я.

 — Искренне вам сочувствую, — говорит Марни.

 — Ее убили, — говорю я.

 — Господи, страсти какие, — говорит Марни.

 — Я ее совсем не знала, — говорю я. — Но вы же понимаете.

 — Сейчас мы все сделаем как надо, — говорит Марни.

Вечером я ложусь спать на диване, а утром встаю раньше всех. Пока он бреется, я варю кофе и готовлю завтрак.

Он появляется в дверях, на голом плече висит полотенце.

 — Кофе готов, — говорю я. — Яйца выну через минуту.

Я бужу Дина, и мы втроем садимся завтракать. Как только Стюарт поворачивается ко мне, я начинаю спрашивать Дина, не хочет ли он молока, гренков или чего-нибудь еще.

 — Я позвоню тебе днем, — говорит Стюарт, открывая входную дверь.

Я говорю:

 — Меня сегодня, скорее всего, не будет дома.

 — Хорошо, — говорит он. — Ладно.

Я тщательно одеваюсь. Примеряю шляпу и придирчиво оглядываю себя в зеркало. Пишу записку Дину.

Дорогой, у мамы сегодня днем дела, она вернется поздно.

Никуда не уходи, дождись кого-нибудь из нас.

Я смотрю на слово «любящая» и подчеркиваю его. Потом замечаю слово «кого-нибудь». Интересно, оно пишется отдельно или через черточку?

Я еду мимо ухоженных ферм, посевов овса и сахарной свеклы, яблочных садов и лугов. Потом картина меняется: вместо домов — лачуги, вместо садов — леса. Появляются горы, а справа, далеко внизу, проглядывает речка Начес.