Элизабет Джордж - Женщина в красном
— Я с тобой согласен, Беатрис.
— Но я не учла лазеек. Убийца мог спланировать, организовать и реализовать задуманное так, что каждый его шаг поддаётся объяснению. Даже самые мелкие подробности можно истолковать рационально. Я этого словно не замечала. Ну почему?
— Возможно, потому, что в голове у тебя были другие мысли. Они отвлекали.
— Например?
— У тебя же есть и личная жизнь, как бы ты ни отрицала.
Би хотелось избежать скользкой темы.
— Рэй…
Бывший муж явно не намерен был уступать.
— То, что ты коп, не исключает всего остального, — заявил он. — Послушай, Беатрис, ты ведь не машина.
— Иногда я в этом сомневаюсь.
— А я — нет.
Сверху послышалась музыка: Пит проигрывал свои диски. С минуту они внимали визгу электрогитары. Пит любил старый добрый рок. Его кумиром был Джими Хендрикс, хотя и Дуэйн Оллман тоже очень нравился.
— О господи, — усмехнулся Рэй. — Купи этому мальчишке айпод.
Би рассмеялась.
— Пит тот ещё ребёнок.
— Наш ребёнок, Беатрис, — подчеркнул Рэй. Би молча швырнула пудинг в урну, вымыла ложку и положила её в сушилку.
— Может, обсудим это? — предложил Рэй.
— Умеешь ты выбирать момент.
— Беатрис, я много лет хотел это обсудить. Сама знаешь.
— Да. Но сейчас… Ты коп, хороший коп. Ты понимаешь, в каком я сейчас состоянии. Ты находишь у подозреваемого слабое место. Создаёшь его, если можно так выразиться. Это же элементарно, Рэй.
— Это не так.
— Что?
— Не так элементарно, Беатрис, Сколько раз человек должен повторить тебе, что он был не прав? И сколько раз ты будешь повторять, что прощение не из твоего репертуара? Когда я считал, что Пита не должно быть…
— Прекрати.
— Я должен закончить, а ты должна меня выслушать. Когда я считал, что Пит не должен родиться, когда просил сделать аборт…
— Ты просто выражал свои желания.
— Не совсем так. Иногда я мелю языком, могу ляпнуть что-то, не подумав. Особенно когда…
— Что когда?
— Не знаю. Возможно, когда боюсь.
— Кого? Ребёнка? Так у нас уже был один.
— Не ребёнка. Перемен. Боюсь изменений в жизни.
— Всё меняется.
— Это я понимаю. И тогда бы понял, если бы ты дала мне время.
— У нас с тобой был не один разговор, Рэй.
— Да. Верно. Не стану отрицать. Я был не прав. Во всех наших спорах я был не прав. И долгие годы горевал о своей ошибке. Если быть точным, четырнадцать лет. Пожалуй, и дольше, если учесть твою беременность. Я не хотел, чтобы так получилось. И не хочу, чтобы так продолжалось.
— А., они? — спросила Би. — У тебя были свои увлечения.
— Что? Женщины? О господи, Беатрис, я ведь не монах. Да, были. Целая вереница. Дженис, и Шери, и Шарон, и Линда, и кто там ещё, всех не упомнишь. А забыл я потому, что мне они не нужны. Здорово было бы стереть это время из памяти. Позволь мне вернуться. Я должен быть здесь, и мы оба это знаем.
— В самом деле?
— Да. И Пит знает. И эти чёртовы собаки тоже знают.
Би проглотила подступивший к горлу комок. Всё стало бы так просто. Но потом всё снова усложнилось бы. Взаимоотношения мужчин и женщин всегда непросты.
— Мама! — крикнул сверху Пит. — Куда ты засунула диск с «Лёд Зеппелин»?
— О боже! — простонала Би. — Пусть кто-нибудь сейчас же подарит ему айпод.
— Мама! Мамочка!
— Мне нравится, когда он меня так называет, — призналась Би Рэю. — Это бывает нечасто. Он взрослеет. — Затем обратилась к сыну: — Не знаю, дорогой. Посмотри под кроватью. И пока ползаешь, положи одежду, которую там найдёшь, в бельевую корзину. И выброси засохшие сэндвичи в мусорное ведро. Только прежде отцепи от них мышей.
— Очень смешно, — ответил Пит.
Он продолжил поиски и через какое-то время крикнул:
— Папа! Заставь её сказать мне, где он. Заставь. Она ненавидит этот диск, а потому наверняка его запрятала.
— Сын, — отозвался Рэй, — я давно понял, что не могу заставить эту сумасшедшую женщину сделать хоть что-нибудь. — И тихо прошептал: — Или могу, дорогая? Если да, то ты знаешь, что будет.
— Не можешь.
— К моему вечному сожалению.
Би обдумала слова Рэя, те, которые он произнёс только что, и те, которые он говорил прежде.
— Не совсем к вечному, — возразила она.
Её бывший муж широко раскрыл глаза от неожиданности.
— Ты не шутишь, Беатрис?
— Нет.
Они посмотрели друг на друга. В окне отражались двое: мужчина и женщина нерешительно шагнули навстречу друг другу. Пит с грохотом сбежал по ступеням.
— Нашёл! — радостно закричал он. — Нам пора, папа.
— Ты тоже готова? — тихо спросил Рэй.
— К ужину?
— И к тому, что за ним последует.
Би глубоко вздохнула.
— Думаю, да.
Глава 30
По дороге из Сент-Агнес говорили мало. А если и говорили, то о чём-то поверхностном. Дейдре надо было остановиться у заправки, и она предупредила, что съедет с основной дороги, если он не возражает. Линли не возражал.
— Может, хотите чаю? — предложил он. — Наверняка поблизости есть гостиница или чайная. Возможно, нам удастся выпить настоящего корнуоллского чаю со сливками и земляничным джемом.
— А помните дни, когда трудно было найти взбитые сливки? Были они только в Корнуолле.
— Да. И пирожки тоже. Мне всегда нравилась хорошая выпечка, но у нас её никогда не было, потому что отец считал эти пирожки…
Линли замолчал, не желая произносить это слово.
— Простоватыми. Или даже вульгарными, — закончила за него Дейдра. — А вы, значит, так не считали?
— У меня свои недостатки. Мой брат употреблял наркотики. Его исключили из Оксфорда, его девушка умерла с иглой в руке. Брат с тех пор время от времени лечится. Я виноват в болезни Питера. Я должен был оставаться с ним, направлять его, поддерживать.
— Что ж, такие вещи случаются, — заметила Дейдра. — К тому же у вас была своя жизнь.
— А у вас — своя.
Она не сказала того, что сказала бы на её месте другая женщина в конце совместно проведённого дня: «Вы полагаете, это уравнивает наше положение, Томас?» Но Линли знал, что Дейдра так думает: как ещё она могла истолковать его слова о Питере? Несмотря на молчание Дейдры, ему хотелось изложить другие подробности, нагромоздить их одна на другую, чтобы она нашла между ними больше сходства, а не различий. Ему не терпелось добавить, что его родственника убили десять лет назад, что его самого подозревали в этом преступлении и даже продержали сутки в тюрьме. Допрашивали с пристрастием, а всё потому, что он ненавидел Эдварда Девенпорта, поскольку тот гадко обошёлся с его сестрой. Линли никогда не делал секрета из этих историй. Но сейчас он не мог удариться в воспоминания. Вдруг Дейдра решит, что он слишком уж откровенничает?
Линли страшно сожалел, что поставил Дейдру в неудобное положение. Он понимал, как она интерпретирует его реакцию на всё увиденное в этот день, хотя и старался переубедить девушку. Между ними разверзлась огромная пропасть, созданная, во-первых, фактом рождения, во-вторых, детством, в-третьих, жизненным опытом. Пропасть существовала лишь в воображении Дейдры, но у Линли не получалось объяснить это ей. Пропасть была для Дейдры реальностью.
Ему хотелось кричать: «Ты ведь почти не знаешь меня. Не знаешь, кто я, кто люди, с которыми я общаюсь, кого я люблю, что для меня важно. Хотя откуда тебе знать? Газетные статьи, таблоиды, журналы, Интернет освещают лишь пикантные, опасные, непристойные факты. О том, что происходит каждый день и что тем не менее является ценным и незабываемым для человека, там не пишут. В этих событиях нет драмы, хотя именно они определяют жизнь».
Впрочем, какая разница, кто он такой. Со смертью Хелен это перестало иметь значение.
Вернее, Линли пытался себя в этом убедить. Потому что испытывал совсем иное. Он беспокоился о другом человеке, а это говорило… о чём? О воскрешении? Линли не желал заново рождаться. Об излечении? Он не был уверен, что мечтает выздороветь. Но размышления о том, кем он является на самом деле, заставили его понять, что чувствует Дейдра: её, обнажённую, выхватил свет прожектора, несмотря на все усилия прикрыть себя одеждой.
— Мне бы хотелось повернуть время вспять, — признался он.
Дейдра взглянула на него, и по выражению её лица Линли понял: девушка неправильно истолковала его слова.
— Конечно, — ответила Дейдра, — кто бы не хотел на вашем месте?
— Я не о Хелен, — объяснил Линли, — хотя отдал бы всё, чтобы она была рядом.
— Тогда о чём?
— О том, что я сделал с вами.
— Это часть вашей профессии, — заметила Дейдра.
Не совсем так. Он ведь уже не коп. Он ушёл от этой стороны своей жизни, потому что не мог более ни одной секунды её переносить. Работа забрала у него Хелен. Если бы он знал, что в те дни, когда его не было с ней рядом, песочные часы отмеряли последние мгновения её жизни… Если бы знал, бросил бы всё к чёрту.
