Владимир Чивилихин - Память (Книга первая)
Называлась другая ограничительная дата создания поэмы — 1187 год. В том году умер Ярослав «Осмомысл» галицкий и, по логике некоторых историков, автор мог обращаться с призывом только к живому князю. Однако «Слово», еще раз напомним, — не историческое сочинение в прямом смысле, а литературное, и я разделяю мнение Г. Ф. Карпунина, который пишет: «Согласиться с этим расчетом можно лишь при условии, что время в художественном произведении и время реальное всегда и полностью совпадают. Но если принять такое условие как непременное требование литературного творчества, то не надлежит ли коренным образом пересмотреть датировку таких произведений, как, скажем, роман А. Толстого „Петр Первый“ или роман В. Шукшина „Я пришел дать вам волю“? Ведь Петр Первый и Степан Разин называются в них тоже „в числе живых“!..» В самом деле, если следовать слишком прямолинейной логике, то придется признать, что такие, например, слова поэмы, как «Игорь плъкы заворочаетъ: жаль бо ему мила брата Всеволода», были написаны непосредственно на поле боя.
«Слово» — итог авторских переживаний, глубокого осмысления жизни, вдохновенной и кропотливой творческой работы. Автор, хорошо усвоивший уроки истории, остро воспринимал настоящее и прозорливо предвидел будущее.
Любое литературное произведение, в том числе посвященное давнему или недавнему прошлому, всегда является ответом на потребности, отзвуком своего времени. В конце XII — начале XIII в. на рубежах русской земли наступила относительная тишина, однако автор поэмы не только предчувствовал, но и знал, что это было затишье перед невиданной грозой. Через соседнюю Полоцкую землю до него уже, конечно, доходили достоверные сведения о появлении на морском побережье вооруженных до зубов чужеземцев, о рыцарях с крестами на плащах, прочно обосновавшихся на подступах к Руси в том году, когда Игорь занял черниговский стол. Вскоре воинственные пришельцы заложили сильную крепость в устье большой реки, что начиналась в русских землях и вдоль которой тянулись даннические владения потомков Всеслава полоцкого.
А из бездонных азиатских глубин доходили зловещие слухи о великих «хиновских» буйствах. Еще при жизни Игоря какие-то «языцы незнаемые» уничтожили далеких соседей половцев, и черная туча на далеком востоке гнала по степи тревожные новости со скоростью верхового пожара…
«Слово», конечно, не могло быть создано ранее похода князя Игоря, то есть мая 1185 г., и позже декабря 1202-го, после смерти князя Игоря, названного в памятнике «нынешним». Оно было «написано, и автор, заполняющий собою все произведение от начала до конца» (И. П. Еремин), возможно, посвятил работе над текстом немало лет своей жизни.
Один крупный поэт на вопрос о том, сколько времени он писал свое небольшое стихотворение, ответил: «сорок минут и всю жизнь», «Слово» не могло появиться за сорок минут и даже за сорок дней. Неимоверно трудное в работе, оно соединило в очень сжатом тексте признаки былины, сказа, плача. Это был бесценный зародыш всех жанров литературы — героической песни, эпической поэмы, «трудной» повести, проблемного гражданского публицистического очерка, романтической баллады, хвалебной оды, свободного разнопланового эссе на общественные, темы, ораторской речи, философского этюда, либретто средневековой оратории, исторической драмы, политических заметок и, наконец, программного исторического документа, исполненного пророческого предвидения и выраженного высокохудожественными средствами. В авторском определении жанра произведения частично отразилось необыкновенно богатое содержание лексемы «слово» — И. И. Срезневский насчитал в старорусском языке двадцать восемь его значений! И в то же время «Слово» полно внутреннего смыслового единства, стилистической цельности, озарено, будто бело-синей молнией, поэтической творческой вспышкой одного автора.
В поэме живет душа слова. Что я под этим подразумеваю, не могу толком объяснять, но вот выхватываю взглядом первые попавшиеся и такие будто бы совсем простые слова из плача-мольбы Ярославны, обращенные к ветру.ветриле: «Чему, господине, мое веселие по ковылию развея?» Нежное соприкосновение слов друг с другом, плавный строй речи с аллитерационной полурифмой, трогательный, милый образ русской женщины на городской стене, зримая картина печального ковыля под ветром, развеявшего в дикой степи великую потерю Ярославны, ее Игоря; любовь и горе, тончайший лиризм, таящийся в риторико-вопросителъной интонации, упрек и бессильная покорность судьбе, словесная печать того времени и символика истории — это, как удар в сердце, и все это родное, твое! — вот что я примерно чувствую и называю душой слова, в котором светится душа великого поэта. Недаром Пушкин, отвергая подозрения в том, что «Слово» было написано каким-то поэтом XVIII века, сказал, что они «не имели все вместе столько поэзии, сколь находится оной в плаче Ярославны, в описании битвы и бегства».
Как трудно бывает найти слово, более или менее точно выражающее мысль, оттенки чувств и настроений, а в поэме все усложнено многозначностью художественных тропов, предельной сжатостью формы, глубочайшей историчностью содержания. Аполлон Майков в свое время заметил, что в поэме, «может быть, больше исторических откровений, чем в массе драгоценных, но однообразных летописных повествований!». В октябрьском выпуске «Журнала Министерства народного просвещения» за 1870 год Н. А. Лавровский опубликовал статью, в которой утверждал, что «Слово о полку Игореве» есть «историческая поэма в точном смысле этого слова, и это составляет ее важнейшее историко-литературное значение». Об историзме, как характернейшей особенности «Слова», размышляли многие и в более поздние времена. Один из крупнейших советских ученых, академик-историк восхищался тем, что автор «нас просто удивляет не только широтою своих исторических познаний, но и глубиною понимания исторических событий» (Б. Д. Греков. «Киевская Русь», М., 1944, стр. 347). С тонким пониманием художественной специфики и необыкновенной исторической емкости «Слова» пишет об этом современный исследователь памятника, ученый-филолог, академик: «Каждое слово в „Слове о полку Игореве“ весомо, полнозначно, имеет глубокий исторический смысл, каждое его упоминание, каждый факт приведен не в поэтической беспорядочности, а со строгим выбором и с большой лаконичностью. Исторический комментарий к „Слову“, раскрытие его исторических параллелей, сопоставлений, исторического значения тех или иных выражений и мыслей автора „Слова“ открывает в „Слове“ все большие и большие примеры поэтической точности и исторической содержательности» —(Д.. С. Лихачев «Слово о полку Игореве» и культура его времени Л., 1978, стр. 116).
Это была воистину «трудная повесть»! Вероятно, автор «Слова» всю жизнь копил языковые сокровища, искал выразительные художественные образы и, отдавая всего себя добровольному каторжному труду, начал непосредственную письменную работу, быть может, действительно во время междоусобной войны 1196 г. или сразу после нее. Чеканил строчку за строчкой, вскакивал по ночам, чтобы вписать жемчужное слово, несущее историческую правду, многозначный смысл и глубокую символику, не нарушавшие ни ритмического строя поэмы, ни ее изумительной звукописи, ни речевой музыкальности, ни слоговой гармонии. От такой работы можно было сойти с ума. И не исключено, что он, идущий совершенно неизведанным литературным путем, не успел завершить свою великую поэму и полностью перебелить черновики — «темные места», за которые мы виним переписчиков, быть может, идут от протографа, надстрочных вписываний и заметок на полях.
Каждый серьезный автор чувствует, знает, что выходит из-под его пера, и творец «Слова», будучи очень серьезным автором, это, конечно, тоже знал. Совершенно, повторяю, нереально, чтоб «Слово» было написано в один, как говорится, присест, и потому не могло — даже в силу своего острейшего политического содержания и полемических выпадов — быть прочитано летом 1185 года на пиру у Святослава. Прошло немало времени после похода, прежде чем появллся первый вариант «Слова» — это можно почувствовать по ретроспективному отношению автора к событиям 1185 г., по легкой дымке забвения, окутывающей их. В памятнике нет ни одной даты, нет маршрута войска Игоря, который просто «поеха по чистому полю», нет реляционных деталей главной битвы, строгой последовательности рассказа, однако сохраненные подробности сражения на Каяле, пленения и бегства могли остаться только в цепкой памяти их участника, строго отбиравшего из множества впечатлений-воспоминаний самое существенное, художественно ценное и емкое, все подчиняя сверхзадаче — созданию патриотического произведения громкого, на всю Русскую землю, звучания.
«Слово», будучи произведением такого мировоззренческого содержания, политической остроты, художественной силы, исторического значения, вероятно, писалось тайно, однако и в незавершенном виде оно, кажется, становилось известным узкому кругу наиболее осведомленных лиц того времени, а имя творца, очевидно, быстро перестало быть тайной. Опираюсь, в частности, на любопытное предположение Б. А. Рыбакова, который считает, что поименование «Святославличь Игорь внук Олгов» в летописном своде 1198 г. — перекличка с заголовком «Слова», идущим, как считают многие ученые, от протографа….
