Анатолий Гладилин - Тень всадника
- И вы туда же? Проторенным путем? Послушайте, полковник, сколько лет прошло? Зачем же повторять за всеми? Давайте взглянем трезво, без эмоций. Ну как я мог на Бородинском поле отправить в бой Старую Гвардию? Там уже никто и ничто не контролировал - сплошная мясорубка. Остаться под Москвой без резерва? Бестолковщина!
Император сел на заднее сиденье, драндулет бесшумно тронулся и на перекрестке, выруливая с Диккенс-стрит, изогнулся, как поезд.
Туман начал быстро сгущаться. Создавалось впечатление, что туман, как публику во время посещения объекта Важной Персоной, сдерживала полиция. Оцепление сняли - туман повалил со всех сторон. Исчез слабый свет фонаря над входной дверью четырехэтажного дома. Туман забивался за ворот плаща, его наваливали мне на плечи и утрамбовывали лопатами. И вот в этом белесо-темном вареве меня озарило, и я хлопнул себя ладонью по лбу: "Прав Император. Действительно, ты бестолочь. Взгляни трезво и без эмоций. Ведь Дженни, пока у вас была любовь, тебя не обманывала. Она тебе открытым текстом сказала, что Император тайно приезжал к ней в Мальмезон и никто про это не знал. И ты не догадался? Ну не может женщина сказать яснее. Женщина, исповедуясь, рассказывает про прошлое - и - никогда! - про настоящее".
Я проснулся от острой боли. Свело левую ногу. Помассировал ее, подождал, чтоб отпустило. Проковылял к балконной двери, отдернул занавеску.
На улице густая вата тумана, как в моем сегодняшнем сне. Тут я обратил внимание, что левая нога распухла. Не так, чтоб очень, но заметно. С некоторыми сложностями запихнул ее в ботинок и отправился на утреннюю прогулку. Я знал, что обязательно надо прохаживать ногу, чтоб кровь стала нормально циркулировать. А коварный враг, урча от удовольствия, пакостил на полную катушку и гнусавил мне в ухо: "Я же тебе говорил, я же тебя по-дружески предупреждал - не ищи приключений!"
* * *
Ногу, конечно, надо было бы починить. Заплатить один раз хорошему врачу не разорюсь. Только бы найти хорошего. Где такой? У кого спросить? У Инги. Да закавыка в том, что у Инги никак нельзя спрашивать. "Зачем тебе?" - "Нога распухла". И Инга тут же нашла бы врача, может, самого хорошего и не очень дорогого, и устроила бы мне головомойку, мол, легкомысленно отношусь к собственному здоровью. А попутно, уж не знаю, по какому поводу, позвонила бы Дженни и, как бы между прочим (или из самых лучших побуждений), проябедничала: дескать, вот у нас какая новость.
И в глазах Дженни история нашей любви превратилась бы в банальную историю болезни. История болезни - медицинский термин. В каждом госпитале таких историй - тысячи. Раньше они хранились в картотеках, теперь - в компьютерах. И Дженни обрыдли эти истории и возится она с ними лишь потому, что ей за это прилично платят.
* * *
Просыпаясь, вспоминаю Дженни. Ах и ох!
Уточним. Просыпаясь, вспоминаю слова Дженни: "Тебя сделали механической куклой". Не чувствую левую ногу. Чужая она. Как будто действительно ее мне приделали. И по этому поводу мои "ах" и "ох". Ежедневно упорно прохаживаю ее. "Прохаживайте ногу" - новый термин в медицине, мое изобретение, умные люди его бы запатентовали. Еще год назад я гулял с Дженни и Элей. Приехав в Л.-А. по приглашению университета, гулял сам по себе. Нынче прохаживаю, прогуливаю левую ногу, и когда наконец она оживает - почти счастлив. Эволюция. Несколько в ином направлении, чем у Дарвина. Но при таком темпе скоро буду скакать по пальмам и питаться бананами.
В общем, встаю каждое утро с левой ноги. И настрой - соответствующий. И коварный враг не устает гнусавить (он вообще не устает): "Не рыпайся".
Куда рыпаться? Все пути-дороги к делу Сережи перекрыты. Я хотел обойти с неожиданной стороны, через Калифорнийский Информационный Культурный Центр, КИКЦ, строил хитроумные планы, да меня кикцанули, или, как сказала Дженни... Надо бы забыть то, что она сказала.
О'кей, по эту сторону все перекрыто. Тогда по другую сторону... Но по ту сторону тебе точно нельзя соваться. Ты до сих пор не знаешь, заглянул ли ты в потусторонний мир в ту туманную ночь или это тебе приснилось, однако в результате левая нога распухла, и какой подарочек тебе преподнесут в следующий раз... Жаждешь заполучить полную инвалидность? Глубоководная Рыба предупреждала: последствия непредсказуемые.
Интересно, что Дженни проговорилась, - не во сне, а наяву! - а я не обратил внимания.
"Для вас, дьяволов, путешествующих во времени, годы не имеют значения". Правда, помнится, спросил себя: "Почему во множественном числе?" Спросил и забыл. Ведь в голове не укладывалось, что все запрограммировано таким образом. Что если я по собственной инициативе буду партизанить по ту сторону, даже сохраняя доброе здравие, то в итоге окажусь в тупике 1806 года. Круг замкнется. И вот нарвался. И не ревность толкала. С познавательной точки зрения (сидит где-то во мне страсть - зуд! - разведчика) опознал неопознанный объект. На свою голову. Да, все они для меня бывшие, кроме... И объект (не то слово, найти более почтительное определение) может мне скомандовать: "Кругом! Шагом марш!" И пойду. Строевым шагом. Чтоб на Диккенс-стрит никогда не появляться.
Знает ли об этом Дженни? Или два мира по обе стороны у нее между собой не контачат?
Тема для размышления? Нет темы. Не о чем размышлять. В 1806 году из окна императорской кареты Жозефина залепила мне пощечину. А Дженни не нуждается даже в видимости атрибутов власти. Начистить мне репу она способна в любое время дня и ночи, не утруждая свои белые ручки. Просто по телефону. Технический прогресс. Да надо ли ей это? Человек, по которому проехались асфальтовым катком, становится плоским, тихим и очень комфортным в общении.
* * *
Не рыпаться. Закрыть глаза. Ничего не вижу (даже если вижу), ничего не слышу. "Шеф отдал нам приказ - лететь в Кейптаун". Никто больше не отдаст тебе приказ. Эти сказки не про тебя. Ты исчерпал себя в качестве механической куклы, износился. Кончилась романтика дальних дорог, секретных миссий, тайных разработок и поисков справедливости в этом лучшем из миров (В другом - тоже. Финита.). Твой рыцарский плащ Дженни пригвоздила твоим же ржавым кинжалом к позорному столбу.
В сущности, ничего ужасного не происходит. Скажем так - не ты первый, не ты последний. Тебе предстоит (еще какое-то время и не более) обыкновенная жизнь обыкновенного человека пенсионного возраста. И только. Что в моей ситуации, наверно, самое скверное.
* * *
В субботу и воскресенье я изменил свой распорядок. Основная моя прогулка (кто с кем, а я - с левой ногой) не вечерняя, а утренняя. Утром в эти дни в университетских окрестностях очень оживленно. И все бегут. Бегут группами, парами, поодиночке. Издалека похоже на цветные ленты серпантина. В массе своей мужики. С некоторой завистью слежу за трусцой пятидесятилетних и старше. Увы, сам бегать не рискую, коварный враг мне это категорически запрещает. Встречаются и юные создания женского пола. Весьма привлекательные. Но я обращаю внимание на атлетически сложенных парней от двадцати до тридцати лет. Присматриваюсь. Придирчиво выбираю Этот высок, широкоплеч, да ноги как жерди. Этот в теле, бицепсы, трицепсы - загляденье, однако лоб скошен, кретинский вид. Вот ребята с рекламной картинки, загорелые, белозубые, бегут без малейшего напряжения, весело переговариваясь между собой - беру любого.
Сексуальная переориентация? Хуже. Старческое слабоумие. Мечты о том... Мечтают все же о чем-то реальном. Значит, не мечты, а суходрочка... Химеры. Вдруг, тра-та-та-та-та, барабаны, трубы, Система призывает меня под знамена, и моя душа вселяется, въезжает, как в пустую квартиру, в обличье, тело того или другого парня, которого я заприметил (А что будет с их душами? 06 этом не задумываюсь. Психология типичного душегуба.). И тогда, здоровый, тридцатилетний, скроенный по американским стандартам, я начну планомерную осаду дома на Диккенс-стрит. С такими физическими данными, да с моей змеиной мудростью, я вышибу с четвертого этажа и зеленый костюм, и всех визитеров мужского пола. Кроме. Ну с НИМ я пересекаться не буду, Система позаботится. И буду спать с Дженни Каждую ночь... Каждую ночь не получится, сучья Система обязательно ушлет в служебные командировки. Ладно, окромя командировок и кроме... я все же буду спать с Дженни. Каждую ночь. В течение сорока лет.
О'кей, тогда выбираю вон того, двадцатилетнего. Двадцатилетний - надежнее, больше неизрасходованных сил, что весьма пригодится со временем.
* * *
Есть мнение, что предыдущее поколение всегда завидует следующему. Не совсем так. Сначала молодежь завидует старшим, у которых ключевые посты в этой жизни. Пользуется протекцией старших, их помощью, чтоб продвинуться. Вот если удастся продвинуться, а главное, сдвинуть старшее поколение с насиженных мест (что не всегда очевидно), тогда старики (задвинутые) поднимают вопль: не та нынче молодежь пошла и не тем путем топает. Извечный конфликт отцов и детей.
