Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения
— Не знаю.
— И все же, как мы будем жить? Не представляю, как я буду спокойно готовить ужин, и не только сегодня, а вообще. Будем умирать с голоду? Я уже не говорю о рисунках. Как другие люди умудряются нормально жить в таких условиях? Где гарантия, что в один прекрасный день ты не упадешь прямо на тротуар перед сотнями прохожих? Гели это действительно рак простаты.
В это мгновение внезапно распахнулась дверь, приглашая увидеть, каким этот дом был на самом деле. Ирина поняла, что до сего времени в ее жизни были только радости. Впрочем, сложно было это не понять.
Она смогла побороть в себе нежелание готовить — она сделала это ради Рэмси, хотя он и сопротивлялся, утверждая, что из-за нее он поправится, — но тем не менее почти все последующие дни были заняты изучением медицинской литературы в Интернете. Положительным моментом этих исследований стало то, что ей было чем себя занять, отрицательным же то, что прочитанное доставляло боль. Почти на каждом сайте она находила строки о том, что с раком предстательной железы сталкивается рано или поздно огромное количество мужчин, но не стоит считать болезнь несерьезной лишь из-за широкой распространенности. Перечислялись способы лечения, список которых был огромен, впрочем, как и побочных эффектов. У болезни существовали свои особенности и степени тяжести, но симптомы были схожи: боль в паху, частые позывы к мочеиспусканию, опухание мошонки, нарушение эрекции. Впоследствии нагноение шва, послеоперационное кровотечение, недержание мочи, импотенция. Диарея, кровотечение, импотенция.
Ей следовало жалеть не себя, но она не считала предосудительным переживать за будущее пары Ирина — Рэмси. В некоторые дни она страшно жалела, что рассталась с Лоренсом, все чаще думала о сексе, размышляла, действительно ли он так важен в жизни. Выбрав Рэмси, она рассудила, что секс чрезвычайно важен. Сейчас ей предстояло пересмотреть свои взгляды и ради себя и своего мужа научиться обходиться без того, что ценила больше всего на свете.
Разумеется, они смогли бы прожить и без этого. Несмотря на трепетное отношение к этому вопросу, это не занимало много времени, откровенно говоря; они не занимались сексом целыми днями. Это было недолгое наслаждение. Женщина может погружать в себя и другой предмет и испытывать при этом такое же удовлетворение. Что же касается эмоциональной составляющей, то было бы хуже, если бы что-то вроде рака горла Алекса Хиггинса мешало им целоваться. У нее все еще есть возможность прикасаться к его губам, и ничто не помешает их телам сплетаться в причудливых позах на журнальном столике утром. Они смогут вместе обедать (пусть и не в ресторанах…) и, держась за руки, ходить в кино. Рэмси остался по-прежнему красивым, и она не перестает млеть, глядя на него поверх края чашки с кофе. Шведский стол жизненных удовольствий все еще остается разнообразным, и не стоит зацикливаться на том, что закончилось одно вкусное блюдо.
Будь что будет… если секс не занимает много времени, зачем тратить на сожаления остальную часть дня. Ирина имела опыт в имитации удовольствия, но сейчас ей это не нужно. Когда ночью Рэмси потянулся к ней, она деликатно отклонила его предложение: думать об удовольствии, когда твой муж находится в таком положении, — все равно что уехать одной отдыхать на экзотические острова и слать оттуда открытки. Даже их поцелуи стали теперь другими. О, сколько раз в день она непроизвольно тянулась к нему губами и сдерживала себя. Поцелуи напоминали об ограничениях, не о том, что они могли бы сделать, а о том, что не могли. Она даже объявила мораторий на получение наслаждения наедине с собой. Тайное получение удовольствия в студии, когда Рэмси уходил за покупками, стало казаться ей предательством, как поедание шоколада украдкой, когда супруг сидит на диете. Если Рэмси мог обойтись без секса, то и она обойдется. В принципе не такая уж большая жертва — верно? Скорее всего, так и должно быть. Увы, должно быть не означает было.
Все же, несмотря не естественность одолевавших ее мыслей, частота, с которой жена обдумывала перспективу воздержания, вызывала подозрения. Возможно, она ухватилась за импотенцию мужа, чтобы уберечь себя от мыслей о более важном глобальном бессилии.
— Я понимаю, твое воображение уносит тебя в темные дебри, — говорила Ирина по дороге в поликлинику, куда их наконец вызвали. — Но я прочитала в Интернете многое, что меня утешило. Несмотря ни на что, выявление и лечение на ранних стадиях гарантирует полное выздоровление. Врачи не первый раз сталкиваются с этой болезнью, в их арсенале множество методов лечения. Конечно, это связано с определенным дискомфортом, но большинство из этих проблем временны.
— Большинство, — повторил Рэмси, который ни разу не подошел к компьютеру. — А какие не временные?
О некоторых — ох! — побочных эффектах Ирина предпочла бы промолчать.
— Нет никакого смысла говорить об этом, пока мы точно не знаем, что с тобой.
— Но ты ведь только что говорила.
— Я очень нервничаю. Болтовня помогает мне успокоиться. Извини.
Вишневые деревья все в цвету — парк Виктория был сказочно красив.
Ирина всплеснула руками и сжала ладонь Рэмси. Обычно пергаментно-сухая от мела, на этот раз она была влажной от пота.
— Ирина, — мягко произнес он, — по всей вероятности, мне отрежут член, так ведь? Я прав?
— Прекрати.
Сидя перед дверью кабинета, Ирина задумалась, отчего она никогда так не нервничала раньше. Она не переживала, выиграет ли Рэмси турнир, в ночь перед вручением премии Льюиса Кэрролла волнение не украло у нее и десяти минут сна. Невероятно, ее неоднократно начинало трясти, когда она слушала мнение редактора об ее рисунке, она потирала руки от нетерпения, рассматривая, как играют краски на новой иллюстрации, но ни одно из этих чувств нельзя назвать тревогой. Возможно, выбор неправильного синего цвета для фона, потерявшийся чек, случайно оторванная пуговица на любимой рубашке были лишь видами развлечений.
Когда они в конце концов оказались перед столом врача-азиата — который оказался не пакистанцем, а индусом, — Ирине сразу не понравилось его молчание и долгое изучение истории болезни Рэмси. Ей чертовски это не понравилось.
— Мистер Эктон, — заговорил маленький человек, поднимая голову. — Я направляю вас к онкологу в Гайс-энд-Сент-Томас.
— Простите, — вмешалась Ирина, вспыхнув от негодования. — Вы таким образом сообщаете моему мужу, что у него рак? Вот просто «направляю к онкологу»?
— Это один из вариантов, — осторожно сказал доктор Салех.
— Рэмси игрок в снукер. Сомневаюсь, что он знаком с медицинскими терминами!
— Миссис Эктон, — тихо добавил врач, — я вам не враг.
— Извините. — Ирине хотелось продолжать сердиться. Она знала, стоит отступить гневу, и она расплачется.
Рэмси стойко выдержал вердикт врача и погладил ее по голове. Банкротство заставило его впасть в детство, но тяжелая болезнь оказала обратное действие. После получения результатов обследования он стал мрачным, серьезным и взрослым.
— Вы не можете рассказать подробнее? — У него получилось «рассазать» — недуг сделал болезненным даже произношение. — Нельзя же просто так отправить нас к другому парню и ничего не объяснить.
— Ваш анализ указывает на повышенное содержание ПСА в крови. Онколог проведет дополнительные исследования, чтобы выявить, в какой степени. Анализ мочи не предоставляет нам возможность рассматривать другие варианты. Скорее всего, возникли метастазы… Вам знакомо это слово?
— Вы имеете в виду — в лимфатических узлах? — перебила его Ирина. — Или даже в костях. Хотите сказать, что у него уже третья стадия? Или даже четвертая. Уже.
— Не стоит спешить с выводами до проведения дополнительных анализов. Но вероятность такая есть, да. — Он спохватился и добавил: — Мне очень жаль.
— А биопсия? — Ирина уже привыкла во всем разбираться самостоятельно. — Какова оценка по шкале Глисона?
Доктор склонил голову набок:
— Еде вы читали об этом, мадам?
— В Интернете…
Она не знала, считают ли врачи экспертов в Интернете шарлатанами, уверенными, что знают больше докторов в клиниках, или благодарны им за то, что не надо начинать объяснять пациентам все с самого начала. Одно было очевидно: врачи любят конкретные факты, поэтому Салех ответил:
— По шкале Глисона пять.
Ирина ощутила, как она проваливается в яму.
— Что это значит, голубушка?
Она поспешила встряхнуть себя. Она не должна выкладывать Рэмси все, что знает. Не стоит пугать его раньше времени. Кроме того, она не желала верить, что все это правда.
— Это значит, — произнесла она, проводя пальцами по его виску, — что болезнь развивается быстро.
— Шкала ведь десятибалльная, так? Значит, пять не совсем уж хреново?
