Мюриэл Спарк - Избранное - Романы. Повесть. Рассказы
— А Мозес? — сказала Дафна. Два года назад ее друга детства загрыз леопард.
— Это единственный случай. Мы начинаем справляться с малярией. Но мы не справились с дикарем, который сидит в нас самих. И в такой глуши, как наша, он лезет наружу.
Он допил и налил себе еще.
— Если ты уедешь в Англию, — сказал он, — не возвращайся назад.
— Понятно, — сказала Дафна.
К машине она пришла, опоздав на десять минут. За нее уже беспокоились.
— Куда ты девалась? Пропала куда-то... Мы всех спрашивали...
Джон Коутс, паясничая, сказал девчоночьим голосом:
— Она бродила по вельду и слушала птичку-«уходи».
«Еще пять лет — и я поеду в Англию. Еще четыре года... Еще три...»
Между тем жизнь в колонии с каждым годом становилась интереснее. Собственно говоря, жизнь оставалась такой же, как всегда, но с годами Дафне открывалось больше интересных сторон в ней.
Она ездила в Кению погостить у замужней кузины, ездила с миссис Коутс в Иоганнесбург обновить гардероб.
— Совсем английской красоткой становится Дафна, — говорил Чаката.
На самом деле она была совсем не по-английски светлой, она пошла в отцову родню, кейптаунских дю Туа, смешавших голландскую и гугенотскую кровь.
В шестнадцать лет она сдала экзамены в столичный педагогический институт. На каникулах она флиртовала с Джоном Коутсом, тот катал ее на маленьком немецком «фольксвагене», который ему расстарался достать отец. В воскресенье днем они ехали в «Уильямс-отель» на главном шоссе выпить чаю и искупаться в бассейне — туда каждый выходной выбирался из своих углов весь округ.
— В Англии, — говорила Дафна, — можно купаться в реках. Там нет ни глистов, ни крокодилов.
— В Европе скоро будет война, — сказал Джон.
Дафна сидела на веранде в новых полотняных брюках, потягивала джин с лаймовым соком и радостно изумлялась тому, что она взрослая, что с ней здороваются соседи.
— Привет, Дафна, как у вас с маисом?
— Не жалуемся, а у вас?
— Здравствуй, Дафна, что у вас с табаком?
— Старый Тейс говорит — сгнил.
— Я слышал, Чаката продал «Стрелку».
— Предложение было выгодное.
Она дважды выбиралась в «Уильямс-отель» на танцы. Молодой Билли Уильямс, учившийся в Кейптауне на врача, сделал ей предложение, хотя полагалось бы знать, что ей надо кончить институт, потом два года пожить в Англии у тамошних Паттерсонов и уж потом думать о замужестве.
Война началась, когда она только-только приступила к занятиям в институте. Все ее старые и новые кавалеры интригующе выросли в ее глазах, когда надели форму и стали наезжать в краткосрочные отпуска.
Она увлеклась гольфом. Порой, загнав мяч в лунку и переходя к другой метке, она отставала от партнеров или вовсе замирала на месте.
— Тебе нездоровится, Дафна?
— Нет, просто я слушаю птичку-«уходи».
— Орнитологией интересуешься?
— Больше всего на свете.
Когда после первого семестра в институте она приехала на ферму, Чаката дал ей револьвер.
— Перед сном клади рядом, — сказал он.
Она без слов взяла его.
На следующий день он спросил:
— Где ты была вчера днем?
— Так, ходила в вельд.
— А куда именно?
— В крааль Макаты. Он ни в какую не хочет упускать тот участок, на который зарятся Бересфорды. Он подыскал для сына жену, отдал за нее пять голов скота.
Маката был местный вождь. Дафна любила, опустившись на корточки, выпить специально для нее приготовленный чай в полумраке просторной грязной хижины вождя, и, хотя в колонии косо смотрели на такие визиты, Чаката и его дети никогда ими не пренебрегали, и ни у кого недоставало духу переговорить на этот счет с Чакатой. Чаката был сам себе господин.
— Ты, конечно, — сказал он Дафне, — всегда берешь с собой ружье?
— Честно говоря, — сказала Дафна, — вчера не брала.
— Всегда, — сказал Чаката, — бери с собой ружье, когда идешь в вельд. Это как закон. Ничего нет обиднее, когда в буше резвится антилопа, а ты стоишь без ружья дурак дураком.
Этому закону она была послушна с восьми лет, едва научившись стрелять. Сколько раз она одна уходила в вельд, сгибаясь под тяжестью ружья, сколько раз видела антилоп — и даже не подумала стрелять. Тем более что не любила дичь. Она обожала консервированную лососину.
Казалось, он прочел ее мысли.
— Нам не хватает мяса для собак. Не забывай: сейчас военное время. Не забывай всегда брать с собой ружье, — сказал Чаката. — Я слышал по радио, — добавил он, — что в долине Темве объявился леопард. Подлец нападает на молодых. Он уже задрал двух парней.
— Дядя Чаката, это же на краю света! — возмутилась Дафна.
— Леопарды одолевают большие расстояния, — сказал Чаката. У него был очень раздраженный вид.
— Понятно, — сказала Дафна.
— Тебе надо больше ездить верхом, — сказал он, — это полезнее, чем ходить.
Она понимала, что вовсе не встреча с леопардом тревожила его и что мяса собакам хватало, и она вспомнила, как вчера за ней до самого крааля шел Старый Тейс. Он держался кустов и наверняка думал, что его не обнаружили. К ее радости, по пути ей попадались туземцы. Когда она уходила от Макаты, тот предложил ей в провожатые своего племянника. Это было в порядке вещей, и обычно Дафна отклоняла предложение. А в этот раз она согласилась на конвой, который плелся за ней всю дорогу и у самой фермы был отпущен. Про этот случай Дафна ничего не сказала Чакате.
Когда в тот день она отправилась чаевничать в миссию, при ней было оружие.
Назавтра Чаката передал в ее распоряжение старый «мерседес».
— Ты очень много ходишь, — сказал он.
Считать, сколько лет осталось до поездки в Англию, теперь не имело смысла. Она поднялась на холм Дональда Клути.
— Ты трезвый, Дональд, или...
— Я пьяный, уходи.
На последнем курсе института, проводя дома рождественские каникулы, она отправилась верхом по широкому большаку в дорп. Она сделала покупки, задержалась поговорить с портным-киприотом, одевавшим весь округ в тиковые шорты, и с сефардом {64}, державшим самую большую лавку для кафров.
«Живи и давай другим жить», — разрешал Чаката. Но к ним на ферму эти люди не ездили, и у Дафны не было другого случая рассказать им про институтскую жизнь.
Она зашла в индийскую прачечную и передала бутылочку масла для волос, которую Чаката с какой-то стати обещал прислать индусу.
Она выпила чаю с женой аптекаря и вернулась к полицейскому участку, где оставила лошадь. Там она еще не меньше часа проболтала с двумя полицейскими, которых знала с детства. Было поздно, когда она выбралась на крутой большак, держась края, подальше от гудронированных полос, по которым изредка проносился автомобиль или проезжал на велосипеде туземец. Она знала всех приезжавших, и те здоровались с ней, притормаживая. Она проехала около пяти миль, и дорога, с обеих сторон зажатая глухим кустарником, стала делать поворот. Это было гибельное место. Быстро темнело, и, услышав за поворотом приближающуюся машину, она съехала совсем на обочину. И тут с зажженными фарами вылетел автомобиль, и, прежде чем свет ослепил ее, она узнала за рулем Старого Тейса. Поравнявшись с ней, он и не подумал притормозить. Старый Тейс не только не сбросил скорость, но еще съехал с полосы и прошел почти впритирку к лошади.
Дафна знала такую полицейскую байку, что-де свалиться в кусты на закате солнца или уже в темноте — это все равно что голому мужчине явиться в класс, где сидят одни девочки. И когда она сверзилась в темные заросли, все живое, по-женски переполошившись, затрещало, заверещало и захлопало крыльями. Лошадь убежала вперед, сумерки поглотили отчаянный перестук ее копыт. У Дафны нестерпимо болела правая нога. Она не сомневалась, что Старый Тейс остановил автомобиль. Она поднялась и, хромая, сделала несколько шагов в сторону дороги, продираясь через сплошные заросли. И остановилась, услышав близкие шаги. Старый Тейс поджидал ее. Она огляделась и поняла, что сунуться в чащобу и затаиться не было никакой возможности. Тьма над головой сгущалась, нога болела умопомрачительно. Дафна еще никогда не теряла сознания, даже — был такой случай — когда хотела его потерять: ей делали срочную операцию после змеиного укуса, острым лезвием кромсали ее без наркоза. Сейчас ей показалось, что она может потерять сознание, и ей стало страшно, потому что от дороги хрустел кустами Старый Тейс и скоро она различила его силуэт. От обморока ее удержал крик туземца, донесшийся с большака, и, чтобы не дать глазам закрыться и не сомлеть, она все шире открывала их, таращась в темноту.
Старый Тейс цепко ухватил ее. Он не сказал ни слова, просто схватил ее за руку, вытянул из кустов и швырнул на землю, куда не доставали огни фар. Дафна завизжала и ударила его здоровой ногой. Старый Тейс встал и насторожился. Цокали копыта. Из-за поворота вышел туземец, ведя в поводу лошадь Дафны. От яркого света лошадь заупрямилась, но туземец держал ее крепко, и тут подошел Старый Тейс забрать ее.
