Мюриэл Спарк - Избранное - Романы. Повесть. Рассказы

Мюриэл Спарк

Muriel Spark

Избранное: Сборник

Причудливость вымысла и строгость правды —  Вступление Г. Анджапаридзе.

Романы

Memento mori — Перевод В. Муравьева

Мисс Джин Броди в расцвете лет — Перевод А. Михалева

Умышленная задержка — Перевод В. Скороденко

Повесть

Птичка-«уходи» — Перевод В. Харитонова

Рассказы

Портобелло-Роуд — Перевод В. Муравьева

Член семьи —  Перевод В. Орла

Дочери своих отцов —  Перевод В. Орла

Черная Мадонна — Перевод В. Скороденко

Причудливость вымысла и строгость правды —  Вступление Г. Анджапаридзе.

Читатель, знакомый с переведенными на русский язык произведениями известной английской писательницы Мюриэл Спарк, не мог не заметить, что во многих из них происходят, казалось бы, удивительные, не всегда получающие рациональное объяснение события. Непонятно ведет себя Дугал Дуглас («Баллада о предместье»), уговаривающий работниц местных фабрик прогуливать смену, чтобы поднимать себе настроение, хотя наняли его совсем для другого — способствовать повышению производительности труда. Да и внешность Дугала необычна — искривленное как будто от рождения плечо и маленькие бугорки на голове, которые он с готовностью дает пощупать всем желающим, сообщая, что остались они от ампутированных рожек... Без всяких видимых причин кончает с собой Фредерик Кристофер, преуспевающий муж знаменитой кинозвезды («На публику»)...

И уж вовсе чудные вещи творятся в одном католическом монастыре, где враждующие группировки монахинь используют в борьбе не только кражи, подкуп и подлог, но и новейшее электронное оборудование для подслушивания, скрытые телекамеры и т. п. («Аббатиса Круская»).

Как такие, прямо скажем, бесовские игры в стенах древней обители сочетаются с религиозностью самой писательницы, принявшей в 1957 году католичество? Этот парадокс объясним, если доминирующим началом творчества Спарк признать начало сатирическое, о чем вполне определенно писали советские критики {1}.

В самом деле, необычный сюжетный ход, оставленное без логического толкования некое фантастическое допущение — всего лишь художественный прием, обнажающий сущность явления или персонажа.

«Правда диковинней вымысла», — говорит героиня романа «Мисс Джин Броди в расцвете лет»; уже как известный афоризм «Правда чудеснее вымысла» повторяет эту же мысль один из персонажей романа «Умышленная задержка»; и, думается, что такое внимание к внешне парадоксальному суждению не случайно. Судя по всему, писательница уверена в том, что чаще всего нет особой необходимости что-то придумывать, стоит только внимательно вглядеться в окружающую жизнь, в свое собственное прошлое, и в череде ничем не примечательных дней и событий вдруг обнаруживается нечто, внушающее отвращение и ужас, вызывающее горячий протест...

Мюриэл Спарк родилась в 1918 году в седом Эдинбурге, городе суровом и прекрасном, где по широким улицам свободно гуляет упругий морской ветер. 30-е годы будущая писательница провела в Африке. Во время второй мировой войны вернулась в Англию и работала машинисткой в отделе министерства иностранных дел, занимавшемся сбором политической информации и контрпропагандой на немецкие войска и население.

После войны Спарк редактировала журнал «Поэтри ревью», издавала письма сестер Бронте, все время сама писала стихи и рассказы — словом, занималась профессиональным литературным трудом.

Спарк — блистательная новеллистка. В любом ее произведении малой формы есть точный социальный тип, характер, изысканная гармония содержания и выражения, которой вовсе не мешает некоторая недосказанность, дающая простор читательской фантазии.

Но, как это чаще всего бывает в писательской судьбе, известность ей принесли романы.

В подавляющем большинстве случаев прозу Спарк легко узнать — ее отличает ироничный, несколько суховатый тон, зачастую перерастающий в беспощадные сатирические инвективы. Даже юмор Спарк лишен традиционной английской добродушной насмешки, он всегда в высшей степени жесток и язвителен. Объект сатиры Спарк достаточно традиционен — это корыстолюбие, бездуховность, ханжество и лицемерие; причем писательница обнаруживает эти пороки и в роскошных дворцах, и в маленьких домиках предместий, где живут так называемые «низы среднего класса».

Еще в первом романе Спарк — «Утешители» (1957) — выявились особенности манеры писательницы, сохранившиеся в целом и по сей день. Романы ее сравнительно невелики по объему. В них действует ограниченное число персонажей, обычно десять или немногим больше. Как уже говорилось, в книгах Спарк нередко встречаются разного рода «чудеса», склонность к которым некоторые критики расценивают как доказательство веры писательницы в иррациональное и мистическое.

Уже героиня «Утешителей» Кэролайн Роуз сталкивается с непонятным явлением — оставаясь одна, она слышит диктующий голос и стук пишущей машинки. Спарк, думается, совершенно сознательно не дает происходящему однозначного толкования. С одной стороны, это, быть может, слуховая галлюцинация, ибо Кэролайн недавно пережила нервный срыв, с другой — Спарк оригинально использует давний литературный прием — рассказ в рассказе. Дело в том, что голос, диктующий невидимой машинистке, прямо повторяет те мысли, которые приходят в голову Кэролайн. Этот образ как бы выполняет две функции сразу — Кэролайн одновременно и персонаж романа, и его автор. Однако при любой интерпретации вряд ли есть основание видеть в этом вмешательство потусторонних сил.

Интерес Спарк к сверхъестественному связывается у некоторых критиков с ее религиозными убеждениями, что, впрочем, лишено серьезных оснований. Обретение веры, по словам писательницы, «объединило» фрагментарный и хаотичный мир, дало ей определенную систему нравственных ценностей. Аналогичным образом объясняли, как известно, свой приход к католицизму и старшие современники Спарк Г. Грин и И. Во.

Однако отношение Спарк к католицизму неоднозначно. Она вовсе не уверена в том, что принадлежность к католической церкви гарантирует высокие нравственные достоинства личности. Одним из самых остросатирических образов в «Утешителях» оказывается ревностная католичка Джорджина Хогг, беззастенчивая стяжательница и ханжа, получающая наслаждение оттого, что доставляет неприятности другим людям.

И в последующих книгах Спарк немало отталкивающих и откровенно сатирических образов правоверных католиков. Очень многозначительно звучит признание новообращенной католички Сэнди («Мисс Джин Броди в расцвете лет»), что в лоне католической церкви она «обнаружила немало фашистов, гораздо менее приятных, чем мисс Броди».

Спарк-католичка вовсе не уповает на высшую силу, будто бы способную изменить человека, исправить его пороки. Писательница пристрастна и требовательна к человеку — она знает, что многое зависит от него самого. Следование нормам религиозной морали налагает на Кэролайн Роуз тяжкий груз ответственности, в то же время другой персонаж «Утешителей» — как и она, новообращенный католик — считает: «Католиком быть прекрасно потому, что жизнь очень облегчается. Спасение души дается без труда, и можно жить счастливо».

Неоднозначное отношение Спарк к тем, кто исповедует ее религию, отчасти объясняет разницу в восприятии ее произведений читателями-католиками и теми, кто незнаком с современными проблемами католической теологии и церковной практики. Некатолику в самом деле трудно оценить сложность любовных отношений принявшей католичество Кэролайн и порвавшего с религией Лоуренса Мандерса. Столь же нелегко некатолику увидеть в силе характера и мужестве Джин Тэйлор («Memento mori») нечто большее, нежели просто привлекательные черты ее личности. И так до конца и не ясно, почему столь откровенно непривлекательна истовая католичка Дотти («Умышленная задержка»).

Словом, и читатель-некатолик, и всякий человек, вообще далекий от религии, воспринимает собственно художественную ткань ее произведений, в которых нередко встречаются отрицательные образы верующих и в высшей степени положительные образы атеистов. Есть такой образ и в «Утешителях». Это образ Луизы Джепп, престарелой бабушки Лоуренса Мандерса. Приятель и биограф Спарк Дерик Стэнфорд считает, что в Луизе множество черт любимой бабушки писательницы с материнской стороны. Бабушка Спарк была убежденной суфражисткой, была знакома с Петром Кропоткиным. Образ Луизы Джепп парадоксально контрастен образу Джорджины Хогг. Последняя как будто воплощает все католические добродетели — во всяком случае, она сама убеждена в этом. Формально она до самого финала не нарушает десять заповедей. Безбожница же Луиза Джепп в свои без малого восемьдесят лет возглавляет шайку, занимающуюся контрабандой драгоценностей. Джорджина тупа, ограниченна, к окружающим относится потребительски, стремится ими командовать, и в конце концов именно она оказывается способной совершить преступление — покушение на убийство. Луиза Джепп, наоборот, умна и доброжелательна, не может не привлечь независимостью и силой характера, но в то же время старушка, предаваясь столь рискованному и малопочтенному занятию, не испытывает никаких угрызений совести.