Артур Хейли - Вечерние новости
Заметив, как недружелюбно, с какой прикидкой оглядели их зеваки, Партридж порадовался, что идет в дом не один.
В вестибюле пахло мочой и запустением. Пол был усыпан отбросами. Лифт, как и ожидалось, не работал, поэтому пришлось лезть на девятый этаж по грязной цементной лестнице.
Квартира 10-Ф находилась в конце мрачного голого коридора. Партридж постучал в деревянную дверь. Дверь приоткрылась на два-три дюйма, придерживаемая цепочкой. И одновременно раздался пронзительный женский голос, выкрикивавший что-то по-испански, но так быстро, что Партридж сумел уловить лишь отдельные слова:
— Animates!.. asesinos!.. diablos![81]
Партридж почувствовал на плече руку Фернандеса, отстранявшую его. Пригнув к щели голову, Фернандес заговорил так же быстро, как женщина, но рассудительно и спокойно. Постепенно женский голос утратил свою пронзительность, и женщина умолкла; затем сняла цепочку и открыла дверь.
Женщине было лет шестьдесят. Когда-то она, наверное, была хороша собой, но время и тяжелая жизнь огрубили и сморщили кожу, нечесаные крашеные волосы стали пегими. Глаза под выщипанными, нарисованными карандашом бровями были красны и опухли от слез. Фернандес прошел мимо нее в квартиру, остальные — следом за ним. Женщина, явно успокоившись, закрыла дверь.
Партридж быстро огляделся. Комната была маленькой, бедно обставленной — несколько деревянных стульев, диван с рваной обивкой, простой захламленный стол и примитивный книжный шкаф, сооруженный из кирпичей и досок. Как ни странно, шкаф был полон книг в твердых переплетах.
— Судя по ее словам, всего несколько часов назад здесь убили ее сожителя, — сказал Фернандес Партриджу. — Она выходила из квартиры, а вернувшись, обнаружила его мертвым; полиция забрала труп. Она решила, что мы убийцы, которые вернулись, чтобы прикончить ее. Я убедил ее, что мы — друзья. — Он снова сказал что-то женщине, и та перевела взгляд на Партриджа.
— Мы очень сожалеем о смерти вашего друга, — заверил ее Партридж. — А есть у вас предположение, кто его убил?
Женщина отрицательно покачала головой и что-то пробормотала.
— Она почти не говорит по-английски, — сказал Фернандес и перевел ей то, что сказал Партридж.
Женщина энергично закивала и исторгла поток слов, кончавшийся: “…Сендеро луминосо”.
Это подтверждало опасения Партриджа. Человек, которого они надеялись увидеть, был каким-то образом связан с “Сендеро”, но теперь до него уже не доберешься. Однако оставалось выяснить, знает ли эта женщина что-то о похищенных. Скорее всего едва ли.
Женщина снова заговорила по-испански, уже медленнее, и на этот раз Партридж понял ее.
— Переведи ей, — сказал он Фернандесу, — что мы хотели бы присесть и что я был бы ей благодарен, если бы она ответила на несколько вопросов.
Фернандес перевел просьбу Партриджа и затем ответ женщины:
— Она говорит — да, если только сможет ответить. Я сказал ей, кто вы, — кстати, ее зовут Долорес. Она также спрашивает, не хотите ли чего выпить.
— No, gracias[82], — сказал Партридж. Долорес кивнула и направилась к шкафу, явно намереваясь налить себе. Но бутылка джина, которую она достала, была пуста. Казалось, она сейчас снова расплачется, но вместо этого она что-то пробормотала и села.
— Она говорит, что не знает, как будет жить, — перевел Фернандес. — У нее нет денег.
Партридж обратился теперь уже прямо к Долорес:
— Le dare dinero si Ud, tiene la informaciyn que estoy buscando.[83]
Долорес и Фернандес обменялись репликами, и Фернандес сказал:
— Она говорит: задавайте ваши вопросы.
Партридж решил не доверять своим скромным познаниям испанского и продолжать разговор через Фернандеса. Вопросы быстро следовали за ответами.
— Ваш приятель, которого убили, чем он занимался?
— Он был доктор. Специальный доктор.
— Вы хотите сказать — специалист?
— Он делал так, чтобы люди засыпали.
— Анестезиолог?
Долорес покачала головой, показывая, что не понимает. Подойдя к шкафу, она вытащила потрепанный чемоданчик. Открыла его, вынула папку и принялась листать лежавшие в ней бумаги. Затем выбрала две из них и передала Партриджу. Он увидел, что это медицинские дипломы.
Первый диплом давал право Хартли-Хэролду Госсейджу, выпускнику Медицинской школы Бостонского университета, практиковать в качестве медика. Второй подтверждал, что все тот же Хартли-Хэролд Госсейдж является “профессиональным специалистом-анестезиологом”.
Несколько документов были чисто медицинского характера и не представляли интереса. Затем было письмо со штампом Массачусетсского бюро регистрации медиков. Оно было адресовано “Х. — Х. Госсейджу, доктору медицины” и начиналось так: “Настоящим извещаем, что выданное Вам разрешение практиковать медицину пожизненно аннулируется…”
Партридж положил на стол письмо. Картина прояснялась. Тот мужчина, который жил здесь и которого, судя по всему, только что убили, был, по всей вероятности, Госсейдж, американец-анестезиолог, лишенный права практиковать и каким-то образом связанный с “Сендеро луминосо”. Именно он, рассудил Партридж, помог вывезти похищенных из Соединенных Штатов, по всей вероятности, в бесчувственном состоянии, сделав им уколы или дав какие-то лекарства. Собственно, вчерашние открытия, сделанные в том доме в Хакенсаке, о чем рассказал Партриджу Дон Кстгеринг, подтверждали это. По всей вероятности, этот бывший врач — Госсейдж — усыплял похищенных. На лице Партриджа заходили желваки. Жаль, что он не смог встретиться с этим человеком, пока тот был жив… С помощью Фернандеса Партридж возобновил допрос Долорес.
— Вы сказали, что “Сендеро луминосо” убила вашего приятеля доктора. Почему вы так думаете?
— Потому что он работал на этих bastardos[84]. — Она помолчала и вдруг вспомнила:
— “Сендеро” дала ему другое имя — Баудельо.
— А как вы об этом узнали?
— Он мне сказал.
— А он говорил вам, что он делал для “Сендеро”?
— Кое-что говорил. — Слабая улыбка мелькнула на ее губах и исчезла. — Когда мы пили вместе.
— А вы знали про похищение? Это во всех газетах было. Долорес покачала головой:
— Я не читаю газеты. Они ведь все врут.
— А Баудельо последнее время уезжал из Лимы? Она усиленно закивала.
— Надолго уезжал. Я по нему скучала. — Помолчала и добавила:
— Он мне звонил из Америки.
— Да, мы знаем. — “Все сходится, — подумал Партридж. — Баудельо, безусловно, присутствовал при похищении”. — А когда он вернулся?
Долорес подумала, прежде чем ответить.
— Да с неделю будет. Так он был рад… Но боялся, что его убьют.
— А он сказал почему?
Долорес немного подумала.
— По-моему, я что-то такое слышала. Насчет того, что слишком много он знает. — И она заплакала. — Мы ведь так давно вместе. Что же я теперь делать-то буду?
Оставалось выяснить еще один важный вопрос. Партридж намеренно медлил задавать его и чуть ли не со страхом задал сейчас.
— После того как Баудельо прилетел из Америки и до того, как вернулся сюда, он нигде больше не был?
Долорес кивком дала понять, что был.
— Он не говорил, где именно?
— Говорил. В Нуэва-Эсперансе.
Партридж с трудом мог поверить своему неожиданному везению. Дрожащими руками он стал переворачивать страницы своего блокнота в поисках того интервью с Сесаром Асеведо и со списком мест, куда “Сендеро луминосо” не пускала католиков-медиков. И он увидел это название — Нуэва-Эсперанса.
Узнал? Наконец-то он знает, где содержат Джессику, Никки и Энгуса Слоунов.
Все-таки Партридж прежде всего был телекорреспондентом, и он принялся обсуждать с Ритой, Минем и О'Харой, что следует тут заснять: Долорес, ее квартиру и дом снаружи. Все они уже находились тут — остальных троих привел Томас. Партридж попросил сделать крупный план медицинских дипломов и письма из Массачусетса, отправлявшего Госсейджа, то есть Баудельо, на свалку медицинской профессии. Бывший доктор уже лежал в могиле, но Партридж хотел навеки зафиксировать ту подлость, которую он совершил в отношении семьи Слоуна.
Однако, хотя Баудельо и сыграл важную роль в похищении, Партридж понимал, что обнародование этой информации сейчас было бы ошибкой, так как ею обладала пока только группа Си-би-эй. Но он хотел, чтобы та часть истории, которая связана с Баудельо, была заранее готова и, когда настанет время, ею можно было воспользоваться в любую минуту.
Долорес была снята крупным планом — ее голос, звучавший по-испански, будет потом замикширован, и вместо него пойдет перевод. Когда съемка и запись были окончены, Фернандес сказал Партриджу:
