Лилия Ким - По живому. Сука-любовь
Федор смотрел поверх всего этого. Вдруг вытянул руку и показал Полине туманную тень где-то на горизонте:
— Смотри, там гора Синай, где Моисей получил скрижали от Бога. Мы должны обязательно туда подняться. Есть легенда: если кто-то встречает рассвет на Синае — ему отпускаются все грехи.
Он посмотрел на Полину спокойно и нежно. Стыд и нервозность, коловшие ее со всех сторон, мгновенно прошли. Ей захотелось положить голову к Федору на плечо и спрятаться от всех. Но она, разумеется, сдержалась.
Они молча ехали чуть больше двух часов. Федор смотрел в окно, на огромное сиреневое небо, усыпанное звездами. Полина вспоминала жуткие кадры из новостей о разбившихся в Египте автобусах, а потом незаметно уснула.
Проснулась она от чудного запаха, внезапно обдавшего ее теплой ласковой волной. Федор склонился над ней и тихо сказал:
— Приехали.
[+++]Номер, что они сняли, оказался очень просторным. Две кровати на приличном расстоянии друг от друга. Федор спокойно кинул свой рюкзак на одну из них, вытащил оттуда какой-то сверток и спросил Полину:
— Я в душ быстро, ладно? А то ты там закроешься минут на тридцать.
— Хорошо, — согласилась та.
Федор пошел в ванную, шлепая босыми ногами по глянцевому, покрытому мраморной плиткой полу. На ходу он стянул майку. Полина глубоко вдохнула и вышла на балкон.
Снаружи, как во всех тропических странах, было жарче, чем в помещении. На пляже через каждые пятьдесят метров виднелись ярко освещенные хижины баров. За ними была угольная чернота. Только шум прибоя говорил, что там море. Был очень сильный ветер. Теплый, но такой сильный, что все же давал ощущение прохлады. Если бы не он, выносить жару было бы абсолютно невозможно.
Полина засмотрелась на огромную розовую гроздь цветов, покачивавшуюся от ветра. Сзади хлопнула балконная дверь. Федор подошел и встал рядом. Полина напряглась.
— Ну что? Примешь душ, и пройдемся перед сном? — спросил он. — Хочется поскорей море увидеть. Заодно посмотрим, что на территории есть. Кстати, может, ресторан еще открыт. Я бы перекусил, честно говоря.
Полина кивнула:
— Давай.
Она исчезла в душе и постаралась принять его как можно быстрее. Но сушка волос феном и накладывание даже простейшего макияжа все же заняли время. Когда Полина вышла, Федор сидел в кресле и смотрел телевизор, потягивая из банки холодное пиво, взятое в мини-баре. Пустая упаковка от соленого арахиса валялась рядом, из другой Федор то и дело брал свободной рукой орешки.
— Я ж говорил — полчаса, — с улыбкой сказал он Полине.
Было видно, что он не сердится, но она все равно почувствовала себя виноватой. Захотелось срочно переменить тему.
— Что за несправедливость — быть женщиной, — сказала она. — Тебе достаточно пять минут душ принять, и ты красавец. А мне еще уложиться и накраситься. Ты можешь съесть две пачки орехов — и ничего, а я сразу на килограмм поправлюсь, хотя сам по себе арахис в этих упаковках весит от силы грамм сто.
— Зато у тебя бывает множественный оргазм, — подмигнул ей Федор, поднимаясь с кресла.
Он успел переодеться в легкие белые льняные брюки на шнурке и полупрозрачную шелковую рубашку с красно-оранжевым рисунком, которую не стал застегивать. Вертикальная дорожка иероглифов на гладком, накачанном животе убегала под белую ткань…
Полина отвернулась и прикусила губы. Даже если ресторан открыт, главное — не пить там вина.
[+++]Федор деловито заставлял пространство стола тарелками, совершая один за другим рейды к поварским столам. Полина тоскливо оглядела кулинарное великолепие и уткнулась в свою маленькую салатницу с ломтиками свежих огурцов.
— Я же говорю — несправедливость, — вздохнула она.
— Вино будешь? — спросил Федор, хватая ее бокал. — Тебе какого налить?
— А-а… — Полина посмотрела на него и поняла, что ее отказ немного сбавит ему веселости. Придется объяснять, почему она не хочет вина, а это будет напряг… — Того же, что и тебе.
— Тогда белого, — поставил ее в известность Федор и умчался за вином.
Он был необычно весел. Даже чересчур. Полина следила за ним с удивлением и легкой настороженностью.
Собрав все возможные виды горячего и закусок с накрытых поварских столов, Федор наконец сел и с жадностью придвинул к себе тарелку. Потер руки и поднял вверх палец, вспомнив о чем-то. Полина думала, что он сейчас сорвется с места и пойдет за кетчупом, но вместо этого Федор поднял бокал, посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:
— За тебя.
Полина поперхнулась, но тоже взяла бокал и посмотрела на Федора.
Они легонько чокнулись и сделали по глотку. Полина успела краем глаза заметить в окне их отражение. Все вокруг смотрели на нее с Федором. Они были как ожившая глянцевая картинка. Официант с необыкновенной любезностью поднес им корзинку с горячим хлебом. Федор тут же схватил булку и начал мазать ее маслом.
— Слушай, я на самом деле до сих поверить не могу, что мы сюда приехали, — радостно и как-то взволнованно сказал он. — Просто волшебство какое-то. Знаешь, я до сих пор удивляюсь, как мобильный телефон работает. Как Интернет устроен — для меня загадка. Мир вроде и большой, а вроде и маленький. При том, что в любую точку планеты можно за день попасть, мы все равно мало где бываем. Редко куда-то выезжаем. А вот так спонтанно вообще никогда. У меня это первый раз, а у тебя?
Полина кивнула, обескураженно глядя на Федора. Он был сам на себя не похож. Она его таким никогда не видела.
— Слушай, мы когда летели, я знаешь что вспомнил? — сказал он. — Как ты в школе меня прикрыла, на литературе тогда, помнишь?
— Нет, — Полина помнила, но смущенно улыбнулась и пожала плечами.
— Помнишь, нам задали сказку написать. Любую. Я не знал, что делать вообще. Ничего в голову не приходило. Позвонил тебе. Ты говоришь — заходи ко мне, я тебе помогу. Я пришел и два часа смотрел у тебя дома мультики, у тебя одной из всего класса видак был, а ты мне сочинение писала, в черновике. Два часа. Про то, как домашние вещи оживают, когда мы из дома уходим. Я обалдел просто. Такая суперская была сказка. Зачитался тогда, честно. Забрал я тогда твой черновик, сказал тебе «спасибо» и ушел домой переписывать. А потом, когда нам оценки говорили, учительница долго меня хвалила за оригинальность и в конце строго на тебя посмотрела и заметила: «Нечто подобное Полина Головнина пыталась написать, наверное, почитав работу Шмелева, но у нее не получилось». Я понял, что ты такое же сочинение хотела написать и себе, но у тебя уже сил не хватило, ты все в мое сочинение вложила, а свое как попало написала. Я тогда испугался, что ты встанешь и скажешь: «Наталья Евгеньевна, это я сочинение Шмелеву написала!» — но ты промолчала. Тебе тройку поставили за содержание, за грамотность пять. Оценку четвертную испортили, помнишь?
Полина смотрела на Федора большими удивленными глазами, пытаясь понять, почему он вдруг сейчас вспомнил о том, что было больше двадцати лет назад? Лицо Федора вдруг стало серьезным.
— Я тогда знаешь как мучился, — он поставил локти на стол и усмехнулся. — Вспомнить страшно. Мне так стыдно больше никогда в жизни ни перед кем не было. Все никак не мог понять, почему ты правду не сказала? Маме даже во всем признался. Спросил ее, почему Полина меня не выдала? Может, мне самому стоит во всем сознаться Наталье Евгеньевне? Мама мне тогда сказала: «Потому что Полина — настоящий друг», но признаваться запретила. Сказала, что уже ничего не вернешь. Впредь надо самому думать. Знаешь, — Федор опустил глаза, потом закрыл их рукой и тихонько рассмеялся, — двадцать три года прошло, а мне за то сочинение перед тобой до сих пор стыдно. Веришь?
Полина смотрела на Федора не моргая. У нее было странное чувство, что вот сейчас он скажет: «А я ведь все про тебя знаю. Я знаю, почему ты тогда ничего не сказала и зачем сюда меня привезла — тоже знаю». И ей будет нечего сказать. Она не сможет за считанные секунды никакой правдоподобной версии придумать.
Но вместо этого Федор вдруг положил свою большую горячую ладонь поверх Полининой руки и жестко спросил:
— Почему ты тогда промолчала? Можешь сказать?
Полина опустила глаза, сделала глубокий вдох. Она пыталась понять, что он делает. Может, все это просто проверка? Может, очередная игра? Может, он просто хочет вывести ее на чистую воду? Может, просто так спрашивает, потому что ему именно сейчас вперлось вот об этом спросить. Нельзя, нельзя, чтобы он правду узнал! Как они будут жить после этого неделю в одном номере? Как они вообще после этого будут жить? Нельзя! Если бы Федор хотел Полину — он бы уже давно ей об этом сказал, а если за столько лет ни разу ни слова, ни взгляда, ни намека, значит… Полина храбро подняла глаза на Федора и спокойно ответила:
