Владимир Сорокин - Утро снайпера (сборник)
— К сожалеееенью день рождеееенья только раааз в гоооодууу.
Пальцы не слушались.
Он пиликал, склонив голову к гармошке. Меха пахли старой кожей и нафталином.
Прибежала Найда, осторожно понюхала гармонь.
Санька прогнал ее и заиграл погромче:
— Хлеба налееево, хлеба напрааавооо…
Но пальцы снова не послушались, гармошка фальшиво попискивала в темноте.
Санька посидел, вздыхая и крутя головой.
Потом вдруг замер, улыбнулся и посмотрел на небо. Молодой месяц в окружении звездной россыпи висел над пасекой. Санька опять улыбнулся, будто вспомнив что-то, зябко передернул плечами и взялся за гармонь.
На этот раз она ответила стройной мелодией.
Санька сыграл вступление и пропел, медленно растягивая слова:
Я свою любимоюююИз могилы выроюююПоложу, помоооюПоебу, зарою.
Он сжал меха и прислушался. На деревне стояла полная тишина.
Вскоре запели первые петухи.
Возвращение
Шуршащие о борта лодки камыши кончились, впереди показался залив и узкая песчаная полоса.
Владимир вынул весло из расшатанной уключины, опустил в прозрачную воду и с силой оттолкнулся от мягкого дна.
Лодку качнуло и понесло к берегу. Вероника перестала смотреть в воду и повернула к нему свое молодое загорелое лицо.
Владимир посмотрел на ее мокрые спутанные, как у русалки, волосы и улыбнулся.
Глаза их встретились и разошлись.
Вероника отвела упавшую на щеку прядь и снова посмотрела на него.
— Русалка… — тихо проговорил Владимир и улыбнулся.
Лодка ткнулась в подмытый водой берег, заставив их вздрогнуть.
Оставшееся в уключине весло глухо лязгнуло.
Владимир встал и, неловко балансируя в закачавшейся лодке, спрыгнул в воду.
Вцепившись в лавку, Вероника смотрела на него.
Он подтянул лодку к берегу и протянул руку Веронике.
Ее узкая ладонь доверчиво оперлась на его пальцы.
Вероника прыгнула на берег и побежала вверх по песку, смеясь и оступаясь.
Владимир выбросил якорь, прижал его знакомым валуном и побежал за ней.
Спугнутые ими чайки поднялись с плеса и, громко крича, закружились над заливом.
Наверху Вероника остановилась, оглянулась. Теплый речной ветер спутал ее мокрые волосы.
Владимир подбежал к ней и осторожно взял ее маленькие руки в свои.
Она быстро высвободилась и, опустив голову, пошла по песку.
Владимир пошел рядом.
Одна из чаек повисла над ними, отчаянно махая крыльями и крича. Ветер подхватил песок, закружил и понес назад к заливу.
Вероника подняла высохшую створку раковины и легко сломала.
— Ну, как же теперь быть? — тихо спросил Владимир, вглядываясь в ее загорелое лицо.
Она вздохнула, бросая под ноги острые кусочки раковины:
— Не знаю…
Он забежал вперед и снова взял ее руки:
— Но я же не могу без тебя! Что же мне делать? А?
Вероника опустила голову:
— Что делать… мне кажется… нужно просто…
Он вздохнул, достал подмокшую пачку сигарет, закурил.
Чайки, успокоившись, снова опустились на розовый песок. Отсюда они казались маленькими белыми пятнами.
— Как тут хорошо… — огляделся Владимир.
— Да… — пробормотала Вероника, улыбнулась и вздрогнула.
— Что, холодно? — спросил он, беря ее за локоть.
— Нет, нет… — порывисто высвободилась она и пошла дальше, разгребая песок босыми ногами.
— Какая ты все-таки красивая, — пробормотал он, еле поспевая за ней. — Я тебя как увидел тогда, у Валерки, так вот… ну, не знаю… что-то произошло со мной.
Он покраснел и потупился.
Вероника молчала.
— А я… я тебе хоть понравился немного?
Вероника улыбнулась и кивнула.
— А что ты тогда подумала?
— Подумала… я подумала… что я сопливая…
— Как — сопливая?
— Сопливая пизда.
Владимир бросил сигарету и пошел рядом, покусывая губы.
Они пересекли дюну и оказались в сосновом бору.
Воздух потеплел и запах хвоей. Высокие прямые сосны чуть покачивались, шершавые стволы их поскрипывали. Ажурные голубые тени колебались под ногами.
— Ну, а к сестре ты так и не съездила? — спросил Владимир.
— Нет.
— Почему?
Она пожала худым плечиком, подошла к сосне и положила ладони на бугристую кору.
Владимир осторожно провел рукой по ее влажным спутанным волосам.
— Не надо… пожалуйста не надо… — тихо прошептала она, прижимаясь к сосне.
Он обнял ее, ткнулся лицом в пропахшие рекой волосы.
— Не надо… не надо…
Голос ее задрожал.
Он отстранился и вдруг быстро поцеловал ее в шею.
Вероника вздрогнула, села на песок и быстро проговорила, прищурив слегка раскосые глаза:
— Здесь охуительно пиздеть про блядей и ебарей… охуительно…
Владимир опустился рядом.
Теплый сухой песок был усеян отвалившейся корой.
Сосны тихо покачивались, ветер мягко шуршал в кронах. Между соснами просвечивало синее небо…
Владимир нажал кнопку звонка и успокаивающе улыбнулся Веронике:
— Не волнуйся. Все будет хорошо.
Она еле заметно кивнула и опустила свое загорелое лицо в букет из мокрых речных лилий.
Дверь медленно отворилась. На пороге стояла полная седая женщина с добродушным лицом и маленькими, живо блестящими глазками. Увидев Владимира и Веронику, она удивленно открыла рот:
— Господи…
Владимир, улыбаясь, шагнул к ней:
— Не пугайся, мама, это мы. Познакомься: это Вероника. Моя однокурсница.
Выражение удивленного испуга сменилось на лице полной женщины, уступив место добродушному оживленному облегчению:
— Господи… Володя… да что ж так… ой, я очень рада. Проходите!
Вероника вошла, неловко протянула лилии:
— Нина Ивановна, это вам.
Пухлые руки громко всплеснули:
— Ох, красота какая! Да где ж вы насобирали?
— На косе, мама, — ответил Владимир. — Там их столько, в глазах рябит…
Нина Ивановна осторожно приняла букет, восторженно качая головой:
— Чудо, чудо… Да проходите в большую комнату, что ж вы в коридоре… Вася! Иди сюда, посмотри какие лилии! Ведь это усраться сушеными хуями!
Из комнаты вышел русоволосый широкоплечий юноша, очень похожий на Владимира:
— Привет.
Заметив поправляющую волосы Веронику, он покраснел и тихо поздоровался:
— Здравствуйте…
— Здравствуйте, — улыбнулась Вероника.
Владимир потрепал Васю по вихрастой голове:
— Ну, что оробел?
Вася молчал, потупленно улыбаясь.
Владимир весело шлепнул его по худому плечу:
— Молчишь — хуй дрочишь. Хватит мяться. Лучше покажи Веронике свой телескоп.
Они прошли в большую комнату. Здесь было просторно, чисто и светло: солнечные лучи искрились в круглом аквариуме, стоящем на подоконнике, в правом углу рядом с письменным столом поблескивало черное пианино, слева по всей стене теснились книжные полки.
— Садитесь, садитесь! — суетилась Нина Ивановна, любуясь букетом. — В ногах правды нет… Я его вот в эту вазу поставлю…
— Да, в этой они красиво будут смотреться, — согласился Владимир.
Вероника опустилась на диван:
— Как у вас уютно…
— Правда? — радостно улыбнулась Нина Ивановна.
— Правда.
— Спасибо, — покачала головой Нина Ивановна.
В ее быстрых глазах блеснули слезы. Она ушла и вскоре вернулась, осторожно неся вазу с лилиями:
— Вот… и поставим прямо сюда…
Ваза опустилась на середину круглого стола, накрытого красивой льняной скатертью.
— А где же ваш телескоп? — спросила Вероника Васю, нерешительно стоящего возле пианино.
Он вздрогнул, почесал висок:
— Да вообще-то он не готов… расплывается еще…
Владимир сел рядом с Вероникой:
— Ну что ты скромничаешь, Вась. Представляешь, он соорудил телескоп и по ночам нам покоя не дает, наблюдает фазы Венеры и Луну разглядывает.
— Замечательно, — покачала головой Вероника, а Вася еще больше покраснел, опустив голову. — Так где же ваш телескоп?
— В пизде… — потупясь пробормотал Вася и, подняв голову, добавил: — Знаете, я лучше вечером покажу, когда стемнеет. А то сейчас все равно ничего не увидим…
Владимир примирительно шлепнул рукой по колену:
— Ну ладно. Только, как стемнеет, мы уж тебя попросим показать свое изобретение. А не покажешь — заебем, замучаем, как Полпот Кампучию!
Все, в том числе и Вася, засмеялись.
Нина Ивановна решительно встала:
— Вот что, давайте-ка чайку попьем. У меня пирог с яблоками есть, печенье домашнее…
Она быстро пошла на кухню и загремела посудой.
Владимир смотрел на Веронику усталыми благодарными глазами.
Заходящее солнце посверкивало в зеленоватой воде аквариума…
