Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
В ответ она молча обняла его и притянула к себе.
Больше они ни о чем не говорили.
Ни в постели. Ни после душа.
Попрощались у выхода из подъезда, поцеловались и разошлись — она к машине, водитель уже давно ее ждал, он — к парковке, где стояла его «аудюха».
6
Владимир Сергеевич, расставшись с Катериной, на работу не поехал. Ему неожиданно стало так плохо, что вернулся домой.
Плохо не физически — пульс не изменился. Просто вдруг, вещественно и ощутимо, в его мозгу вырисовалась мысль, что жить-то больше незачем.
И не для кого.
У него в прямом смысле слова опустились руки и подогнулись ноги. Он лег на диван, не раздеваясь и не снимая ботинок. Если б кто вошел — сильно бы удивился. Да и сам себе Владимир Сергеевич сейчас удивлялся. Но, во-первых, не сильно — сил-то как раз и не было. Во-вторых, как-то отстраненно. Как бы наблюдая со стороны. Так он пролежал не менее двух часов, пока в опустевшую и отяжелевшую голову не пришла другая мысль, сколь бесхитростная, столь же и очевидная.
Он вдруг представил, что Вадька и Майка остались без отца и как им плохо, одиноко и беззащитно, несмотря на то что свое совершеннолетие оба уже давно отметили.
Вот теперь пришла боль и горечь. Даже заплакать захотелось, впервые за последние тридцать с лишним лет. Зато появились силы. И когда их стало достаточно, он встал, поправил одежду, прошелся щеткой по туфлям и двинулся на работу.
Только теперь автомобилю предпочел метро: за руль садиться было явно рано.
До работы доехал ожидаемо быстро — метропоезда пока даже в Москве ходят без пробок, — а также на удивление комфортно, народу почему-то было немного. Может, из-за серой погоды — всю ночь опять шел полудождь-полуснег — и экстремально низкого атмосферного давления: те, кто мог себе позволить, остались дома.
Чистов тоже остался бы дома: сотрясенная похлеще, чем ударом тяжеловеса, голова сопротивлялась всем попыткам настроиться на работу.
Впрочем, он уже знал, что дома было бы только хуже: ведь еще вчера это был их дом, а сейчас — непонятно чей.
Фирсова встретила приятным сообщением: два новых серьезных заказа. В другой день Чистов бы обрадовался. Сейчас — лишь сделал вид, чтоб не обидеть.
Машинально отметив, что и из этих двоих самый крупный — от Катиного знакомого. Второго клиента на рекламной выставке честно выцепил Щеглов, он и в самом деле был талантливым менеджером.
Наталья, почувствовав, что начальство не в духе, не стала грузить его прочими производственными мелочами.
Вообще, с ней было максимально комфортно — и на работе, и в личных отношениях. Она вела себя так, будто ничего между ними не произошло. И делала это столь естественно, что уже и сам Чистов начинал сомневаться: а были ли на самом деле те необычно закончившиеся именины?
Устроившись за столом, решил просмотреть балансовый отчет, подготовленный Волковой. Вместо этого вновь, как в тот вечер, положил руки на стол, а голову — на руки. Разве что теперь лоб касался не мягкой и теплой шерсти свитера, а прочной холодноватой материи модного пиджака — за внешним видом мужа Екатерина следила так же, как и за своим. «Бывшего мужа», — сам себя поправил Владимир. Что это такое — одинокая жизнь после двадцати с лишним лет брака, — ему только предстояло выяснить.
Запищал сигнал внутреннего селектора. Чистов неохотно поднял голову и нажал на кнопку.
— Владимир Сергеевич, к вам пришли, — раздался голосок Наты Маленькой. — Можно зайти?
Господи, как же некстати!
Владимир мгновенно вспомнил и разговор с Басаргиным, и его, мягко говоря, нестандартную просьбу. Хорошо хоть, что сейчас может идти речь только о первой части этой просьбы — приеме его нынешней жены на работу.
А неплохая была бы рокировочка, вдруг ухмыльнулся про себя Чистов, женись он в итоге на осчастливленной жене Басаргина!
Но веселья — даже на секунду — не получилось.
Он настолько не хотел оставаться без Кати, что никакая другая женщина в данный момент его не интересовала.
— Пусть заходит, — ответил он. Отказываться нельзя, иначе получится, что вместо Басаргина он мстит и без того оказавшейся в непростом положении девице. А раз нельзя отказаться от неприятного дела, значит, надо его побыстрее закончить.
Гостья вошла, поздоровалась.
— Вы Марина? — на всякий случай уточнил он.
— Да, — подтвердила она.
Он вышел из-за стола, помог ей снять пальто и усадил за стол, напротив своего кресла.
Вообще-то он был удивлен.
Ожидал увидеть холеную даму, в свои тридцать выглядевшую на двадцать пять.
Ожидал дорогого и умелого макияжа.
Наконец, уверенных глаз ожидал и жесткой речи, свойственной внезапно разбогатевшим людям.
Все оказалось не так, ну, может, кроме первого предположения. Дама на тридцать действительно никак не тянула.
Но она и на даму — в этом смысле — тоже не тянула. Тем более — на холеную.
Скорее на симпатичную девочку-подростка, так сильно ботанившую в школе, что глазки смолоду испортила — стекла в стильных очках были явно с немаленькими диоптриями. Правда, красивых, заметно азиатского разреза, глаз они не скрывали.
«На Урале — где Азия и Европа не раз сходились то войнами, то семьями — таких глаз много», — подумал Чистов.
Макияжа не было никакого, а очень стройная фигурка — даже, пожалуй, слишком стройная, действительно с оттенком подростковости — была облачена в черные джинсы и грубоватый серый свитер. Причем вещи — обычные, не супердорогие. Вполне возможно — распродажные, модели трех-четырехлетней давности, в этом он благодаря Катерине разбираться научился.
— Не соответствую описанию? — улыбнулась девушка.
«А она не такая уж и робкая», — оценил Чистов.
— Дело в том, что у меня не было вашего описания.
— Ну, значит, ожиданиям, — еще раз удивила его гостья.
— Ну, в некотором роде, да, — вынужден был согласиться хозяин кабинета. — Так на какую позицию вы бы хотели устроиться? — перешел он к деловой части разговора.
— Я могла бы работать в бухгалтерии.
Чистов отрицательно качнул головой. На двадцать-тридцать операционных проводок в месяц второй бухгалтер точно не нужен.
— Могу переводить с английского и китайского, — продолжила Марина.
— С китайского? — удивился работодатель. — Вы и им владеете?
— Он мне родной, — улыбнулась девушка. — Мой папа — китаец, Ли Джу. Учился в Свердловске. Потом долго жил в России.
— А где он сейчас? — непонятно почему спросил Чистов.
— В Гуанчжоу, — не удивилась вопросу Марина. — Крупный предприниматель. Я несколько лет жила у отца. Да и сейчас часто летаю.
Вот те раз. Владимир настроился на другое понимание ситуации: бедная девочка зацепила матерого мужичка. Может, даже не только из-за денег — это Чистов вполне допускал: Катеньку же Воскобойникову сын пролетария Басаргин не деньгами сманил. А тут оказалось — не совсем бедная.
Скорее даже — совсем не бедная. Он почти сразу вспомнил: фамилию Ли Джу слышал от жены и знал из деловой прессы — в контексте продажи этому самому китайцу серьезной доли в российских металлургических комбинатах. А тот в ответ обещал многомиллионные инвестиции. Разумеется — не в рублях.
— А в бизнесе отца не захотели работать? — спросил Чистов. — Ему разве не нужны свои люди, к тому же — знающие русский?
— Я, вообще-то, ветеринар, — ответила Марина. — И хотела бы работать только с животными. Ну а если это невозможно — то где угодно, кроме как у родственников. Ваши дети с вами работают?
— Нет, — честно ответил Чистов.
И все же ему было кое-что непонятно.
— Марина, я не против вас взять, но если вы хотите работать в ветеринарии и материальные проблемы у вас не стоят, то зачем вам рекламно-производственная фирма?
— На самом деле все без загадок, — как-то утомленно объяснила девушка — видно, эта тема ее давно достала. — И отец, и Иван против любой моей работы. А против работы со зверьем — особенно. У них есть на то причины.
Поскольку раскрывать причины она не стала, то Чистов не стал и допытываться.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Есть у меня идея. Мы поставляем довольно много сувенирной и канцелярской продукции из Европы. Если вы найдете замещающую китайскую — не худшего качества и дешевле, — то вот она и ваша работа.
— Думаю — смогу, — просто ответила она.
А потом так же просто задала ошеломивший Чистова вопрос:
— А можно поинтересоваться: вы и вправду согласились махнуться с Иваном женами?
У него перехватило горло.
Несколько секунд Владимир Сергеевич просидел, можно сказать, с открытым ртом. Потом, придя в себя, кратко ответил:
— Нет.
— А он предлагал?
Чистов, подумав мгновение, ответил честно:
