Екатерина Вильмонт - Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры
С ума сойти, до чего галантен!
Благодарно заверещав, Дашка села в машину и укатила с моим букетом.
– Ну что, Кира, идем в Яффу?
– Идем!
Он взял меня под руку, и мы неспешно, с удовольствием, пошли по улицам и улочкам. Идти с ним было необыкновенно приятно, легко, совсем не пришлось приноравливаться друг к другу. Далеко не со всяким удобно ходить под руку. Оказалось, что он прекрасно знает историю. В отличие от меня. Мне ни секунды не было с ним скучно, а что может быть важнее в отношениях с мужчиной? По крайней мере в моем возрасте. Он привел меня в Абрашин парк – дивной красоты место, откуда открывается упоительный вид на море и город. К сожалению, музей Мейслера оказался закрыт.
– Не беда, придем сюда еще раз, правда, Кира?
– Непременно, я хочу здесь порисовать. Вам не будет скучно, если я буду рисовать?
– Как мне может быть скучно с женщиной, которая волнует меня до головокружения?
Ого! Вероятно, к концу прогулки он предложит мне поехать с ним в пустую квартиру племянника.
– Кира, вы не голодны?
– Нет, а вы проголодались?
– Пока нет, а как насчет мороженого?
– О, с удовольствием.
– Вон там кафе. Называется «Аладдин». Зайдем?
– Зайдем!
Это было небольшое кафе, оформленное в стиле арабских сказок, с громадной лампой – какой же Аладдин без лампы? – и с видом на море. Мы с наслаждением уселись на открытой террасе. Нам тут же подали карточки.
– Кира, выбирайте!
– Котя, я полагаюсь на вас.
– В таком случае предлагаю фирменное мороженое «Аладдин».
– Оно же страшно дорогое!
– Пусть вас это не беспокоит. Решено, пробуем «Аладдина».
Подошла официантка, молоденькая девчонка.
Викентий шикарно, на иврите, сделал заказ.
– Аладдин, па маим1.
– Па маим?
– Па маим.
Пожав плечами, девица удалилась.
– Кира, хотите вина?
– Нет, ни в коем случае, меня развезет.
– Что с вами случилось, Кира?
– Со мной? Ровным счетом ничего.
– Неправда, я же чувствую, что вас что-то гнетет. Какие-то неприятности? Скажите мне, вы же видите, я вам друг.
– Друг?
– Еще и друг.
– О Господи! – вырвалось у меня, когда официантка плюхнула на стол здоровенное корытце с «Аладдином». И столовую ложку. – Ничего себе! Но выглядит аппетитно.
– Терпение, Кира, сейчас она подаст вазочки, и мы попробуем этот шедевр!
Но вместо вазочек девица приволокла еще одно точно такое же корытце со столовой ложкой.
– Что это? – недоуменно спросил Жукентий.
– «Два Аладдина», – объяснила я, давясь от хохота.
Его тоже разобрал смех.
– Котя, как же мы это съедим?
– А вдруг это вообще гадость? – уже почти рыдал он.
Скандинавы, сидевшие за соседним столиком, смекнув, в чем дело, тоже расхохотались.
Я первой взяла себя в руки и попробовала злосчастного «Аладдина». Это было нечто волшебное! Сверху взбитые сливки с шоколадом, под ними разные фрукты и орехи, а внизу четыре сорта мороженого.
– Вкусно? – с опаской спросил Котя.
– Божественно! Но съесть это все равно нельзя!
– А куда нам спешить? О, и в самом деле вкусно!
– Не то слово!
– Кира, по-моему, съесть этого араба попросту дело чести!
К счастью, этот эпизод снял возникшее было напряжение. Мне стало опять уютно и весело. Тень Марата растворилась в солнечном воздухе Израиля.
– Все, больше не могу, – заявила я, откладывая ложку.
– Кира, вы позорно бежите с поля боя!
– Бегу. Еще ложка – и меня стошнит.
– Тогда и я из солидарности не стану доедать.
– Из солидарности? Да вы уже давно давитесь этим треклятым «Аладдином»!
– Что верно, то верно! Пошли отсюда, Кира, глаза бы мои на эту арабскую экзотику не глядели!
– Красиво, ничего не скажешь, почтенные немолодые люди обожрались мороженым, как какие-нибудь огольцы!
– Почему это мы немолодые? – возмутился Викентий. – Вы вообще молодая красавица…
– О!
– А я влюблен в молодую красавицу, причем с первого взгляда, следовательно, я тоже молодой.
– Молодой дедушка! – поддразнила я его.
– Ну и что? Кто сказал, что дедушки не влюбляются? Если б вы знали, Кира, как мне с вами хорошо…
– Мне с вами тоже. Как будто я вас сто лет знаю, могу говорить о чем угодно…
– Да?
– Да!
– Кира, а что если на правах влюбленного я задам вам несколько бестактных вопросов?
– Задавайте, все равно рано или поздно придется на них ответить.
– Умница, сообразили, что теперь я вас не отпущу. А потому имею полное право знать, почему вы одна, кто Дашин отец, жив ли он, и если да, то где он?
– Дашин отец? – Я тянула время, не зная, что ответить. А потом решилась: – Котя, я могу рассчитывать на ваше молчание?
– Безусловно.
– Так вот, Дашиного отца я вчера встретила в Иерусалиме. Мы ехали в одном автобусе, а до этого не виделись двадцать лет. Даша ничего о нем не знает. И не должна узнать.
– Вы его любили?
– Безумно. Это даже и любовью нельзя назвать, это была болезнь, лихорадка.
– И он, вероятно, струсил?
– Увы.
– И что же дальше?
– А дальше – Дашка.
– Он ничего о ней не знает?
– Нет.
– А что она знает?
– Знает, что был такой и сплыл.
– А как она к этому относится?
– Более чем спокойно. Когда ей было лет тринадцать, она меня приперла к стенке, пришлось ей все рассказать. Тогда она заявила – раз мы ему не нужны, то и он нам не нужен. На этом вопрос был закрыт раз и навсегда.
– Тогда почему вы в таком смятении?
– Сама не знаю.
– Вы еще любите его?
– Боже упаси!
– Он что-то хочет от вас?
– Да. Хочет поговорить.
– Вы согласились?
– Да.
– И когда же состоится встреча?
– Он будет звонить.
– А вы хотите с ним встретиться?
– Не пойму…
– Кира, только честно?
– Честно? Хочу, очень хочу. Особенно теперь, когда у меня… есть вы.
– Кира, милая моя…
– Нет, правда, с вами я чувствую себя защищенной, как никогда раньше, хотя мы с вами видимся всего третий раз.
– Это не имеет значения! Кира, выходите за меня замуж!
– Замуж? Так сразу? – перепугалась я.
– А что, слабо?
– Не в этом дело, просто я считаю, что надо выходить замуж за человека, которому захочется стирать носки.
– Носки? Оригинальный подход, но в этом что-то есть! Конечно, с трех встреч носки стирать ни одной нормальной женщине не захочется. И за всю жизнь вам так и не встретился мужчина, которому бы хотелось стирать носки?
– Только один.
– Он?
– Да.
– И в Иерусалиме вас вновь охватило желание стирать ему носки?
– О нет!
– Кира, предупреждаю, я буду за вас бороться!
– С кем?
– Прежде всего с вами. И, уверен, сумею добиться, чтобы вы с восторгом стирали мои носки.
Он вдруг втолкнул меня в какую-то подворотню и крепко обнял.
– Чудачка моя милая!
Мы долго целовались в подворотне, как молодые, весело и радостно.
– Может, поедем ко мне? – не без робости предложил он.
– Нет, сегодня невозможно, приезжает зять, это будет просто неприлично. Но если хотите, пойдемте к нам.
– Это не совсем то…
– Я понимаю, но…
– Хорошо. Согласен. Я еще свое возьму!
– А вы и вправду нахал.
– Я же предупреждал вас.
Уже подходя к дому, он вдруг сказал:
– Наше дело правое. Победа будет за нами!
Дома зять приветствовал меня:
– О, моя любимая теща, наконец-то пришли!
– Вот, познакомьтесь, это Викентий Болеславович, а это Даня, мой зять!
– Очень приятно!
– Мама! Сейчас придут Лиза с Пашей и тетя Люба, – сообщила Дашка. – Ну как погуляли, где были?
– Даша, если вы немедленно не дадите нам чего-нибудь солененького, мы можем умереть!
– Вы что, беременные?
– В известном смысле…
– Мама, что это значит?
– Ничего особенного, мы просто обожрались мороженым! До тошноты!
Перебивая друг друга, мы с хохотом поведали о нашем злоключении в кафе «Аладдин».
– Я бы съела, – мечтательно сказала Дашка.
– Да запросто! – поддержал ее муженек.
Тут явилась Люба с семейством. Лиза с Пашей тоже заявили, что могли бы съесть сколько угодно мороженого. Потом все уселись за стол. Викентий порывался бежать за вином, но мы его не пустили. Я вышла на кухню, за мною тут же поспешила Любка.
– Кирюшка, какой прелестный мужик!
– Нравится?
– Блеск!
– Мне тоже нравится!
– Слава Богу, а то я уж испугалась – опять этот недопесок объявился!
– Почему недопесок? – искренне удивилась я.
– А потому что назвать его собакой язык не поворачивается, собаки такие хорошие животные, а он так, недособака какая-то.
– Любашка, ты что, всерьез полагаешь, будто недопесок – это недособака?
– Да, а что?
– Чувствуется философский факультет!
– А что же это такое – недопесок?
– Это, Любочка, песец, вернее, подросток песца.
– Да уж, подростком твоего Марата не назовешь.
В кухню заглянул мой зять.
– Кира Кирилловна, вас к телефону!
– Кто?
– Не знаю, мужской голос.
