Данил Гурьянов - Любовь языком иносказаний
Ульяна вдруг начала громко и по-театральному судорожно плакать. Наиль увел ее куда-то. Тамара своим наигранным жизнелюбием попыталась вернуть праздник, попросила музыкантов играть снова. Через пять минут в зале воцарилось прежнее веселье, многие танцевали, остальные, собравшись кучками за столами и посмеиваясь, обсуждали происшедшее. Вскоре вернулась Ульяна, поддерживаемая Наилем и с мученической улыбкой на лице. Всем своим видом она пыталась изобразить несчастную жертву, которая героически пытается вынести все, что выпало на ее долю. Ульяна и Наиль сели на свои места, Наиль что-то говорил Ульяне, она же начала есть.
Я все никак не могла осмыслить происшедшее. Что же это получается, значит, у Наиля уже был роман и с Алевтиной? Но ведь этого даже я не заметила! Представляю, как эта холодная и расчетливая Алевтина прикладывала все усилия, чтобы ее адюльтер с Наилем оставался в тайне.
Я сидела за столом, но развернувшись лицом к танцующим. Мне вдруг захотелось истерично засмеяться. Да, Наиль времени даром не теряет, хотя, впрочем, он никому и ничего не обязан, а уж мне тем более, и его вины здесь нет. Он, видимо, стал встречаться с Алевтиной, но это заметила Ульяна, забеспокоилась и прибрала Наиля к своим рукам. Ах, стервы, устроили тут из-за него побоище! Они же просто смешны! Нет, я до такого унижения не опущусь. Предпочитаю, чтобы за меня сражались, а не я за кого-то. То же самое, но уже в отношении себя, видимо, предпочитает и Наиль, судя по бьющимся из-за него женщинам. Внезапно меня озарила догадка: а может мы с Наилем потому и не можем сойтись, что каждый из нас ждет инициативы от другой стороны, не представляя себя в роли «просящего о любви»? А может, каждого из нас просто пугает возможность оказаться отвергнутой стороной? Не знаю, не знаю… Так много всего!
Я выскочила из-за стола, прошла вдоль стены мимо танцующих и вышла в коридор. Неожиданно я увидела, что у одного из окон стоит Наиль! Наверно, я не заметила, как он вышел из столовой.
У меня было свирепое настроение, и потому я не постеснялась направиться к нему.
— Какие вокруг вас страсти, Наиль Иванович! — с явной издевкой произнесла я.
Он повернулся ко мне, вскинув бровь и удивляясь моей смелости. Он был достаточно взвинчен и потому тоже не стал церемониться:
— А тот спектакль, что вы устроили, поднимая тост, тоже следует причислять к этим страстям?
— У вас воспаленное воображение, я просто произносила обычный тост. Но вы, наверно, искали в нем язык иносказаний, правда?
Наиль хмыкнул.
— Тот самый язык, которым мы разговаривали последние годы?
Я почувствовала, как растапливается мое сердце. Мы! Он сказал «мы»! Наиль, как я люблю тебя!
Однако внешне я, дура, продолжала разыгрывать неприступность.
— Не понимаю… — начала наигранно притворяться я. — Вы хотите сказать, что уже давно что-то испытываете ко мне?
— По-моему, это ты уже давно влюблена в меня! — отрезал он, прямо глядя мне в глаза.
— Я?!
Он медленно покивал головой.
Я нездорово засмеялась.
— Я тебе нужна как следующий трофей, да?
— Не будь дурой!
— Это ты не будь грязной скотиной!
— А я, по-твоему, именно такой?!
— Посмотри на этих своих баб, с которыми ты связался, и увидишь это сам!
— Да, Неля, я не узнаю тебя, — чуть ли не с презрением протянул Наиль. — Ты настолько груба, что мне не остается ничего другого как разочароваться в тебе.
— Ах, вот оно что? А тебе нравилась та смиренная овечка, которая четыре года влюбленно смотрела на тебя из-под полуопущенных ресниц? Тебе, наверно, это доставляло тщеславное удовольствие, правда?
— Какая же ты идиотка, оказывается!
— А ты эгоистичный чурбан!
— А ты дура!
— Грубиян! Да как ты смеешь обзывать женщину?!
— Пьяную женщину, — играя всем своим лицом, ехидно вставил Наиль. Эта его мимика, взгляды, голос сводят меня с ума!
— Подонок! — отреагировала я и поняла, что больше всего на свете хочу сейчас сложить оружие. — Если я и пьяная… то только от любви!
Миллион раз я думала о том, как когда-нибудь сделаю это признание. Я хотела, чтобы это было очень романтично, не так, как произошло у нас сейчас. Впрочем, романтики у нас будет еще достаточно, судя по тому, что мне ответил Наиль.
— В таком случае я тоже пьян, — тихо произнес он, и я почувствовала его движение ко мне.
Я подошла к окну. В коридоре никого не было. Наверно, на днях я смотрела старую итальянскую мелодраму.
Глава восьмая
Меня действительно назначили новым начальником нашего отдела. Вера Сергеевна ушла на пенсию, даже не устроив традиционного прощального вечера. Алевтина после инцидента на свадьбе на работу пришла невозмутимая и самоуверенная, будто ничего и не произошло. Всем своим существом она излучала такой холод, что никто не смел заговорить с ней о происшедшем. Ульяна и Наиль теперь приходили и уходили вместе, в целом же их отношения по работе не изменились, только Ульяна то и дело по-хозяйски клала руки на Наиля и постоянно нарочито громко говорила ему о том, что им нужно сделать ДОМА.
Что касается меня, то за последнее время и совершенно издергалась из-за повышения в должности, свадьбы Наиля. Все эти дни после свадьбы я убеждала себя в том, что история закончена, что я должна начать новую жизнь. Я старалась не смотреть на Наиля, вообще не замечать Ульяну и Алевтину, при виде которых думала, что могла оказаться всего лишь следующей в очереди.
Тамара поддержала мое решение начать новую жизнь. Она сказала, что я прежде всего должна найти себе мужчину, а я подтвердила, что в этом-то и заключается смысл моей новой жизни. Тамара пригласила меня на день рождения своего мужа, убеждая, что там будет много незнакомых мне людей и, возможно, я даже встречу кого-нибудь…
В подарок Гене я взяла одеколон прибалтийской фирмы «Дзинтарс» (для таких случаев у меня стояло несколько дорогих парфюмерных изделий — их по блату доставала с работы Люда), тщательнейшим образом привела себя в порядок и отправилась к Тамаре.
В ее небольшой квартире была удивительная чистота, в гостиной уже был накрыт стол, на диване сидели несколько незнакомых мне пар, из включенного магнитофона негромко звучали «Дикие лебеди» Софии Ротару.
Тамара познакомила меня с гостями, сама поспешила открывать дверь еще кому-то. Я села в кресло, продолжая пустой разговор с новыми знакомыми. Из коридора послышались приветственные возгласы, смех. Сняв верхнюю одежду и обувь, новые гости тоже зашли к нам улыбаясь и кивая головами.
Улучив минуту, я поспешила к Тамаре на кухню.
— Тамар, а где Гена со Светочкой? — я стала помогать ей нарезать хлеб.
— Ой, говорить о нем не хочу! — отмахнулась Тамара. — Скотина неблагодарная! Он уже вчера вечером пришел пьяный, сволочь, устраивал тут… Светочку я к родителям отвела, чтобы она не слышала этот мат, ну… Ой, Нель, я не могу, не могу уже! — Тамара тяжело опустилась на табуретку. — Ни совести, ничего у человека нет! Ведь все одна я доставала, готовила, крутилась — ради чего? Ради чего? Чтобы сегодня утром услышать: «Я тебя не просил об этом»? это только потому, что я ему опохмелиться не дала, если бы ты знала, какие тут бляки из-за этого летели, о-о, двери с петель слетали!
— Ой, дурак… Ой, дурак… — качала я головой, сочувствуя подруге.
— Где он сейчас шляется — я не знаю. Его же коллег пригласили — что мне им говорить? Эх, Неля, Неля, — устало произнесла она, — я тебе порой так завидую! Пришла, сама себе хозяйка, что еще надо? А здесь мат-перемат, эта рьяная рожа, если бы ты только знала, что это значит быть женой алкоголика…
— Тамар, каждому свое, — тяжело вздохнула я, зная, что мне завидовать не стоит.
«В этомсезонепоем о Робинзоне!Роби —Роби —Робинзон!..»
Грязная посуда, громыхая, подскакивала на столе, отодвинутом дабы освободить место танцующим вглубь комнаты. Абсолютно все, кто ранее сидел за этим столом, теперь танцевали, визжа и подпрыгивая.
За два часа до этого Гена пришел хмурый и протрезвевший, все сели за стол, начали есть, выпивать, травить анекдоты… Это была не моя компания, но после второй рюмки я почувствовала себя чертовски здорово! Тамара тоже вдруг налегла на спиртное и вскоре раскраснелась, стала громко и наигранно-возмущенно заставлять выпивать других женщин, которые после каждого тоста не допивали свои рюмки до конца. Почти все мужчины говорили уже заплетающимися языками, бросая на окружающих недоуменные взгляды. Я заметила, что на меня поглядывает один мужчина, пьяный до будоражащей привлекательности и совершенно в моем вкусе.
Тамара поставила кассету с энергичным «Робинзоном», все шумно оттащили стол к стене, выключили свет, и Тамара включила светильник, в котором над лампочкой крутился разноцветный колпак, бросая яркие отблески на стены. Мы, будучи в тесноте, полумраке и жаре, стали вертеться друг перед другом, совершенно обезумев от завораживающего веселья, в котором так нуждались. Некоторые женщины сразу отказались танцевать и сели на диван, но мы с Тамарой, поднимая этих полупьяных кокеток за руки, стали выводить их в круг танцующих.
