Моника Талмер - Евангелие от Марии или немного лжи о любви, смерти и дееписателе Фоме
— Ты не слушай её, у нас еды много… Я принесу тебе сейчас, поешь, давай, только вставать не надо…
— Марфа! -Крикнула со двора сестра. — Тут спрашивают её! Пришли к ней.
— Кто?! -Вскочила Мария. -Я… я бегу, уже бегу…
Вот — ведь это он, как ни в чём ни бывало, пришёл за ней! Ничего этого не было — она просто потеряла сознание, и теперь он сам пришёл, чтобы забрать её, и вылечить, и спасти…
Она вырвалась из рук удерживающей её Марфы и кинулась к двери. Но упала на пороге прямо на руки вошедшему человеку.
— Положи её лучше, -услышала она. — Давай, сюда…
Пришедший за ней — а это был Фома, — осторожно уложил её обратно на скамью.
— О боже! -Плакала она, не в силах принять правды. — Нет, пустите меня, пустите, я пойду, я должна идти…
— Куда, Мария? -Спросил Фома. -Ну тихо, тихо, ну пожалуйста, не надо…
— Ты кликни меня, если что, Фома, -сказала Марфа. -Я пойду.
— Мне надо увидеть ещё раз… его увидеть. Пойдём туда, Фома.
— Завтра, с утра, давай, отдохни, и я тебя отведу.
— Сейчас! Мне надо сейчас. Что же это, Фома?…
— Я… просил его, -вздохнул Фома. — Говорил, просил… Он никого не хотел слушать. Упрямый человек!
— Я знаю, знаю… Ему весь мир был нужен, ему было мало нас… Всё, что было не так на свете, его ранило, он хотел исправить всё, изменить, он страдал и мучился так сильно, но сделать ничего не мог, и мы не могли помочь ему в этом! Никто не мог…
— Всё погибло уже давно, -сказал Фома. -Так давно, что я и не помню уже, когда нам всем вместе было легко, когда он говорил с нами и улыбался, как прежде… он как будто покидал нас, как будто прогонял или отпускал, — не знаю… Только никто не ушёл.
— Не ушёл? -Почему-то обрадовалась Мария. — Они правда, все здесь?
— Да здесь, -с какой-то досадой сказал Фома. -Здесь они…
— Надо же, здесь… И что вы будете делать?
— Да кто вы, Мария, какие такие вы… Ухожу я, -вдруг сказал он. -Далеко отсюда ухожу, наверное, навсегда. Пришёл попрощаться.
— Уходишь, Фома?…
— Я… я только хочу понять, зачем… Зачем он сделал это? Почему вышло так?… Знаешь, там, далеко, там ведь есть люди, которые должны это знать.
— Что ты говоришь… где-то есть такие люди? А куда ты идёшь, Фома?
— Далеко, куда-нибудь на восток…
— Надо же, как… Ты как будто что-то писал, Фома?.
— Да, -потупился он.
— А где же, где… Ты писал, что он говорил?
— Да так, кое-что… Матвею отдал, из нижнего города, он грамоту знает… Пусть останется ему, может, когда… Слушай! -Вдруг схватился он. -А пойдём со мной!
— Но я… Я не знаю, Фома…
— Что тебе тут делать, Мария? Послушай… Надо только вернуться назад, в Кану, дождаться каравана, и с ним… Я много кого знаю, и меня они помнят… Ты нигде ещё не была, Мария, ты не знаешь, какие чудесные страны там, на востоке… Я столько могу тебе рассказать! Ты всё, всё увидидшь своими глазами, и Египет, и Бахарат… всё, всё о чём он говорил, ты увидишь сама… Там, на востоке, есть снежные горы, и на их вершинах живут вечные люди, которые знают всё… Я должен их найти, рассказать им, что случилось, и они скажут мне, почему, и что я должен делать… Я буду относиться к тебе, как к сестре, -спохватился он, — но никому не дам тебя в обиду. Ты не подумай… Я сам ни о чём и думать больше не могу… стоит перед глазами…
— Стоит перед глазами…
— Пойдём со мной, Мария!
— Нет, Фома, -покачав головой, сказала она. — Посмотри на себя — ты уже говоришь, как он… Рано или поздно с тобой случится то же самое. Видно, такая моя судьба… Пойдём. Пойдём, Фома, отведёшь меня к нему.
Вечером субботы в ворота дома Иосифа кто-то постучал.
— Там говорят, срочное поручение, именем Синедриона, хозяин, -робко доложил слуга. — Какая-то женщина…
— Ночь на дворе, суббота… Что за дело, Иосиф? -Заворчала жена. -Стол ведь у нас, гости…
— Я сейчас.
Иосиф недовольно поморщился и встал из-за стола.
— Дурной привкус у этих слов, -сказал он. -Портит аппетит.
Он последовал к воротам вслед за слугой. Женщина, которая ожидала его, казалось, едва держалась на ногах.
— Да что это за… -начал Иосиф, но вдруг, словно узнав её, притих. -Иди, — сказал он слуге. -Скажи, я скоро буду.
— Это… ты, Мария? Это ты? -Спросил он, приближаясь к ней. -Что ты… Как ты, Мария?
— Я… не важно, ничего, Иосиф. Мне нужна твоя помощь.
— Но я… Что, Мария, что?…
— Пойдём со мной. Надо его вынести оттуда.
— Что?! О, Господи, да что с тобой, Мария?… Как вынести? Куда…
— Я всё покажу. Идём со мной, сама я…нет сил…
— Конечно же, нет… о, Господи, да что же это?…
— Надо, Иосиф… Нет, я не могу. Просто пойдём со мной. Только сейчас… надо успеть до рассвета.
— Но я же не могу… Не могу идти так с тобой, через весь город, Мария… А как же ваши… его ученики?
— Они ничего не должны знать. Никто не должен…
— Но подожди… Если мы…
Он посмотрел на неё и замолчал. Думать о ней было страшно, смотреть на неё было страшно.
— Встретимся через час, -сказал он. — Жди меня там.
… Когда всё было закончено, Мария легла прямо на свежую землю и закрыла глаза.
— Да… -сказал Фома и присел неподалёку на траву.
— Ты думаешь о том же, наверное, Фома? -Задумчиво спросил, опускаясь рядом с ним, постаревший за эту ночь Иосиф. -Что же это за Бог, которому нужна такая ложь, чтобы оправдать себя?…
— Я думаю о ней, -сказал Фома.
— И что же ты думаешь?
— Что она, Иосиф, кажется, не лжёт…
— Я видела его, -сказала она. -Видела. Он воскрес.
Наступила тяжёлая пауза.
— Ты несносна, Мария, -сказал Андрей. — Ни перед чем ты ни остановишься… Нет для тебя святого. Даже теперь…
— Что ты хочешь доказать, неразумная женщина? -Едва сдерживая ярость, зашипел Пётр.-Что перво-наперво у него — ты?! Что ни здесь, ни там нет у него других дел и забот?
— Конечно, -хмыкнул Иоанн. — Куда уж нам всем… Но о Боге, о Боге бы подумала! Иисус давно уже на небесах, с Отцом, Мария, это то, чего он хотел всегда. Что делать ему здесь, с тобой, теперь…
— Я просто… Я просто первая пришла. Я пришла первой, и его увидела, когда он ещё… Да почему, почему вы не верите мне?!!
— Может, просто потому, что ты лжёшь? Не знаю, что на уме у тебя, но думаешь ты, как и всегда, только о себе. Всё закончилось, Мария. Всё. Хватит. Никто не станет тебя больше терпеть. Ему ты нравилась чем-то -волосы, может, глаза… Но больше здесь нет никого, кто станет тебя слушать.
— Андрей! Я не знала… Вы притворялись!… Я не знала, что вы так ненавидите меня!…
— Да за что же, вот за что же тебя любить? Вечно у тебя полно всяких выдумок. Сегодня ты скажешь, что Иисус воскрес, завтра -что он торгует чем-то на базаре… Довольно этих глупостей.
— Иди, ищи себе теперь другого учителя, -сказал Иоанн. -А нам оставь хотя бы память…
— Пойдём отсюда, Мария, -отделяясь от стены, сказал Фома. -Тебе незачем слушать их. Идём. Больше нам здесь нечего делать.
— Вот и дееписатель проснулся! Птичка наша недолго останется одна… Поглядите на него -только проклюнулся, а туда же! Хоть что-то, а от учителя урвать себе, хоть вот её…
— Да как же вы… Что же это, Фома?!…
— Пойдём, Мария, просто пойдём, -взял Фома её за локоть. -Не надо больше…
— Я вам вот что скажу, хоть вы и не хотите слушать, жалкие, глупые люди! -Вырвалась Мария. — Вы не знаете ничего, вы ничего, совсем… не знаете! — Из последних сил она пыталась придать словам твёрдость, но голос её дрожал. — Вы… вы не знаете, что он мне говорил, что он вообще говорил, вы не знаете его!… Это вы всегда думали о своём, каждый, а его не знали!… А он… он насквозь видел вас, он знал вам цену, он мне говорил…
Она перевела дух и тихо закончила:
— И вы ещё не знаете меня. Ничего вы не знаете… Я знаю вас -а вы не знаете меня.
Они шли под тёмным, тяжёлым, сползающим на Иерусалим небом в молчании. Всё покорно тонуло во мраке, и только Храм сиял, выхваченный из тьмы неведомо как лившимся на него сверху белым светом. Виляющими узкими улицами они вышли в верхний город и, обойдя Храм, оказались у Золотых Ворот, где старые Давидовы стены сходились со стенами Агриппы. Напротив у подножья Елеонской горы виднелся тревожно шумевший Гефсиманский сад, над которым нависла свинцовая туча, готовя грозу. Тут Фома замедлил шаг и, подойдя уже к воротам, вдруг остановился.
— Мария… -как-то странно сказал он на самом выходе из города. — А где ты была… тогда вечером, ночью… и на следующий день, когда… — он кивнул головой на Гефсиманский сад.
— Фома… -прошептала Мария. — Выйдем из города… скорей, прошу, уйдём прочь из Иерусалима… пожалуйста, пойдём…
Она взяла его за рукав, но Фома убрал её руку и не сдвинулся не на шаг.
— Нет, я только хотел сказать, что он тебя ждал… до последней минуты оглядывался, искал… за столом с нами сидел сам не свой… таким я его никогда не видел. Не моё это, конечно, дело… но всё-таки… можешь сказать?
— Нет! -Мертвея, отрезала она. — Не могу… не твоё дело, Фома! Не твоё…
— А… -протянул Фома, и лицо его стало непроницаемым, как небо Иерусалима. — Так я тебя видел, на рынке… тогда, днём… ты как будто разговаривала с кем-то?
