Анатолий Елисеев - Страна Эмиграция

«Это не страшно — может быть их и не проверят» — сказал руководитель группы, представляющий интересы агентства и остался в Венгрии. Автобус тронулся, увозя в неизвестность прежде таких уверенных в завтрашнем дне жителей страны советов.

На первом этапе им повезло — они без особых приключений добрались до страны назначения и сдались нидерландским властям. Дальше всё пошло совсем не так. Власти предложили им вернуться в Израиль поскольку, как граждане свободной и демократической страны, они не имели права на политическое убежище. «Туристы» отказались наотрез, заявив со свойственной русским людям прямотой, где они конкретно видели эту свободу и демократию. На время дискуссии их заперли в каком-то здании — по-моему в школе, где снабжали едой и всем необходимым, но за ворота не выпускали. Переговоры длились около двух недель и в конце концов ночью к школе подъехали полицейские машины и всех, кто в чем был — в пижамах и ночных рубашках, босиком, (особо активных в наручниках) посадили на полицейские машины, засунули в спец. самолет и отправили на пра-родину, «привязанность» которой они явно недооценили. Израильское телевидение смаковало сцену прилета, а олимы, глядя на экраны, грустно шутили — «Научили их свободу любить».

Короче говоря — Америка не пускала даже туристов, в Европу теоретически можно было попасть, но рассчитывать там остаться было чересчур оптимистично, Канада со скрипом выдавала въездные визы, но доказать, что ты имеешь право остаться там было почти нереально, хотя отдельные исключения бывали и, завершая тему агентств, отъезда из Израиля и горькой олимовской судьбы -

Нина — не очень близкая родственница моей жены, всю свою жизнь прожила под теплым крылышком родителей в сибирском, а точнее Новосибирском Академгородке. Папа — светило в какой-то сугубой отрасли медицины, по книгам которого в России учились наши русско- южно-африканские друзья-врачи, мама — настоящая «аидишен мама», души не чаявшая в своей девочке, квартира, хорошая работа. Нина во-время вышла замуж, муж был правда «гой», но очень хороший человек и хороший специалист — нейро-хирург с наработанной уже репутацией, с большими перспективами. Появился сын, судя по всему положительный, подающий надежды с раннего возраста, хотя и не вундеркинд. Жить бы и радоваться! Но… Как и у всех нас, что-то пахнуло в воздухе, подул ветер перемен и Нина с Сережей, прихватив сына и Сережину маму с комсомольским прошлым и именем — Идея Гавриловна, очутились в Израиле. Они уехали раньше нас, по приезде в землю обетованную, мы немедленно связались с ними, а чуть позже я пересек всю страну, чтобы увидеть их в маленьком и пыльном городке Бер-Шева на границе пустыни Негев.

Сказать, что мне в этом городе не понравилось, значит не сказать ничего, мне город очень не понравился. Сейчас, говорят он расцвел, но в те далекие годы (шутка-ли, уже прошло 14 лет) это был низенький, маленький городок, по улицам которого ветер из пустыни пересыпал тонкий серый песок.

Из разговора с Ниной и Сережей выяснилось, что они тоже не любят Бер-Шеву, мало того, они признались, что и сам Израиль им не нравиться и они хотят его вспоминать издалека. Они уже сделали первые шаги, но к сожалению неудачные.

Они оба работали — Сережа (если вы внимательно читали мою книгу, то конечно догадались, что отнюдь не по специальности) строительным рабочим, ставил для олимов те самые караваны, ворочал камни, клал раствор и т. д. К времени моего приезда, он поднялся по служебной лестнице и стал чем-то вроде прораба. Нина ухаживала за какой-то старушкой и о своей работе почти ничего не рассказывала. Во всяком случае они имели определенный доход и большую часть этого дохода откладывали на отъезд.

Они уже потеряли часть сбережений, когда обратились в одно из «турагенств». Те обещали им выезд в Америку, но получив гонорар в конце концов просто испарились в сухом израильском воздухе. Сережа и Нина, чтобы не затягивать процесс реэмиграции, расплатились с банком «Идуд» (позже их заставили платить еще раз, так как долг был привязан к доллару, а курс обмена изменился не в лучшую для шекеля сторону). Они нашли другое агентство — дальнейшее мы знаем из переписки, так как выбрали курс на нелегальную эмиграцию и уехали раньше.

Агентство было солидное и взялось за дело со всей серьёзностью. Агентство отправило документы в Канаду, агентство организовало им первое интервью в Канадском посольстве, затем второе… За все нужно было платить и канадское правительство не гнушалось брать деньги до решения их судьбы. Во всех этих хлопотах пролетел год и наконец пришло решение. Без объяснения причин им отказали.

«Сорри!» — сказали дяди в агентстве.

Разуверившись в честности этого мира и всех агентств с посольствами в частности, семья решила пойти нашим незаконным путем и купила тур. поездку в Канаду. Там они сдались властям и начались недели и месяцы ожидания и допросов, под ласковым псевдонимом «интервью». Их конечно спрашивали, почему они уехали с библейских холмов, что заставило их сделать этот опрометчивый шаг. Вот когда пригодился «гой» Сережа и даже его героическая мама. Основной причиной была выдвинута смешанная семья и религиозные притеснения на этой почве. Почти беспроигрышный и почти правдивый вариант сработал и они получили долгожданный статус — не помню уж какой — позволяющий им обосноваться в Канаде.

А мы нашли другую страну и другую дорогу и день, когда пришло решение — «куда», я помню как сейчас.

Почти каждый будний вечер после учебного дня — моего в ульпане, сына в школе — мы с ним садились на велосипеды и отправлялись на берег Средиземного моря, благо было оно от нас на расстоянии 15 минут езды. Жара спадала, тени от домов накрывали дорогу, вертеть педали становилось даже приятно. Мы добирались до ближайшего пляжа и… Вы предполагаете — сразу бросались в воду? Нет, не так — сначала нужно было подойти к самой кромке воды и решить — будем мы купаться или просто посидим на берегу любуясь на солнце погружающееся в море.

Сейчас вы узнаете причину наших поездок в Акко и Нагарию — мы ездили купаться в чистой воде. Израиль был грязной и мусорной страной (говорят сейчас многое изменилось — хочу верить) и это тоже отравляло нам жизнь. Евреи винили во всем арабов, марроканцев, эфиопов и конечно же русских олимов, но улицы Моцкина покрытые собачьим дерьмом — позвольте, олимы не держали собак в таком количестве. Пляжи были относительно чистыми только в определенных границах, да и там пластиковые мешки предательски торчали из песка. Но самым грязным и замусоренным часто оказывалось само море. Если ветер дул к берегу, он приносил весь мусор Большой Хайфы, обрывки газет, пустые бутылки и конечно же пластиковые пакеты, иногда пустые, чаще заполненные мусором и тщательно завязанные.

В тот день о котором идет речь, купаться было нельзя или вернее достаточно неприятно и мы решили посидеть на берегу перед тем, как отправиться в обратный путь. Услышав русскую речь к нашей скамейке подошёл невысокий, плотный мужчина чем-то похожий на артиста Водяного. Как вы наверное догадались он оказался олимом из России. После взаимного осторожного прощупования мы убедились, что мы не конкуренты в этом недобром мире и разговорились.

Он работал смотрителем и уборщиком пляжа, приехал в Израиль чуть более года назад и чуть менее года пытался из него вырваться. Завязался обычный олимовский треп — туда не пускают, там не принимают, там еще хуже, чем в Израиле… Вдруг среди географических названий мелькнуло одно, которое сразу застолбило моё внимание — Южная Африка.

«А что — сказал мой новый знакомый. — Там нашего брата еще не много, туда пускают, и остаться можно».

«Но ведь там апартеид и стреляют» — собрал я все свои знания о текущей ситуации в Южной Африке.

«А здесь не стреляют?»

В день нашего приезда в Израиль, на соседней улице, совсем рядом с гостиницей, где мы жили первые несколько дней, в картонном ящике из-под телевизора, нашли бомбу. Помните, я рассказывал о своём визите к родственникам в Бер-Шеву — за день до моего приезда, на автобусной станции в результате взрыва было ранено несколько пассажиров.

Так появилась идея — куда ехать. Воплощение идеи описывать не буду, скажу только, что мы нашли агентство и они действительно помогли нам миновать все рифы на израильском участке — а большего сделать мы их и не просили.

И вот наступил последний день в Израиле.

Мы простились с Алиной и Юрой, раздали немудрёный эмигрантский скарб знакомым по ульпану и погрузив чемоданы отправились в аэропорт. Там нас ожидал сюрприз — приятный или нет? — скорее смесь того и другого — рейс отложили на сутки. Мы сняли номер в гостинице при аэропорте и моя жена утверждает, что это были её лучшие 24 часа в Израиле.