Алексей Нелюбин - О времени и о себе. Рассказы.
Происходило это в пятидесятые годы. Мы получили новую модель реактивных истребителей МиГ с катапультируемым сиденьем. Никто из наших летчиков этой новинки не видел. Катапульта предназначалась для выстреливания летчика из кабины вместе с креслом и парашютом в случае чрезвычайной ситуации (ЧП), когда нужно покинуть самолет в воздухе. При этом пилот должен помнить, что ноги он должен прижать к груди, при помощи электрической кнопки сбросить фонарь кабины и уже потом нажать специальную рукоятку.
Выстрел пиропатрона — и человек со скоростью снаряда вылетает из кабины. А дальше все завершит автоматика. Раскроется парашют для сиденья и выдернет сиденье из-под летчика. В следующую секунду раскроется вспомогательный парашют, который вытянет из чехла основной. Операция сложная, но длится она всего несколько секунд. Летчик не успеет опомниться, как уже качается в стропах своего парашюта. Теперь только соблюдай инструкцию и приземлись на бок, иначе можешь переломать ноги.
Все это описано в специальной инструкции для летного состава, строгое выполнение которой обязательно для каждого, невзирая на чин и звание. На боевом самолете тренировки проводить невозможно, это значит потерять дорогостоящую технику. Нашли выход удобнее и проще.
Стоял у нас на аэродроме старенький «дуглас». Это транспортный американский самолет. В его чреве можно уместить до взвода солдат со всей амуницией. Вот у этого «дугласа» прорезали в верхней части фюзеляжа отверстие, чтобы прошло кресло вместе с человеком, на полу установили катапульту, намертво привернув ее болтами, и, пожалуйста, выстреливайтесь.
Для первого испытания такой конструкции прилетел инструктор из штаба армии. Целый день он по очереди усаживал наших летчиков в кресло и подробно объяснял, как нужно подгибать колени, как нажимать рычаг катапультирования. Подошла очередь и нашему герою, лейтенанту Якушеву. Он попытался увильнуть, сославшись на головную боль. Но полковой врач разоблачил эту уловку, и Якушеву пришлось усаживаться. Но это еще не катапультирование. А показать на практике, как это происходит, должен инструктор. Вот «дуглас» вырулил на взлетную полосу, набрал высоту. Высота должна быть не менее 1000 метров, иначе не хватит времени для раскрытия трех парашютов. Первый отстрел прошел нормально. Потом второй, третий: все шло хорошо. Инструктор начал приглашать смельчаков-добровольцев. Нашлось несколько. Это замкомандира полка по летной части, наш комэска и два командира звена. Им по уставу положено быть впереди. На другой день полеты продолжались, но уже без армейского инструктора. Операцией руководил подполковник Смирнов.
Каждый летчик, приземлившись, делился впечатлениями от пережитого. Одни говорили, что нет ничего особенного, другие наоборот, описывали, какой ужас их охватил перед неизвестностью.
Лейтенант Якушев слушал всех, а в уме прикидывал все «за» и «против». «Против» перетягивало. Да еще кто-то сказал, что в соседней дивизии разбилось несколько человек таким способом. И он решил пойти к командиру полка и объясниться. Но тот действовал по формуле — «не можешь— поможем, не хочешь— заставим», пригрозив гауптвахтой. Лейтенанту ничего не оставалось, как подчиниться. Но страх перед выстреливанием у него нарастал. Он начал нас избегать, даже говорил, что спрячется. Глаза его округлились. В них явно отражался испуг. В день, когда подошла очередь его полета, он отказался от завтрака и не выпускал папироски из зубов.
Вот подана команда на посадку. В «дуглас» входили сразу пять летчиков. Это для того, чтобы помочь устроиться в кресле очередному подопытному, да и самим подготовиться морально. Подполковник предполагал, что с Якушевым придется повозиться, и пришел в самолет лично, а для подстраховки пригласил нас, двоих технарей. Вот подполковник приказывает Якушеву занять кресло, а тот мотает головой — нет, мол. Старший офицер приказывает нам усадить его силой. Мы попытались. Но Якушев вырвался и убежал в хвост самолета. Командир приказал всем присутствующим поймать беглеца и усадить. Поймали. Притащили. А у него глаза вылезли из орбит. Рот раскрылся. Появилась какая-то тягучая слюна. Лицо помутнело, а руки все ищут и ищут какой-то опоры. Но вдруг тело его обмякло, и мы уложили его в кресло, застегнув ремни парашюта. А «дуглас» все кружит и кружит над аэродромом, ожидая, когда же мы выстрелим. Подполковник сам нажал рычаг выстреливания. Человек вылетел в отверстие вместе с креслом. Как он приземлился, рассказывали те, что были на земле. Все три парашюта открылись благополучно, но тело летчика, подвешенное на стропах, не подавало признаков жизни. На землю он в прямом смысле плюхнулся. По-нормальному, он должен был подняться на ноги и отстегнуть парашют. А этот лежит без движения, с перепугу видно. Санитары подхватили тело, уложили на носилки, затолкнули в машину и увезли.
На другой день мы навестили нашего командира в гарнизонной санчасти. Он в больничном белье встретил нас виноватой улыбкой и, совершенно белой, как лунь, головой. Через неделю нам зачитали приказ о переводе летчика лейтенанта Якушева в другую часть в качестве техника.
Вот так страх перед неизвестностью может сыграть с человеком злую шутку.
Ночная посадка
В этот раз я хочу рассказать историю, которая произошла с одним из моих боевых друзей во время прохождения службы.
Случилось это вскоре после войны. Наш гвардейский истребительный полк стоял в восьмидесяти километрах от турецко-иранской границы. Турция и Иран, разоренные расходами второй мировой войны, нуждались в материальной помощи. И помощь эта оказывалась американцами, которые взамен дружеской помощи занимались строительством военных баз на их территории.
Основная часть военных баз располагалась вдоль нашей границы. Много было построено аэродромов, где днем и ночью, зимой и летом тренировались американские летчики.
Конечно же, не по случайности воздушное пространство над нашей границей регулярно нарушалось.
Нашим войскам был дан приказ: охранять границу, как зеницу ока, не допускать нарушения нейтральной зоны, соблюдая при этом пограничный этикет, ни в коем случае не поддаваться на провокации. И советские летчики на своих винтомоторных истребителях типа ЛА-9, ЯК-9 постоянно патрулировали в воздухе, надежно охраняли священные рубежи нашей Родины.
Шло время. Техника развивалась. На смену устаревшим самолетам стали приходить первые реактивные. Часть летчиков была направлена на переучивание в специальный учебный центр. Среди них наш командир звена капитан Иван Дюков.
Через год наш полк полностью перешел на реактивную технику. Вернулись летчики с переучивания. В это же время появился в полку и учебный двухместный реактивный исребитель УТИ. «Уточка»-так его любовно называли летуны. На этом небольшом юрком истребителе обучали управлению реактивной техникой всех без исключения летчиков. Внештатными инструкторами назначались вернувшиеся из центра переподготовки командиры.
Наш УТИ не знал покоя ни днем, ни ночью. Учения проводились круглосуточно. Все, кто прошел программу полетов на УТИ, пересаживались на боевую машину. Капитан Дюков в совершенстве знал оба самолета - и учебный, и боевой.
Он успешно сдал все зачеты на звание военный летчик второго класса и готовился досрочно получить первый класс. Не было в полку равных ему в знании авиационной техники. И очень часто технические работники консультировались у Ивана по различным вопросам. А уж в стрельбе на высоте он был признанным королем. Летчики частенько подшучивали над ним, вернувшись со стрельб:
— Ты, Иван, бей по фалу, чтобы конус оторвался!
— А что, попробуем, —отвечал тот, усмехаясь. И ведь, правда, Дюков сбивал этот конус, который представляет собой длинный парусиновый надувающийся мешок, транспортируемый самолетом «бостон». А фал - обыкновенный трос. И его сбивал Иван не раз.
А когда Дюков уходил на выполнение фигур высшего пилотажа, весь полк замирал, глядя на стремительные дюковские «горки», «бочки», «петли». Одним словом, самолет и он, Иван Дюков, были единое целое.
В тот памятный день наша эскадрилья отдыхала и готовилась к ночным полетам. По летному расписанию капитан Дюков должен был ночью по маршруту лететь вместе с командиром эскадрильи майором Лебедевым. Майор— в передней кабине, а в задней, за инструктора, Дюков.
Управление взял на себя комэска. Первая половина полета прошла благополучно. Долетели до определенного заданием пункта. Соблюдая все повороты и изменения по высоте, направились на свою точку. Связь работала нормально. По радио майор Лебедев, называя свой позывной, запросил разрешение на посадку. Руководитель полетов дал разрешение. Все было готово. Поступило сообщение с борта самолета, что кран выпуска шасси поставлен на «выпуск». И тут же новое сообщение:правая зеленая лампочка, сигнализирующая о выпуске правой «ноги», не горит, а горит красная.
