Olga Koreneva - Пуля для тантриста. Экстремальный роман
Ну не хочу я писать об этом. И не буду. И как он потом снова из Шурочки вернулся в Александра, тоже не хочу. Просто пережил все, и опять самим собой стал. Но через пару дней охота на него возобновилась. Стреляли теперь из «джипа». Промазали. Пришлось бедняге прятаться в заштатном городишке с названием Дберь. Обычный грязный нищий городишка, с безработицей, пьянкой и малолетними проститутками.
Снял там Варенников комнату у старушки. И сел писать детектив. Но его опять затянула пьянка. Спьяну и произошло переселение душ. А случилось это так. Спал себе Александр на травке после очередной попойки, как вдруг на него словно с неба низвергнулась гора металла. Это «джип» слетел в кювет и вмазался в дерево, под которым посапывал себе наш писатель. Дверцу машины вышибло, и прямо на Александра упал московский бизнесмен. В этот миг их души и поменялись телами.
Очнулись оба в местной больнице. И ничего не смогли понять.
С этого момента жизнь и судьба нашего писателя резко переменилась. Дело в том, что душа Варенникова, меняя тело, зацепила клочок еще чьей-то души, случайно пролетавшей мимо, и началась в его теле такая катавасия, что он долго потом не мог очухаться и разобраться в самом себе.
Но постепенно все в нем утихомирилось, новые неведомые ему друзья стали объявляться и разъяснять, кто он есть, перевезли его в престижную московскую клинику, лучшие профессора трудились над восстановлением его памяти, и он, наконец, вписался в свой новый образ. Ему понравился имидж бизнесмена. К новой роли он подошел с творческой радостью и азартом. И стал яростно наслаждаться жизнью, полностью забыв о киллере, и обо всем плохом. Единственное, чего он не мог забыть, это – Центральный Дом Литераторов и буфет в подвальчике, нередко он объявлялся там, но никто его не узнавал. Там он по-новой познакомился с Ольгой. Правда, звался он уже Сергеем. И очень ей понравился. Она сразу стала называть его – Сержиком, Сергунчиком, Сергуночком.
- Люди слишком привыкли к жизни, и боятся смерти. А смерть, это всего лишь увлекательное путешествие в другую реальность, - проворчал киллер и спустил курок.
Пуля просвистела мимо. Вторая тоже. И когда убийца разрядил в него всю обойму, время увязло в самом себе…
- Те, кого я люблю, не погибают от всякой ерунды, от какой-то глупой пули… - сказала Ольга. – Больше в тебя стрелять не будут, мой милый спивающийся бизнесмен, успешно пропивающий свой бизнес. Теперь ты никому не нужен, кроме меня, Сергунчик.
«Я не Сергей, я Саша Варенников», - хотелось крикнуть, но он вовремя прикусил язык. Нет, он Сергей отныне и навсегда, красивый и успешный молодой мужчина, такой, именно такой, на какого она «запала», ей ведь такие нравятся…
Постель – просторная, с высокой резной спинкой, посреди комнаты. Ее они шутя называют «арабский станок». Алые простыни с изображением пантер сбились и взмокли от их тел. Втроем они разметались на смятом белье, а за окном – зной, асфальт плавится, середина июля! А они, истомленные ласками и всем чем только можно, фруктами и коктейлями на журнальном столике, которые вперемешку со свежими «Пентхаусами» и «Плейбоями» и солнцем, они – тихо беседуют…
- … А у меня еще покруче было, - рассказывает не спеша Сержик. – Я вот тоже летом проезжал через сельскую местность, духота тоже, искупаться бы… Вау! Река за кустами! Припарковался в удобном месте, тишь, безлюдье, ни души кругом. Разделся до гола и – в воду.
- Без трусов?
- Без единой нитки. Даже крест снял.
- Рисковый ты.
- А я такой. Духота, ну представляешь, перед грозой, небо заволакивает, от земли жар идет, вода наэлектризована, я – нырь! Теплая водица, прямо ванна, только легкая и нежная как шелк, тело таскает. Ныряю и возбуждаюсь. Накупался, подплыл к берегу, и тут началось! Выныривает голая девица, встает в полный рост, и спокойненько идет к берегу, ничуть не смущаясь, словно меня и нет. Я от неожиданности вскрикнул: «Ой, мамочка, русалка!», и давай прикрывать ладонями свои места, а она – хохотать. Дачницей оказалась, москвичкой. Вытерла меня полотенцем, веселится, острит… Тут как грохнет над головой, как громыхнет, гроза разразилась, а мы вдруг так понравились друг дружке, что завалились на траву и сексом занялись. Грохот, молния, а у нас – самый кайф, ну так завелись, не остановиться. Катаемся по траве, совсем ошалели. И вот, когда я был сверху, а мое мужское естество – внутри, когда я превратился в сгусток сладострастия и душа моя упорхнула за пределы Галактики, в этот самый сокровенный миг, вдруг… Вдруг меня ка-ак саданет молния прямо в кундалини, о-о-ой! Боль, кайф, неистовый оргазм, Вселенная брызнула осколками и выплеснулась вулканическим семенем страсти!..
Вот с того самого дня я стал ощущать себя не собой. Я стал как бы женщиной, которая ощущает себя мужчиной. И не мной, а другим мужчиной – поэтом-гением Леонидом Солнышкиным, не написавшим ни единого стиха за свою жизнь.
- То есть как это? – изумилась она.
- А вот так. Он во сне был гением. А по жизни он просто пьющий безработный, такой миляга. Вот так я теперь и живу, втроем с самим собой. Для всех я – Сергей, Серж, Сержик, качок, бизнесмен, а для себя я – женщина, чувствующая себя гением Леонидом, или просто Лёней.
Тут ласковый Сержик притих.
- Ну а дальше-то, дальше! – нетерпеливо воскликнула Ольга. – Что потом-то?
- А что?
- Расскажи про него. То есть, про тебя-нее, которая он.
- Нет, теперь твоя очередь, - вяло произнес Серж, поглаживая ее бедра. – Теперь ты.
- О чем?
- О самом забавном эротическом случае. Ну, о большом приколе.
- Ладно, - согласилась она. – Слушай. Это целая история. Только длинная. Но чур, твоя тоже потом будет не короче.
- Идет, - сказал он.
- Мур-р, - одобрила кошка-Маргошка.
Она была третьей в постели, лежала на смятой простыне между ними словно в уютном гнездышке, блаженно щурясь и прислушиваясь к болтовне. Умная зверюшка.
- А ведь я уже начала писать эту самую эротику, и даже в жанре мемуаров. Вон у меня за пишущей машинкой листы валяются, видишь? Эротику я пишу только на машинке, а детективы – на компьютере.
Маргошка встала, потянулась, и вдруг сделала прыжок на письменный стол. Цирк! Они хохотали до слез, наблюдая, как кошка перетаскивает в постель один за другим листки ольгиной рукописи.
- Она хочет, чтобы я читала вслух, - пояснила Ольга.
- Это не кошка, это мистическое животное, - сказал Серж. – Ты ее где достала, в храме Изиды?
- Да что ты, я всех своих зверюшек на улице нашла, а уж кто их мне туда подбросил, Изида, Озирис или Будда, мне невдомек, но верно кто-то судьбоносный, - сказала она, раскладывая листы. – Вообще-то, это пока не мемуары, но уже на штрих-роман тянет. Слушай. Нет, не буду это читать, это слишком, м-м… слишком откровенно.
- Ну давай, давай, - ожил Сержик.
- Не хочу. Вспомнила один прикол: у меня была приятельница, с ней всегда что-то случалось. А у нее был гинеколог трансвестит, правда он недотрансвеститился, так вышло, денег на операцию не хватило, и внизу у него все мужское осталось, но бюст, лицо, походка – утрированно женственно, дико кокетливо, ну знаешь ведь, как это у них, так забавно! Он, или оно, было ее партнером в сексе, ей это жутко нравилось, особый шарм, причудливость и нежность.
- А трансвестита на женщин тянуло?
- Его на все тянуло, ха-ха-ха! Звали его, или ее, Кики. А приятельницу мою – Наташа, мы ее Натусиком называли. И вот раз забегает ко мне Натусик посоветоваться, и рассказывает: у нее что-то разладилось там, ну по женски, оказалась молочница, пустяк вроде бы, но лечится с трудом, и Кики посоветовала ей смазывать там себе, ну понимаешь, где, внутри, зеленкой. Натусик старательно мазалась, аж трижды в день, для надежности. В конце недели была она на вечеринке у друзей, и встретила своего прежнего возлюбленного, с которым по дурости рассталась давным-давно, прошлым летом, приревновав к какой-то. Ну тут новая вспышка страсти, оба поддатые, чувства вспыхнули с особой силой, и закончилось все постелью. И вдруг, после девятого оргазма, ее возлюбленный вскрикивает словно раненный зверь и взглядом, полным ужаса, показывает на свою позеленевшую промежность.
- Что это? – шепчут его губы.
Натусик так растерялась, что слова застряли в горле. Не могла же она сказать про гинекологию, что делать, и тут она вспомнила мой совет: в затруднительных случаях все сводить на юмор. Вот она возьми да пошути: это, миленький мой, болезнь такая, не опасная, пустяк, «бермудская зеленка» называется, ее с Бурмудского треугольника к нам гасторбайтеры завезли. Симптоматика характерная: зеленеет причинное место у мужчин и через пару дней отваливается, а у женщин протекает почти бессимптомно, тоже слегка зеленеет, но остается на месте.
Не успела Натусик договорить, как дружок ее пулей вылетел из постели, подхватил свое шмотье, и только его и видели. Одевался уже на ходу. Смешная история? Теперь давай свою.
