Мария Елиферова - Смерть автора

Письмо «Элоизы Батлер» ещё раз показывает, каково воздействие подлинно художественной литературы на человеческое сознание. Хотел того Моппер или не хотел, последствия написанного им глубже и шире, чем поспешные оценки иных критиков. Я далёк от того, чтобы всерьёз умиляться инфантилизму читательницы, вообразившей себя героиней романа; но это письмо свидетельствует о том, что Мопперу удалось нащупать какие-то сокровенные струны в человеческой душе. А что это, как не признак высочайшего писательского дарования?

Мэтью Арчер

Заметка из The Literate Modernity, № 23/1913

Ажиотаж вокруг «Мирослава боярина» и представленного нам в этом году Мирослава Эминовича достиг апогея пошлости. Мало публике «Мирослава» — теперь ещё объявилась «Элоиза». Нет, мы не шутим. 5-го числа нам в редакцию пришло письмо за подписью «Элоиза Батлер», предусмотрительно закавыченной. Содержащейся в нём ахинеи мы даже не приводим здесь; скажем только, что за тоном этого письма чувствуется рука мистера Моппера, который не довольствуется уже поднятой шумихой вокруг романа и его предполагаемого героя и хочет поднять её ещё больше. И это тогда, когда издательства отказывают в публикации одарённейшим писателям, которые действительно смогли бы составить новую эру в литературе!

Бернард Кросс

Из The New Age, № 24/1913

Недаром говорится, что литературная критика — лучшая школа злословия; мистер Кросс тому подтверждением. Он договорился до того, что обвинил Алистера Моппера в составлении подложных писем из жадности и любви к шумихе. Мне нет дела до того, кем был автор письма; но в очернении Моппера критик несколько переусердствовал, причём довольно недостойным образом. Негодуя по поводу «тщеславия» Моппера, Кросс начисто забывает — или сознательно умалчивает — о том, что писателю сейчас шестьдесят шесть лет и что до недавнего времени он не мог выбиться из нищеты, десятилетиями влача существование непризнанного драматурга; что признание он получил лишь пять лет назад, после выхода первого издания «Мирослава боярина», которое, однако, не обогатило его; что здоровье его очень слабо, и он в любой момент может оказаться инвалидом — было бы удивительно, если бы человек в его положении не сделал ничего, чтобы спокойно дожить свою старость. Что же касается талантливых писателей, которым якобы нет дороги, то Бернард Кросс явно демонстрирует ослабевание памяти. Не он ли не далее как три месяца назад зарубил «Портрет художника в юности» Джеймса Джойса, сочтя его непристойным для своего журнала?[8] (Уж в «Мирославе боярине» самый взыскательный глаз не обнаружит непристойностей: вполне во вкусе мистера Кросса!)

Нет, пошлость заключается не в романе и не в его престарелом авторе, а в позиции мистера Кросса. Кросс принадлежит к категории рассерженных профессоров — т. е. тех, в чьём складе ума заложено брюзжание на несовершенства окружающего мира в сравнении с их собственными добродетелями. В своих выпадах против Моппера он проявляет столь же мало вкуса и мысли, сколь и в прошлогодних его нападках в адрес женщин-писательниц, нападках, над которыми можно только от души посмеяться. И если у нас не развит литературный вкус, то лишь потому, что не развит критический метод; потому, что у нас до сих пор анализ текста подменяют личными нападками, нелепыми и неумными. Пока это положение дел не переменится, публика будет по-прежнему предпочитать «Мирослава боярина», и я не решусь её за это упрекнуть.

Вирджиния Вулф

Из журнала The Egoist, № 11/1913

Всему миру известно особое отношение британских авторов к читателю. Читателя держат за полного дурака; читатель обязан быть дураком; читатель не имеет права знать столько же, сколько автор. Этот обычай, будучи всего лишь раздражающим, пока дело касается только литературы, вызывает чувства совсем иного порядка, когда вторгается в реальную жизнь.

Не так давно редакции трёх известных периодических изданий получили письмо за подписью «Элоиза Батлер», отправительница которого претендует на участие в событиях романа Моппера. Комментарии были различны — от полного пренебрежения и язвительной отповеди (Бернард Кросс) до сдержанного восторга (Мэтью Арчер). Однако объединяет их то, что ни один из комментаторов не усомнился в мистере Эминовиче, который для них выше подозрений. Письмо априорно сочтено болезненной фантазией либо грубой мистификацией, и никому в голову не пришло проверить сведения, изложенные в нём.

Нет, я не призываю публику поверить в мистику и чертовщину, которой украсил свой роман Моппер. Но стоит задуматься, какие резоны у автора были, чтобы выбрать мистера Эминовича прототипом столь зловещего персонажа, как Мирослав-боярин. Иначе говоря, кого Моппер представляет нам в качестве своего друга? Какая настоящая, а не романическая тайна скрыта за именем этого человека? Вот уже четвёртый месяц, как он появляется на публике и раздаёт интервью, а мы о нём по-прежнему знаем только то, что он из Слатины и участвовал в повстанческом движении… Доверчивая публика не сочла даже нужным проверить кое-какие факты и даты. Слатина находится на территории Валахии, а Валахия получила независимость от турок в 1877 году — то есть тогда, когда мистера Эминовича качали в люльке, если он вообще существовал на свете. Одно из двух — либо мистер Эминович освобождал не свою страну, либо он вовсе ни в каком повстанческом движении не участвовал. Второе наиболее вероятно. Вся жизнь новоявленного «Мирослава-боярина» покрыта мраком неизвестности. Никто не может ручаться за его прошлое, как и за его безопасность для английского общества. Мы вправе задать Алистеру Мопперу вопрос — кого он демонстрирует нам под видом Мирослава Эминовича, то ли портного, то ли боярина?

Эльза Моррис

Письмо, полученное редакцией Times

и опубликованное 17 июня 1913 года

Уважаемые редакторы,

меня несколько идивила публикация письма «Элоизы Батлер» в вашей газете, которую я считал солидным изданием, не склонным к сомнительным сенсациям. Я не знаю, кто скрывается под этим именем; если это в самом деле леди, черты которой приданы в книге Элоизе, то я могу только удивиться ее поведению. Спешу сообщить, что я знаком с мистером Моппером и с большинством людей, так или иначе выведенных в книге, так как я семейный адвокат умершей в 1903 г. «Белинды», настоящее имя которой — Лилия Винтергарден. События того года действительно были печальными, но ничего ужасного или сверхъестественного в них нет. Человека по имени Мирослав Эминович я ни разу не видел и портреты, опубликованные в газетах, опознать не могу. Если бы в тот год в нашем кругу появился человек со столь яркой внешностью, я бы непременно его запомнил. Я готов прояснить все недоразумения, возникшие в течение этого года.

Фрэнк Краунхилл,

Маргейт, 15 июня 1913

Из Daily Telegraph

от 25 июня 1913 года

Любители сенсаций, взбудораженные кривотолками вокруг Мирослава Эминовича и недавнего нашумевшего письма «Элоизы», могут успокоиться. Наш корреспондент Томас Холлидей побывал в Маргейте и отыскал там юриста Краунхилла, автора письма в Times от 17 июня с. г. Вот его отчёт об этой поездке.

Я прибыл в Маргейт 20-го числа и сразу приступил к поискам автора письма, Ф. Краунхилла. Это не составило труда, так как на конверте был указан его полный адрес. Мистер Краунхилл встретил меня весьма любезно, и благодаря ему я смог проверить все сведения, касающиеся предполагаемых участников событий романа Моппера.

Лилия Винтергарден, фотография которой действительно похожа на описание Белинды в романе, умерла в 1903 г. и похоронена в Ист-Путни, но она не была жертвой какого-либо насилия. У мистера Краунхилла хранится свидетельство врача о её смерти от скоротечной злокачественной анемии. Должен сказать, что я посетил Ист-Путни и встретился с врачом, давшим заключение о причинах смерти мисс Винтергарден (его фамилия Шеридан). Несчастная болела менее двух месяцев и умерла 18 июля 1903 г. К сожалению, доктор Шеридан отказался давать интервью, сказав, что его пациентка слишком много страдала, чтобы позволять ворошить её память ради дутых сенсаций. Однако могилу мисс Винтергарден я видел своими глазами; замечу, из надписи следует, что она умерла в возрасте 23 лет, в то время как Белинде из романа Моппера 17 лет. О знакомстве мисс Винтергарден с Эминовичем ничего не известно; в Ист-Путни живёт несколько человек, знавших покойную, но, когда я показал им портрет Эминовича, они категорически отрицали, что видели его хотя бы раз, не говоря уже о том, чтобы видеть его вместе с мисс Винтергарден.