Исабель Альенде - Любовь и Тьма
Редакция занимала верхний этаж ветхого здания; на портике золотыми буквами было выбито имя основателя издательства.[22] В пору подъема культуры, когда была сделана попытка приобщить всех к празднику знаний и пороку обилия информации, а печатной бумаги продавалось больше, чем хлебных караваев, владельцы решили украсить здание, дабы не отстать от безумного энтузиазма, охватившего всю страну. Начали с первого этажа: украшали одну за другой стены, обшивая их ценными породами дерева в нижней, цокольной, части; старую мебель заменили на новые письменные столы из алюминия и стекла, ликвидировали окна, заменив их верхним светом, закрыли лестницы, где оборудовались вделанные В стену и пол сейфы и устанавливались электронные устройства, открывавшие и закрывавшие двери, как по волшебству. Этажи превратились в лабиринты, когда внезапно была изменена регламентация деловой деятельности. Декораторы так и не добрались до шестого этажа, где сохранилась мебель неопределенного цвета, доисторические архивные ящики и постоянная протечка на потолке. Это скромное помещение имело мало общего с роскошным еженедельником, издававшимся здесь. Всеми цветами радуги пестрели его глянцевые страницы с дерзкими феминистскими репортажами и обложки, с которых улыбались королевы красоты в воздушных одеяниях. Однако в последнее время из-за цензуры им приходилось помещать темные пятна на обнаженные груди и использовать эвфемизмы для обозначения запрещенных понятий, таких как «аборт», «задница» и «свобода».
Этот журнал Франсиско Леалю был известен: пару раз он покупал его для матери. Запомнилось только имя Ирэне Бельтран, журналистки, писавшей в нем с достаточной смелостью — редкая заслуга в те времена Поэтому, явившись в приемную, он захотел поговорить именно с ней. Его провели в просторную светлую комнату с большим окном, выходившим на величественные горы — эти могучие стражи города Он увидел четыре стола с пишущей машинкой на каждом, в углу — вешалку, на которой висел костюм из блестящей ткани. Одетый в белое, изнеженного вида юноша расчесывал девушку, другая, ожидая своей очереди, сидела неподвижно, словно истукан, погрузившись в созерцание собственной красоты. Франсиско указали на Ирэне Бельтран. С первого взгляда его поразило выражение ее лица и странная копна спутанных, падающих на плечи волос. Она, кокетливо улыбаясь, подозвала его, и тут он понял, что эта девушка легко может завладеть его мыслями, ибо это ее облик он смутно различал на страницах первых книг детства и в отроческих грезах. Когда он подошел, смелость его испарилась, и он в растерянности стоял перед ней, не в силах оторвать взгляд от ее оттененных макияжем глаз. Обретя наконец голос, он представился.
— Ищу работу, — сказал он, кладя на стол папку со своими фотографиями.
— Ты в черных списках? — прямо спросила она, не понижая голоса.
— Нет.
— Тогда можем поговорить. Подожди меня в коридоре: я закончу, и мы поговорим.
Лавируя между столами и лежащими на полу открытыми чемоданами с меховыми боа и шубами, напоминавшими добычу после сафари, Франсиско вышел. В дверях он столкнулся с парикмахером Марио: расчесывая на ходу белокурый парик, тот скользнул мимо, успев проинформировать, что в этом году в моде блондинки. Франсиско ждал в приемной, как ему показалось, недолго: его отвлек необычный показ модного нижнего белья, потом конкурс детей, рассказывавших сказки, выступление изобретателя, решившего обнародовать свой мочепотокомер — новый прибор по измерению направления и интенсивности мочевой струи, затем жалобы одной пары на сексуальные нарушения, которые привели их на консультацию по вопросам любви, и женщина с черными, как смоль, волосами, представившаяся составительницей гороскопов и предсказательницей. Увидев его, она удивленно остановилась и, словно ей открылось предвестие, воскликнула:
— У тебя на лбу написано: ты испытаешь сильную страсть.
С последней своей подругой Франсиско порвал несколько месяцев назад и впредь решил держаться подальше от любовных переживаний. Он сидел как наказанный школьник, чувствуя себя смешным и не зная, что сказать. Ощупав ему голову ловкими пальцами и осмотрев ладони его рук, женщина объявила его Стрельцом, хотя он должен был быть Скорпионом, ибо отмечен знаками пола и смерти, прежде всего — смерти.
Гадалка наконец к удовлетворению Франсиско ушла он не разбирался в знаках Зодиака и не верил в хиромантию, гадание и прочий бред. Вскоре появилась Ирэне Бельтран, и он смог ее рассмотреть. Она оказалась такой, какой он себе и представлял. На ней была длинная юбка из ткани ручной работы, блузка из холста, на талии — вязанный в резинку пояс, а на бедре — набитая, как у почтальона, кожаная сумка Она протянула ему маленькую ладонь с короткими ногтями: на каждом пальце было по кольцу, а на запястье — браслет-погремушка из бронзы и серебра.
— Тебе нравится вегетарианская кухня? — спросила она и, не дожидаясь ответа, взяла его под руку и увлекла за собой вниз по лестнице: лифты работали с перебоями, как и многое другое в этом издательстве.
Когда они вышли на улицу, солнце пролило сноп света на волосы Ирэне, и Франсиско подумал, что никогда еще ему не доводилось видеть столь необычное зрелище. Он не смог справиться с желанием протянуть руку и коснуться ее волос.
Ирэне улыбнулась: она уже привыкла вызывать восхищение, поскольку в этих местах подобного цвета волосы были в диковинку. Оказавшись на углу улицы, они остановились, и Ирэне, вынув конверт с маркой, опустила его в почтовый ящик.
— Оно для того, кому никто не пишет, — загадочно сказала она.
Через два квартала они нашли маленький ресторанчик, где собирались долгожители, спириты, богема, студенты и больные язвой желудка В этот час ресторанчик был набит битком, но она оказалась здесь завсегдатаем. Метрдотель поздоровался с ней, назвав по имени, и, отведя в уголок, усадил их за деревянный, покрытый клетчатой скатертью стол. Сразу же был подан обед, а к нему фруктовые соки и темный хлеб, обсыпанный орехами и изюмом. Окидывая друг друга изучающими взглядами, они, смакуя, медленно ели. Вскоре между ними возникло доверие, и она заговорила о своей работе в журнале, где писала то о мощных гормональных инъекциях, которые, как пуля, выстреливают в руку, чтобы избежать зачатия, то о масках из морских водорослей, разглаживающих следы возраста на коже, то о любви принцев и принцесс из королевских династий Европы, то о демонстрациях внеземной или пасторальной моды, в зависимости от капризов сезона в Париже, а также на другие темы разного характера О себе она сказала что живет с матерью, старой служанкой и собакой Клео. Кроме того, добавила она, четыре года назад ее отец вышел за сигаретами и навсегда исчез из их жизни. Но о своем женихе — армейском капитане Густаво Моранте — не упомянула. О его существовании Франсиско узнал много позже.
На десерт им подали собранные в теплых северных районах плоды папайи[23] в сиропе. Предвкушая удовольствие, она ласково посмотрела на блюдо и погладила плоды ложкой. Франсиско понял: эта девушка как и он, не чужда земных наслаждений. Не доев сладкое, она оставила кусочек на тарелке.
— Позже я полакомлюсь им в воспоминаниях, — пояснила она — А теперь расскажи мне о себе…
Естественная склонность характера и особенности профессии приучили его быть немногословным; в нескольких фразах он рассказал ей, что уже порядочное время не может найти работу как психолог, поэтому ищет любое достойное занятие. Фотография, по его мнению, неплохой вариант, но ему не хочется превращаться в одного из нищенствующих любителей, оказывающих услуги на свадьбах, крестинах и днях рождения; поэтому он решил прийти в журнал.
— Завтра у меня интервью с проститутками. Хочешь пойти со мной и сделать пробные снимки? — спросила Ирэне.
Франсиско сразу же согласился. Но мысль о том, что слишком легко зарабатывать на жизнь, нажимая на затвор фотоаппарата, а не помогая ближним своим добытыми в поте лица за годы учебы опытом и знаниями, повергла его в уныние, однако он поспешил прогнать эти смутные ощущения.
Когда принесли счет, она открыла сумочку, но Франсиско получил, как говорил его отец, джентльменское воспитание — революционный пафос не исключает вежливости, — так что он успел взять счет раньше, обставив таким образом эмансипанток с их успехами в кампаниях за равенство, чем неприятно удивил молодую журналистку.
— Ты без работы, позволь заплатить мне, — попыталась она ему втолковать. В последующие месяцы это стало одной из немногих причин для их препирательств.
Вскоре Франсиско Леаль столкнулся с первыми неудобствами своей новой работы. На следующий день он направился с Ирэне в район красных фонарей, убежденный, что она уже раньше там бывала Но это оказалось не так. Они приехали в квартал публичных домов, когда уже смеркалось, и стали прогуливаться по улицам с таким растерянным видом, что многие потенциальные клиенты стали приставать к девушке, спрашивая, какая у нее такса Понаблюдав немного, Ирэне подошла к одной смуглянке, стоявшей на углу, под многоцветными огнями неоновых реклам.
