Эдуард Лимонов - Дисциплинарный санаторий
Так что они работают вдвоем. People — священны и безгрешны, но у них нет непосредственной власти. Они лишь могут шантажировать администрацию, угрожая сменить ее на следующих выборах на более благосклонную к People (больным санатория).
У администрации есть мягкая (результат мутаций) власть, она практикует над больными мягкое насилие, но она зависит от них и потому заискивает перед ними. Взаимный шантаж People — администрация считается в демократическом обществе явлением здоровым. Но в результате того, что администрации заискивают перед больными, они вынуждены принимать решения в ущерб долговременным интересам санатория. В ущерб Человечеству.
В определенном смысле администрация симпатичнее People. Уже хотя бы потому, что она — «взрослая» сторона, вынужденная потакать капризам избалованного вечного подростка People. К тому же People шпионят за лидерами, администрации нелегко утешить себя проявлением человеческих чувств — быть corrupted или проявлять жестокость. Следствие шпионства: притворство стало искусством администратора.
«Прогресс…», «информативная революция…», «новая технология…», «роботизация…» — поет для People администрация. Экономический кризис, recession[59], даже только их призраки, также выгодны администрации. Ибо в моменты опасности еще более необходима People твердая отеческая рука. Уверенные в том, что большая часть People есть недочеловеки, администраторы, естественно, не высказывают этого вслух. Ибо если они выбраны недочеловеками,— их власть незаконна.
Интересно остановиться здесь на давней распре между двумя блоками санаториев, Западным и Восточным, по поводу назначения и смены администраций. Западный блок утверждал превосходство своей «демократической» системы выборов над системой, принятой в восточных санаториях, где обыкновенно Глава Партии назначался Партией и был фактическим главой государства. От избирателя требовалось лишь освятить его назначение, опустив в урну бюллетень с его именем.
Распря имела причиной одновременно и нарциссизм Запада, и непонимание Западом Восточной терминологии. В санаториях Восточного блока понятие «партия» отличалось до сих пор от западного термина, оно означало организацию — Орду, собравшую всех социальных активистов и администраторов плюс сочувствующих. Как если бы PS, PC, UDF и RPR[60] объединились бы под одной крышей лишь формально, не меняя программ и не перестав бороться между собой (но фракционно), сохранив все различия. (Неудивительно, что КПСС насчитывала 20 миллионов членов.) Восточная модель администрации устраивала свои выборы (процесс отбора) за кулисами: и первичные, и последующие, да. Но Горбачев, Лигачев и Ельцин соответствовали Миттерану, Шираку и Барру французского санатория, выдвигаемым, так же как и советские лидеры, самой администрацией (на основании административных качеств: энергия etc.) — внутри себя. Различие появлялось лишь на последнем этапе процесса. В восточном варианте: группировки — фракции — партии (с маленькой буквы), представляемые Горбачевым, Лигачевым и Ельциным, договаривались (после упорной фракционной борьбы придя к несомненной победе или компромиссу) о том, кто станет лидером — директором администрации, и избирателю лишь предлагалось символически прийти к урнам и освятить его. В Западном блоке Миттеран, Ширак и Барр выносят само решение к избирателям (развернув каждый агитационную кампанию).
Участие в выборах в санатории Франции кандидатов от мелких партий не меняет сути дела ни на йоту. Вдруг возникший ниоткуда сверхмудрый «X» никогда не станет лидером. Участие еще пяти-шести кандидатов — лишь формальная демонстрация «демократичности» процесса, поэтому во время выборов ни media, ни People не очень заботятся о том, чтобы скрыть пренебрежение к этим статистам спектакля. В президентских выборах во Франции в 1988 году их выпустили на сцену (радио и теле) лишь в последний момент, за несколько недель до начала спектакля. Мелькнув в первом туре голосования, получив 3,78; 2,10; 2,00; 0,38 процента, имена и физиономии их скрылись в Лете.
Под тяжестью комплекса неполноценности и чтобы сделать приятное Западному блоку санаториев, Восточный блок ввел у себя демократическую процессуальность. Что же изменилось? Пока ничего. У власти в России — бывший секретарь ЦК партии Ельцин, у власти в республиках — бывшие боссы КПСС.
часть 2. Санаторные нравы
Выборочное насилие
Итак, good old[61] Оруэлл, странный кентавр с ногами конного полицейского и тощим крупом анархиста, итонский галстук на шее, вдребезги ошибся. Живописав 1984 год как тюрьму очень строгого режима, он уничтожил себя в глазах жителей конца нашего века как футуролог. (Как бест-селлинг-автор он остался ОК.[62]) Следовало бы предвидеть, что две супервойны с горами трупов надолго дискредитируют моду на hard-насилие. Как и то, что развитие техники производства вооружит администрации продуктами массового соблазна: теми же, которыми соблазнял германцев Гитлер,— неизбежный домик и «фольксваген» плюс игрушки послевоенного прогресса. В забежавшей вперед Америке все это уже имелось во времена Оруэлла, и план Маршалла начал видоизменять лежавшую в руинах Европу. Оруэллу следовало обратить внимание на то, что делалось за океаном, а не увлекаться романтикой страшных сказок. Европейские девушки уже отдавались американским оккупантам за сигареты, нейлоновые чулки и шоколад. С тех пор массы охотно позволяют держать себя в повиновении в обмен на изобильную пищу и автомобили, отпуска, проведенные в теплых местностях, в обмен на сны, навеваемые теле и видео: впервые в истории заработала система мягкого насилия. Заработала эффективнее тюрьмы, лагеря, колючей проволоки и пыток.
С прибытием новой системы образовалась и новая шкала ценностей. По стандартам новой системы Винстон Смиф — примерный больной и, с точки зрения сегодняшней администрации, заслуживает поощрения (за историю комрада Ожилви он заслуживает Доски почета или прибавки жалованья). Смиф ведь труслив, вял, лишен честолюбия. Это требования администрации Большого Брата к больным (и к Смифу, в частности) были чрезмерны, параноидны. В наши времена Смифом никто не станет заниматься. Никому и в голову не придет! Другое дело, если бы он был возбуждающимся, его следовало бы сломать ради security санатория и в назидание другим. Но в том-то и дело, что насилие стало разумным, выборочным, и Смиф, биологически не принадлежащий к доминирующему меньшинству, оставлен в покое.
Оруэлл умер в 1950 году. Возможно, знай он об интересном китайском эксперименте, он переписал бы «1984»? Во время корейской войны китайские психологи открыли, что могут предотвратить побеги американских пленных, изолировав leading figures[63], содержа их под усиленной охраной, но оставив всех остальных пленных без какой бы то ни было охраны. Лидеры, оказалось, всегда составляли 5 процентов тотального количества пленных. Эта же цифра, утверждают биологи, в частности американский биолог русского происхождения Маслов, годна также для большинства видов животных. Доминантное меньшинство и у шимпанзе, и у волков всегда составляет 5 процентов. Исходя из подобного понимания человечества, управлять человеческими коллективами становится куда легче. Нет надобности в телескринах, наблюдающих денно и нощно за больными, не нужен дорогостоящий тотальный террор, достаточно репрессировать и держать под наблюдением возбуждающихся. Насколько же облегчается задача администрирования!
Администрирование лишь несколько более усложняется на практике, поскольку личный состав человечества находится в непрерывном движении: рождается, умирает, обновляется… И вопреки логике, но согласно генетике, leading figures рождаются как во дворцах, так и в хижинах. И не следует думать, что все эти 5 процентов непременно возбуждающиеся больные. Нет. Случай помещает представителей доминантного меньшинства в администрацию санатория, в охрану, в сферу идеологического обслуживания, куда угодно. В этих областях деятельности возбуждение даже поощряется до определенной степени. Следует отметить принципиальную разницу между natural leader[64] — именно он биологический лидер, по рождению принадлежащий к доминантному меньшинству (на какой бы ступени социальной лестницы санатория он ни оказался при рождении и впоследствии), и лидером, ставшим таковым. Благодаря административной карьере, сделанной в аппарате власти, или благодаря наследованию, то есть от рождения помещенный в среду правящего класса. Революции обыкновенно не создают более справедливых обществ, но лишь (в пределах только одного поколения) восстанавливают биологическую справедливость. Насильственно перевернув пласты населения, они разрушают созданную иерархию и выбрасывают наверх именно людей доминантного меньшинства. Наполеон и его простонародные маршалы, Ленин, Сталин, Троцкий, Махно и советские маршалы гражданской войны тому служат яркими примерами. Без революционной ситуации эти герои никогда не поднялись бы нормальным социальным путем на поверхность, остались бы младшими офицерами, мелкими адвокатами, учителями и провинциальными журналистами.
