Сын Ок Ким - Сеул, зима 1964 года

— Не спится? — послышался из темноты голос лежащей под боком жены.

— Угу.

— Что-то случилось?

— Да нет, просто устал…

Мэн мысленно нарисовал дорогу, на одном её конце написал слово «безупречность», а на другом — «увольнение». Он метался из стороны в сторону по этой полной превратностей бугристой дороге с клубами пыли и множеством развилок… Дорога, на которой не было ни одного указателя.

На следующий день с раннего утра Мэн приготовил снасти и удочки и ждал, когда за ним зайдёт Ли, однако Ли не приехал. И тогда мучительные фантазии Мэна заклокотали с новой силой. Ну вот… и Ли туда же, все-все от меня отвернулись, — докуривая пятую сигарету, думал он.

Однако Ли не был предателем. С запиской к Мэну прибежал его старший сын, ученик начальных классов. В записке Ли писал, что проспал и до сих пор валяется в постели, поэтому с рыбалкой ничего не получится, а вот в падук[17] сыграть вполне можно. Мэна обрадовало и такое предложение.

И то, что Ли не выполнил обещания и не поехал на рыбалку было не так уж важно по сравнению с тем, что он не обманул его, Мэна, и остался дома… На радостях Мэн вручил гонцу Ли монетку в десять вон[18] и где-то около десяти отправился к другу домой.

Похоже, Ли не очень-то обрадовался его приходу: нехотя, будто его заставляют, он достал шашки и при этом не сказал ни слова. Всё это насторожило Мэна, его снова начал обуревать страх.

— Послушай, Ли! Что-то случилось?

— Да нет…

«Тук-тук», — стукнули шашки о доску.

— Ну, тогда сказал бы хоть слово…

Тук.

— Было бы о чём.

Тук.

— Как думаешь, что там с Вьетнамом решится?

— Как-нибудь разрешится, поди…

Тук.

— Ну нет, всё не так уж просто… Теперь и нас втянули в войну. Те страны, что посылали свои войска к нам во время гражданской войны, теперь только усмехаются, глядя на события во Вьетнаме. И Америка, конечно, больше всего…

— Ну, уж тебя-то вряд ли ещё раз призовут, так что ты давай лучше шашки передвигай!

— Ага… так значит, вы туда изволили поставить…

Тук.

И всё же, молчание товарища пугало Мэна, и он потихоньку стал злиться на Ли. Наверно, с женой поругался, ну, а я-то тут при чём, на друга-то свои семейные неурядицы чего распространять?! Тук, туук, тук, туук, тук… Когда Мэн закончил первую партию, обыграв Ли на пять очков, и они засели за вторую, он начал догадываться о причинах немногословности Ли.

— Наши уже, наверно, в Уидоне… — промолвил Ли.

— Ага, скорей всего, уже там… И шеф уже, поди, произнёс свою наставительную речь.

Вот оно что — Ли, оказывается, тоже нервничает… Только теперь он понял, почему его так угнетало молчание друга. Мэну стало нестерпимо стыдно. Мэн хорошо знал, что Ли не поехал на сегодняшнее сборище только чтобы поддержать его, Мэна…

— Слушай, обо мне можешь не беспокоиться, и пока ещё не поздно, поезжай-ка ты туда!

Тук.

— Ну, уж нет, даже не начинай…

— Да меня-то не звали, так что мне можно и не ехать, а вот ты… — проговорил Мэн, подбородком указывая на доску. — Кто его знает, вдруг шеф подумает что-нибудь не то, если ты не появишься?

— Да ну…

Тук. Ли со стуком поставил шашку и всё так же, не отрывая взгляда от доски, сказал:

— Если честно, у меня на сердце тоже неспокойно. Но ведь это же не выполнение рабочих обязанностей, а просто выезд на природу…

— Ну нет. Вот увидишь, у нашего директора хватит вредности выговорить по поводу корпоративного поведения… Давай, убирай шашки, и, прошу тебя, хотя бы сегодня послушайся меня — переодевайся и поезжай в Уидон! — решительно сказал Мэн, сгребая с доски свои чёрные шашки. При этом он почувствовал, как в его сердце что-то дрогнуло.

— Эй, эй, постой, ты чего это? — закричал Ли, хватая за руки собирающего шашки Мэна. — Ты что, обиделся?

— Скажешь тоже! — ответил Мэн, улыбаясь. — Я в порядке, за меня можешь не переживать. Лучше делай, как я говорю! Давай, одевайся! Послушайся меня хотя бы сегодня, я тебя очень прошу!

Ли опустил голову и некоторое время сидел, не говоря ни слова.

— Ну, давай же! — поторопил его Мэн. Ли вскинул голову и сказал:

— Если ты поедешь, то и я поеду.

— Ну что ты такое говоришь! Я…

— Послушай, то, что ты не получил приглашения это явно какое-то недоразумение или ошибка! Вот увидишь, директор будет уверен, что и ты тоже приедешь. Точно тебе говорю. Поехали вместе!

— Ну нет, не похоже это на ошибку. Но даже если твоё предположение и верно, в любом случае — приглашения я не получил. Нет, я поехать не могу.

— Да нет же, говорю тебе, это точно какое-то недоразумение! Ты посмотри на это с другой стороны. В некой организации была совершена ошибка по отношению к одному из её членов. Из-за этого тот человек пострадал. Он догадывается, что ошибка произошла по вине начальства. Более того, он также знает, что он ни в чём не виноват. Как, по-твоему, в таком случае должен поступить тот человек?

— Ну, не знаю… Но главное то, что приглашения-то я не получил!

— Кто бы возражал? Я хочу сказать…

— Придётся смириться с тем, что есть… против фактов не попрёшь… Ты вот всё твердишь «ошибка, ошибка», но мы ведь не знаем точно, ошибка произошла или нет… А если это всё-таки не ошибка?

— Нет, в том случае, про который я тебе говорю, всё случилось по недоразумению. Или же почти со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что произошла ошибка, или же закрадываются сомнения, а не ошибка ли здесь… Так вот представим, что ты от этого пострадал…

— А как бы в такой ситуации поступил ты?

— Надо дать понять, что произошла ошибка. И если же та сторона, по чьей вине произошло недоразумение, всё же не догадывается, в чём дело, пострадавший должен действовать так, будто ничего не случилось, чтобы всё закончилось хорошо.

— Тебе легко рассуждать, ведь это я попал в такую переделку, а теперь представь, что и ты бы столкнулся с таким…

— Да нет же, говорю тебе, нет! То, что ты остался без приглашения, это всего лишь оплошность мисс Ли. Так что собирайся, вместе поедем! — проговорил Ли, вскакивая с места.

— Я не могу, — пробормотал Мэн, всё так же сидя перед шашками, уставившись на совершенно пустую доску. Тонкие чёрные линии на доске мельтешили у него в глазах.

— Ну давай же, пошли! — воскликнул Ли.

— Ну, не знаю… — всё ещё сомневался Мэн.

Ли стоял на полу, широко расставив ноги, а Мэн сидел, ссутулившись над шашечной доской, и оба думали лишь об одном: «Чёрт бы побрал эту поездку за город!»

1965, июнь

ПУТЕШЕСТВИЕ В МУДЖИН[19]

Когда автобус обогнул гору, я увидел указатель с надписью «Муджин 10 км». Он, как и прежде, торчал из придорожных зарослей. Я слушал вновь оживший разговор сидевших позади меня попутчиков.

— Всего десять километров осталось.

— Да, уже где-то через тридцать минут будем на месте.

Похоже, это были инспекторы по сельскому хозяйству.

А может быть и нет. Во всяком случае, одетые в пёстрые рубахи с коротким рукавом и синтетические немнущиеся штаны, они напоминали агрономов, которые провели очередную проверку в близлежащих селах, полях и лесах и сейчас делились впечатлениями, изъясняясь профессиональным языком. После того как в Кванджу[20] я пересел с поезда на автобус, всё это время сквозь полудрёму я продолжал слушать их размеренный негромкий разговор, который сразу же выдавал в них городских жителей. В автобусе было много свободных мест. Если верить словам моих попутчиков, то сейчас у фермеров горячая пора, поэтому времени на разъезды у них нет.

— Кажется, в Муджине ничего такого особенного не производится, — продолжали они свой разговор.

— Да, вроде нет… Хотя странно — ведь здесь живёт так много народу.

— Может, оттого, что рядом море, и город вполне мог бы стать портовым?

— Да нет, кто там был знает, что для этого, в общем-то, перспектив нет. Мало того, что мелко, к тому же настоящее море с линией горизонта начинается только через несколько сотен ли[21].

— Значит, обычная сельская местность…

— Так-то оно так, да только для занятий земледелием и полей-то там раз, два — и обчёлся.

— Ну а как же тогда живут те пятьдесят-шестьдесят тысяч местного населения?

— Есть же выражение «ни шатко, ни валко», — засмеялись они, из вежливости понизив голоса.

— Будь по вашему, но всё же хоть чем-то должна славиться та или иная местность… — добавил один из них, перестав смеяться.

Неправда, что Муджину нечем похвастаться… И я даже знаю чем. Это — туман. Когда встаёшь утром с постели и выходишь на улицу, кажется, что туман окружил город со всех сторон, словно вторгнувшееся под покровом ночи неприятельское войско. Из-за него опоясывающие Муджин горы оказываются оттеснёнными в неведомую даль. Туман, будто дух умершего, что не смог найти покоя, и, затаив обиду на мир живых, приходит каждую ночь, распространяя повсюду своё дыхание. И не под силу человеку разогнать этот туман до тех пор, пока не взойдёт солнце, и ветер, сменив направление, не начнёт дуть со стороны моря. И хотя туман нельзя было ухватить руками, его присутствие явно ощущалось. Окружая людей, туман отрезал их от всего остального мира. О, этот муджинский туман! Туман, что каждое утро приветствует жителей… Ох уж этот туман, что заставляет живущих в Муджине людей горячо взывать к солнцу и ветру. Именно его следует называть главной достопримечательностью Муджина!