Сергей Алексеев - Дороги
Курилин обернулся к Смоленскому, будто ожидая подтверждения.
– Я с трассы не уйду, – сказал Вилор Петрович. – Это невозможно. И вообще, давайте кончать этот разговор. Так можно до утра тут сидеть. У меня нет времени на это.
– Точно, Вилор Петрович, – согласился Лобов, – здесь ситуация такая: чем дальше в лес, тем больше дров. У меня там окуни не солены, пропадут, окаянные… – Он вдруг рассмеялся. – Ведь что сейчас, Олег Владимирович, ты подумал?! Вот, скажешь, Лобов какой, тут такая проблема, а он про окуней!.. Подумал, а? Подумал…
– Я думаю о том, что нужно сейчас же, на месте решить и прекратить изыскания одной из трасс, – твердо сказал Курилин. – Мы, трое здесь сидящие, можем это сделать.
– Сомневаюсь, – буркнул Смоленский. – У меня есть вышестоящее начальство, с ним и решайте…
– Вы, Прокопий Николаевич, заказчик, вы и выбирайте, какая вам дорога лучше, – продолжал Курилин, – иначе мы с этими разговорами в такой тупик заберемся!..
– Для меня та дорога лучше, по которой я технику на месторождение погоню не завтра, а сегодня, – с расстановкой произнес Лобов. – В конечном счете мне отвечать за освоение месторождения, министерство спросит с меня! А с вас – во вторую очередь.
– Вилор Петрович, вы сколько освоили на своей трассе? – отрывисто спросил Курилин.
– Двести тысяч, – ответил Смоленский, – три четверти стоимости.
– Значит, двести тысяч псу под хвост? – Курилин придвинулся к Лобову. – Приличная цена у вашей инициативы!..
– Мне надо взять руду, – упрямо сказал Лобов. – Возьму – все окупится. И прибыль даст.
– Сколько же ваш Шарапов освоил на трассе?
– Он-то маленько, шестьдесят только. – Лобов отмахнулся. – Конечно, на первый взгляд это бешеные деньги…
– Что лучше: шестьдесят или двести? – перебил его Курилин.
– Мне лучше синичка в руке… – пробурчал Лобов и заскрипел курткой.
– Я с трассы не уйду! – отрезал Смоленский и встал. – Не уйду! Я дорогу делаю! А у вас с Шараповым, – чуть не крикнул он Лобову, – простите, настоящая халтура!
Лобова подбросило. Он стал багроветь, и седина в волосах, казалось, становится еще белее. На угловатых скулах проступили желваки. Смоленский понял, что сейчас важно не дать ему времени говорить, и, несколько сбавив тон, продолжал, обращаясь к Курилину:
– Я проектирую не первую дорогу и знаю, какая нужна здесь, к месторождению. Та, что изыскивает рудник, придет в негодность через полгода. БелАЗы ее разобьют так, что через некоторое время станут биться сами. Что такое шестьдесят тоня веса на ухабах? Ремонтировать? В таком случае зачем огород городить?..
Однако Лобов быстро справился с собой, разжал кулаки, и Смоленскому показалось, будто улыбка промелькнула на его лице.
– Ты ведь за кусок хлеба дерешься, Вилор Петрович, а? – мирно спросил он. – Вижу, за кусок… Беда вот, прикормили мы вас больно. Чуть что, сарай какой-нибудь построить – так к изыскателям. Дела-то на копейку! Честное слово! А вы тянете с нас – дай бог! Целую партию гоните, штат в полсотни человек. Стоит только самому как-то выход найти, своих специалистов к этому делу приспособить – так вы на дыбы!.. Не-ет! Я не против науки, боже упаси, и не против изысканий. Я – за качественные изыскания. Вот Шарапову я доверяю. Он мой и для рудника родного постарается. А вы, пришлые, знаю, как стараетесь. Мне Гипроникель не первую дорогу ведет…
– К материалам моих изысканий претензий нет! – отрубил Смоленский. – У вас нет оснований сомневаться в качестве!
– Во-во! – подхватил Лобов. – Я потом с претензиями к Гипроникелю, а он скажет – проектировали ленинградцы, я тут ни при чем… А вы – на Гипроникель. Но руду возить – мне!
– Стойте! Довольно, – оборвал его Курилин. – Так мы дорогу не выберем. Завтра с утра все выедем на объект, а там посмотрим, где халтура, а где что…
– Правильно, – подтвердил Смоленский и глянул на Лобова. Тот недовольно мотнул головой, хотел сказать что-то резкое, но, пожевав губы, с силой натянул кепку и, не прощаясь, двинулся к выходу.
5
В километре от лагеря Смоленский попросил остановить машину, поблагодарил водителя и дальше отправился пешком. Идти было хорошо, солнце вставало из-за лесистых гор, прохладный ветерок бодрил, освежал, словно бессонной ночи и не было. С Курилиным Вилор Петрович проговорил до рассвета. Пили чай в его кабинете, снова спорили о дорогах и расстались почти друзьями. Напоследок Курилин отдал распоряжение своему шоферу отвезти Смоленского домой, а сам остался в горисполкоме ждать машину.
Вилор Петрович подходил уже к повороту, который вел к лагерю, и тут заметил на дороге одинокую человеческую фигуру с рюкзаком за плечами. Человек стоял на проезжей части и неуверенно махал рукой редким, проносящимся мимо автомобилям. Солнце било в глаза Смоленскому, низкое, еще неяркое, но рассмотреть «голосующего» было невозможно. Силуэт его то расплывался на багровом фоне, то вдруг утончался, оплавляясь и просвечиваясь по контуру. Вилор Петрович подошел к нему вплотную и только тогда разглядел крутой стриженый затылок и ссутулившуюся под рюкзаком спину.
– Вадим! – окликнул он, еще не совсем уверенный, что это его сын.
Вадим, не оборачиваясь, поправил лямки рюкзака и приготовился встречать очередной грузовик. Тяжелый КрАЗ, даже не притормозив, пронесся мимо, оставляя за собой черный, дымный след. Борт его кузова чуть не зацепил плечо Вадима, но Вадим не отскочил, а лишь погрозил кулаком.
Смоленский встал перед ним, уперев руки в бока и чуть подавшись вперед.
– Ты куда собрался, Вадим? – спросил он, глядя в лицо
сыну.
– Все решено, отец, я уезжаю, – тихо и уверенно произнес Вадим. В его голосе уже не было ни горячности, ни безрассудства, он не отводил взгляд, смотрел спокойно, и это неожиданно насторожило Смоленского. Вчера на трассе он не верил ни единому его слову. Блажь, думал он, остынет и отойдет. Так уже бывало…
– С кем же ты решал? – спросил Вилор Петрович. – Один? «Уедет… – закололо в сознании, – я его не удержу. Теперь все пойдет прахом… Жалко, как жалко!»
– Со своей совестью, отец, – проговорил он, всматриваясь в просвет дороги. – У меня, говорят, совести много. Вчера Леопольд приезжал, говорит, ты парень совестливый, я тебя люблю. Вот я с ней и посоветовался. А с кем еще?
– Я для тебя, значит, так… ничего не представляю? – Вилору Петровичу показалось, что голос его сел, осип и едва слышен.
– Ну, ты сам посуди, отец, – заговорил Вадим. – Как мне с тобой решать? У тебя комплекс. Он тебя сжирает, а ты этого на замечаешь. У тебя диктаторские задатки. Что бы я ни сказал – все не так. Неужели мне попугаем повторять все, что ты скажешь?.. Да к чему это разбирательство? – Он подбросил рюкзак на спине и распрямился. – Я думал, меня Валентина Сергеевна поймет. С ней посоветоваться хотел. Она давай на мою совесть давить!.. Все нормально, отец, не пропаду. У тебя, вижу, тоже порядок. Так что строй со своим Шараповым дороги, а обо мне не волнуйся.
Он повернулся и зашагал в сторону города. Шнурок на одном ботинке развязался и тащился по асфальту. «Наступит и упадет, – подумал Смоленский, стоя в нерешительности. – Вот как, оказывается, уходят сыновья. И ничего не сделать…»
– Погоди, Вадим! – крикнул он и бегом догнал сына. Схватил за плечи, развернул к себе. – Погоди… Я хотел тебе сказать… Ты подумай, Вадим! Ты рушишь самое святое в нашей семье. Была такая традиция… В России, что Смоленские строят дороги… Почему была? Есть! Есть, Вадим! У каждого поколения своя дорога!.. Ты просто обязан стать изыскателем. Понимаешь, Вадим, в этом случае главное-то не желание, а обязанность! Долг, наконец, долг! Перед Отечеством, если угодно… Ты можешь такое понять? И даже не ради традиции!.. Мы уйдем – придут дилетанты. Шараповы вот такие придут!
– Вот и учи Шарапова. – Вадим освободился от рук Смоленского и отошел к обочине. – Вам тут места хватит, а мне тесно.
– С Шараповым все кончено, – заверял Смоленский. – Сегодня приедут сюда разбираться, и его трассу прикроют… А потом, Вадим, ты меня оставляешь в трудное время. Мне сегодня придется еще подраться за свой проект. Я докажу, и на трассе Шарапова поставят крест!
– Поставят… – сказал Вадим. – Теперь уже точно поставят. А Шарапов, наверное, застрелится…
– Шарапова можно понять и пожалеть. – Вилор Петрович ощутил слабую надежду. – Он – игрушка у Лобова. Э-э, если бы ты видел Лобова!
– Да? Интересный тип? – оживился Вадим.
– Уникальный, хотя и не редкостный, – подтвердил Смоленский. – Увидишь. Местный князь.
– Черт, а! – задумчиво проговорил Вадим. – А это интересно, чем все кончится! Посмотреть бы на Леопольда! И вообще на всех… Ведь будут делать вид, что ничего не произошло!.. Или нет, наоборот… А как ты будешь драться за свой проект? Чем? У тебя есть аргументы? – Он показал кулак… – Мы с тетей Валей сначала немного поссорились, а потом она мне про деда Петра рассказывала… Во был мужик! А доказать не смог… Слушай, отец, почему ты мне о нем не рассказывал? Ты что, не знал? Или скрывал от меня?
