Борис Виан - Осень в Пекине

— Можете мне ничего не объяснять… Я все равно не в курсе.

— Разве господин Корнелий вам ничего не предлагал?

— Господин Корнелий так много всего наговорил, что теперь он у меня спит с утра до вечера.

— Прошу прощенья! Не у вас, а у меня, — поправил его практикант.

— Ладно… У вас, если это для вас так важно… — сказал Членоед.

— Я знаю, что он хотел вам предложить, — сказал Анн. — Могу рассказать.

Членоед выразительно посмотрел на практиканта и кивнул в сторону Анна. Практикант пошарил в кармане халата — он стоял у Анна за спиной.

— В самом деле? Это очень интересно, — сказал Членоед. — Я вас слушаю.

Практикант достал из кармана большой шприц и со всего размаху всадил иглу в жировую прослойку бицепса Анна. Тот попытался было оказать сопротивление, но моментально уснул.

— Куда мне его девать? — спросил практикант, с трудом удерживая тяжелое тело Анна.

— Это уж разбирайтесь сами, — сказал Членоед. — Я пойду делать обход. А там, глядишь, и Постыдный проснется.

Практикант разжал руки, и Анн сполз на пол.

— Можно, конечно, положить его на место стула… — предложил практикант.

Стул испустил целую серию трескучих смешков.

— Оставьте стул в покое, — сказал Членоед. — Попробуйте только его обидеть. Я вас!..

— Хорошо, — согласился практикант. — Пусть остается.

— Решайте сами, дело ваше.

Профессор поправил халат и вышел из палаты мягкой кошачьей походкой. Он исчез в лабиринте вымытых до блеска больничных коридоров.

Оставшись в одиночестве, практикант медленно подошел к стулу и смерил его предельно злобным взглядом. От усталости у него все время слипались глаза. Вошла медсестра.

— Вы давали ему судно? — спросил практикант.

— Да, — сказала медсестра.

— И что?

— А то, что у него древесные глисты. Он один раз сам встал с кровати, иноходью пошел. Смотреть противно. Я так перепугалась!

— Я осмотрю его, — произнес практикант. — Дайте мне чистую простынку.

— Вот, пожалуйста, — сказала медсестра.

У него даже не хватило сил засунуть ей руку между ног, хотя она привычным движением и распахнула полы халата. Она обиженно протянула ему простыню и вышла, размахивая эмалированной посудиной. Практикант присел на край кровати, где лежал стул, и отдернул одеяло. Он старался не дышать, поскольку стул захрустел с еще большей силой.

Когда Членоед вернулся после обхода, практикант спал у постели Корнелия Постыдного, улегшись поперек Анна. Профессор тут же отметил про себя, что на соседней кровати творится что-то неладное, и сразу же понял, что все дело в стуле. Стул в стиле Людовика XV постарел эдак лет на двадцать: ножки его окоченели, он лежал холодный и неподвижный и уже в стиле Людовика XVI. Выпрямленные контуры его спинки свидетельствовали о тяжести предсмертной агонии. Профессор отметил синевато-беловатый оттенок его поверхности и, повернувшись, изо всех сил дал практиканту ногой по голове, однако тот даже не пошевельнулся. Он храпел. Профессор опустился рядом с ним на колени и начал его трясти:

— Вы что, спите?! Что вы наделали?

Практикант закопошился и приоткрыл волокнистый глаз.

— Что с вами? — настаивал Членоед.

— Укол себе сделал… — пробормотал практикант, — отрубина. Спать очень хотелось. — И, испустив замогильный храп, он снова закрыл глаза.

Членоед начал трясти его с еще большим остервенением:

— А со стулом что?

По лицу практиканта пополз замедленный смешок.

— Стрихнин…

— Мерзавец!.. — воскликнул Членоед. — Остается только поставить его на ноги и заспиртовать.

Он встал; чувствовал он себя обиженным. Практикант спал сном праведника, как, впрочем, и Корнелий, и Анн. Членоед зевнул. Он осторожно снял стул с кровати и поставил его на пол. Стул испустил последний хруст, нежный и отрешенный, после чего Членоед благополучно опустил на него свой зад. Голова его падала то вправо, то влево, и как раз в тот момент, когда ему удалось наконец закрепить ее в удобном положении, раздался стук в дверь. Но профессор ничего не слышал. Анжель постучал еще раз и вошел в палату.

Членоед уставился на него остекленевшим, ничего не выражающим взором.

— Он никогда не будет летать, — пробормотал он.

— Что вы сказали? — вежливо переспросил Анжель.

Профессор с трудом отходил ото сна. Многотонным усилием воли ему удалось-таки в конце концов исторгнуть из себя несколько слов:

— В этой стране 903-й «пинг» никогда летать не сможет. Честное слово Членоеда!.. Здесь слишком много деревьев.

— А что, если вам поехать с нами? — предложил Анжель.

— С кем — с нами?

— С Анном, со мной и с Бирюзой.

— А куда?

— В Экзопотамию.

Морфей наконец разжал свои объятия и отпустил голову Членоеда. На прощание он даже запустил ему камешком в темечко. Членоед совсем проснулся.

— Черт возьми! Да ведь там пустыня!..

— Да, — сказал Анжель.

— Это как раз то, что мне нужно.

— Значит, вы согласны?

— В каком смысле? — Профессор явным образом перестал понимать, о чем идет речь.

— Как? Разве господин Постыдный ничего вам не предлагал?

— Господин Постыдный мне осточертел, — заявил Членоед. — Неделю назад я распорядился колоть ему отрубин, чтобы он ко мне не приставал.

— Но он хотел предложить вам работу в Экзопотамии. Место главного врача лагеря.

— Какого еще лагеря? Когда?

— Лагеря Компании: мы будем прокладывать железную дорогу. Через месяц. Но уезжаем мы уже завтра — Анн, Бирюза и я.

— А Бирюза, это кто?

— Наша приятельница.

— Хорошенькая?

Членоед распрямился. Он даже как-то повеселел.

— Да, — сказал Анжель. — Мне нравится.

— А вы влюблены, молодой человек! — произнес профессор с уверенностью.

— Да нет же! — возразил Анжель. — Она любит Анна.

— Но вы-то ее любите?

— Да, — сказал Анжель. — Поэтому и Анн должен ее любить, раз уж она его любит. Ей это будет приятно.

Членоед потер нос.

— Вы, конечно, думайте, что хотите, — сказал он, — но это опасное рассуждение. Так вы считаете, что там хватит места для запуска «Пинга-903»?

— И не только для этого.

— А вы откуда знаете?

— Я инженер, — сказал Анжель.

— Чудесно!

Профессор нажал на звонок у изголовья Корнелия.

— Подождите, — обратился он к Анжелю. — Сейчас мы их разбудим.

— Каким образом?

— Очень просто! — успокоил его Членоед. — Сделаем укол, и все тут. — Он замолчал и углубился в свои мысли.

— О чем вы думаете? — спросил Анжель.

— Я, пожалуй, возьму с собой практиканта, — сказал Членоед. — Очень порядочный парень… — На стуле он чувствовал себя весьма неуютно, и тем не менее продолжил: — Надеюсь, у них и для Крюка найдется работа. Очень хороший механик.

— Наверняка, — сказал Анжель.

В эту минуту вошла медсестра со всем необходимым для уколов.

Пассаж

Теперь имело бы смысл сделать небольшую паузу, поскольку сейчас все станет гораздо сложнее и излагаться будет в виде обычных глав. И понятно почему: уже есть девушка, и притом хорошенькая. Потом появятся и другие, а при таких условиях ни о какой простоте и речи быть не может.

Если бы не это обстоятельство, то все могло бы сложиться в целом ко всеобщей радости, однако раз есть женщины, то должен быть элемент печали. Не то чтобы им это как-то особенно нравилось — во всяком случае, сами они это всегда отрицают, — но грусть приходит вместе с ними. С красивыми. О некрасивых говорить не будем: хватит с нас того, что они вообще существуют. Но, между прочим, они все красивые.

Одну из них зовут Медь, другую — Лаванда, появятся еще и другие, однако уже не в этой книге и совсем в других историях.

В Экзопотамии будет очень много народу, потому что там пустыня. Люди любят скапливаться по пустыням, так как там много места. Они пытаются делать там то же, что делали раньше, однако в пустыне все это выглядит совсем иначе; ибо пустыня являет собой тот фон, на котором все очень хорошо видно, тем более что солнце, как можно предположить, обладает там некими особыми свойствами.

Пустыню часто используют в практических целях. Артур Эддингтон, к примеру, описал способ отлова всех населяющих ее львов: надо просто пропустить весь песок через сито, и львы застрянут на его дне. Самая интересная часть этого процесса — встряхивания. Однако Эддингтон не учел того, что в сите останутся также и камни. Поэтому время от времени я буду рассказывать кое-что и о камнях.

Часть первая

Allegro, ma non troppo.

Это очень выгодный метод, и фактор экономии вкупе с высоким качеством волокна делают его особенно привлекательным.